Когда приходит ответ - Вебер Юрий Германович (читать книги полные TXT) 📗
Мартьянов кричал Наташе, что никому за это ничего не даст, ни поленца, — «сам все сожгу!» И тут же уселся распределять по списку. Долго еще ворчал, изобличая, но понемногу, как видно, пришел в равновесие, потому что взялся наконец за свою папку. Извлек ее из чемодана, который значился у него под номером «первый» (на случай чрезвычайной минуты), и разложил на самодельном письменном столе — чертежной доске, пристроенной между койкой и подоконником. А когда появлялась на столе эта папка, его уже ничто другое больше не касалось.
Совершенно верно, папка была с надписью: «Математическая логика».
С этой папкой пришлось ему натерпеться. В первое утро войны он сунул ее дома, в Москве, подальше, в глубину стола, считая: «Теперь не до того». Институт отбывал на восток. Мартьянов запер все ящики, навесил на дверь большой замок с секретом и, нагруженный рюкзаком, чемоданами, повернулся догонять по лестнице Наташу. Позади, там в комнате оставались любимые вещи, книги, разные мелочи его «научной организации труда», оставалась прежняя жизнь… оставалась и эта самая папка.
Но улеглось первое смятение эвакуации, стали постепенно устраиваться на новом месте, в школьных классах закопошились лаборатории, у Мартьянова снова появился, если позволите, письменный стол, — и он почувствовал, что без той папки ему невозможно. Он напросился сам, когда понадобилось послать кого-нибудь в московскую командировку. Ехал долго, с бесконечными остановками — пропускали войсковые эшелоны, — в вагоне, который, разумеется, не отапливался, с выбитыми стеклами, и Мартьянов спасался тем, что залезал в свой спальный туристский мешок.
Москва встретила его необычной пустынностью, воздушными тревогами, горами земляных мешков у зеркальных витрин, строевым шагом пожилых ополченцев, марширующих на улицах, и ночным гулом проходящих на фронт частей. Суровая военная Москва.
Дома в комнате все было так, как они оставили. Окна уцелели от бомбежек, ничего не тронуто. Но все говорило, что жизнь здесь остановилась. Мартьянов провел зачем-то пальцем по слою пыли на своем столе, открыл ящик и извлек оттуда папку. Вот она — «Математическая логика».
Собрав кое-что из того, что просила Наташа, он поспешил уйти. Дела не ждали.
Обратная дорога была такой же длинной, долгой — пропускали эшелоны раненых. Мартьянов сидел в тесном купе, забитом пассажирами, и держал чемодан под коленками, наготове, если закричат: «Воздух!» И дном, где лежала папка, обязательно к себе, как будто это могло иметь какое-нибудь значение.
— Имущество? — догадался краснолицый попутчик, растянувшийся на верхней полке, в коричневой кожанке на меху, в светлых обшитых бурках. И потом изрек загадочно: — Так вот у нас и получается…
Мартьянов не выпускал чемодан всю дорогу. И теперь в комнате их зауральского прибежища держал его под номером один — чемодан первой необходимости. Там лежала папка.
2
В борьбе с собственной мыслью, с собственными привычными представлениями приходилось Мартьянову вступать в тот мир символов, что раскрывался ему вместе с этой папкой. Ну как же понять, переварить то, что предлагала ему такая странная наука — алгебра логики? Ключ к его релейным схемам. Как приучить себя к тому, чтобы видеть за логикой наших обычных рассуждений математические ходы, а за этой математикой — сети релейных построений? Надо было приучать себя к этому последовательно, терпеливо.
То, что заключалось в принципиальных положениях, выдвинутых университетским теоретиком Шестопаловым и еще этим американцем Клодтом Нэйшл из Массачузетского технологического, пытался сейчас Мартьянов в далекой эвакуации развить и расширить, как развивают первоначальный плацдарм в широкое поле действий. Не только проникнуться пониманием общих принципов, но и развить их до размеров какой-то твердой системы, на которую можно было бы действительно опереться в инженерной практике, в построении все более сложных и все более тонких по своему действию автоматических, релейных устройств. Дух аналогий постепенно вселялся в его сознание. И каждый раз Мартьянов удивлялся этому, как открытию. Смотрите-ка!..
