Александр Суворов - Григорьев Сергей Тимофеевич (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
Наветы на Суворова рассеялись как дым, когда Суздальский полк в 1765 году явился по вызову на большие маневры в Красное Село. Вместо изнуренных непосильной работой людей в красносельский лагерь явилась бодрая, подтянутая войсковая часть. С живостью, всех удивившей, солдаты поставили непохожий на другие плотный и удобный лагерь, где проводили полковые учения.
Маневры начались. 15 июля войска вступили в лагерь. Войск, гвардейских и полевых, собралось 17 пехотных и 7 кавалерийских полков. Они разделялись на две армии. Одной командовала сама Екатерина II, другой – Панин. Эта вторая армия состояла из гвардейской дивизии под командованием Бутурлина и полевых войск князя Голицына. Измайловским лейб-гвардии полком у Бутурлина командовал Василий Иванович Суворов.
При своей армии Екатерина сформировала легкий разведывательный корпус. В его состав вошли кроме кавалерии батальон и гренадерская рота Суздальского полка, прославленного своей подвижностью. Этот корпус произвел разведку «неприятельского» расположения. Прикрывая фланги корпуса, кавалерия потеснила передовые посты противника. Но Суворов повел суздальцев в наступление столь быстро, сбивая противника с занятых им высот, что императрица приказала отходить…
Маневры продолжались десять дней. В день переворота (его называли «день восшествия на престол») генералитет обеих армий пригласил Екатерину со Двором на бал, устроенный в огромном полотняном шатре. В списке приглашенных находился и полковник Суворов. Екатерина, прибыв на бал, проходила об руку с Павлом между двумя рядами гостей. Она останавливалась и бросала то одному, то другому несколько слов.
– Я слышала, полковник, – обратилась она к Суворову, – что у вас в Новой Ладоге есть театр. Что вы там разыгрываете?
Суворов не успел ответить, как Екатерина прошла дальше.
Ждали, что после блестящего представления Суздальского полка на маневрах Суворов получит высокое назначение. Для этого были и основания. Многие слышали, что полковника Суворова Екатерина по-французски называла «мой маленький генерал». В реляциях о маневрах имя Суворова с похвалой упоминалось наравне с генералами; кроме полковника Суворова, не был назван ни один штаб-офицер. Ожидания не оправдались. После маневров Суворов получил приказ вернуться с полком в Новую Ладогу.
Здесь, на «непременных квартирах», продолжалась подготовка полка к военным действиям. После красносельских маневров Суворов мог без боязни отдаться боевой подготовке полка. В 1764 году вышла в свет «полковничья инструкция» для русской армии, и по ней обучали солдат во всех полках. Суворов, отвергая разные уставные «чудеса», шел в своем преобразовательном рвении гораздо дальше мнительных ретроградов Военной коллегии, авторов «полковничьей инструкции».
Взгляды свои он изложил в особом наставлении, дав ему название «Суздальское учреждение». В этом наставлении Суворов писал: «Не надлежит мыслить, что слепая храбрость дает над неприятелем победу, но единственно смешенное с оною военное искусство». Изложить свои взгляды и свои воспитательные приемы наряду с «полковничьей инструкцией» командир Суздальского полка имел неоспоримое право. Военная мысль Суворова уже приобрела ту прозрачную ясность, которая впоследствии, после многолетнего богатого боевого опыта, позволила понятие «военное искусство» заменить более точным: «наука побеждать».
Суворову исполнилось тридцать пять лет. Поздравляя его, Василий Иванович сказал сыну:
– Не пора ли тебе, сударь, остепениться?
Александр понял, что имеет в виду отец под словом «остепениться», и ответил:
– Поздно, батюшка. Жениться надо не полковником, а поручиком.
– Пора подумать о роде. Неужели ты останешься старым бобылем и наш род угаснет? Надо жениться