Алгебра логики имеет дело с понятиями, с суждениями. Она рассматривает, как истинность или ложность, скажем, сложного суждения зависит от истинности или ложности входящих в его состав простых суждений. И предлагает для этого свою математику — алгебру двух положений: истинно — ложно, да — нет, единица — нуль. Пожалуйста, подсчитаем ваши рассуждения.
Релейная техника имеет дело с контактными цепями. Цепи замкнутые и цепи разомкнутые — главная забота исследователей схем. Потому что только замкнутая цепь может провести электрический сигнал куда следует и только разомкнутая цепь не пропустит сигнала куда не нужно. Стало быть, задача в том, чтобы установить, как замкнутость или разомкнутость сложной релейно-контактной схемы зависит от замкнутого или разомкнутого состояния отдельных контактов, из которых она составляется. Так, значит, и здесь применима та же логика; истинно — ложно, замкнуто — разомкнуто, единица — нуль. Алгебра двух положений, то есть алгебра логики. Пожалуйста, подсчитаем вашу схему.
Казалось бы, вполне оправданная аналогия. Но не так-то просто она укладывается в голове. Недаром столько поколений исследователей, занимавшихся наукой логики и занимавшихся релейными схемами, этой аналогии не замечали и не видели причин, зачем бы им протягивать друг другу руки из таких, казалось бы, далеких областей. Так ли уж известные связи и отношения классической логики соответствуют тому, что происходит в живом электрическом действии, в этих соединениях кнопок, ключей, релейных обмоток с их лапками контактов? Трудно это представить и еще труднее в этом убедиться.
А Мартьянову как раз и нужно было именно убедиться. Найти всему вполне реальные, практические подтверждения. И он все дальше и дальше углублялся в эту чашу аналогий.
Логика заявляла: вы, проектировщики релейных устройств, сколько вы бьетесь над тем, чтобы воплотить в своих схемах необходимые условия работы в соединениях замкнутых и разомкнутых контактов! Вы их расписываете в длинных словесных рассуждениях — условия работы. А присмотритесь внимательнее, и вы увидите, что все они, эти условия, выражаются с помощью элементарных логических связок: «и», «или», «если… то»…
«Если первый контакт и второй контакт будут замкнуты и третий контакт или четвертый будут разомкнуты, то образуется цепь, пропускающая сигнал». Замкнутая цепь — условие нужного действия.
Логика заговорила, логика релейных устройств. Но наука теперь знает, как перевести все это на математический язык. И как заставить на этом же языке разговаривать релейные схемы по правилам алгебры логики.
Связка «и» понимается, как последовательное соединение двух контактов один за другим в цепочку. Связка «или» понимается, как соединение параллельное, словно по соседним рельсам. Алгебраически их можно обозначить: одно как умножение, а другое как сложение. А каждый контакт — алгеб раической буковкой. И если он замкнут, то просто буковка, а если разомкнут, то буковка с черточкой отрицания. Алгебра релейных схем начинается. Условия работы, выраженные в символической форме, хотя за каждой такой цепочкой знаков или формулой стоит живое, реальное электрическое действие.
Мартьянов это и проверял: действительно ли выражает алгебра настоящие электрические соединения?
Альбом релейных схем. Вот наудачу: импульсный генератор с удлинением импульсов. В телемеханике применяют его для посылки кодированных сигналов: то коротких, то длинных. Та-таа, та-таа… Условия работы: нажмешь на одну кнопку — короткий сигнал; нажмешь на две кнопки — длинный сигнал. Осуществить это можно с помощью трех реле. Вот эти две кнопки и три реле, связанные между собой в схему, словно в логическое предложение союзами «и», «или», пробовал Мартьянов изобразить на алгебраическом языке. Умножение, сложение, черточка отрицания… И он чувствует, как это приятно, легко писать и как в то же время он сам же удивляется: неужели это так и есть?
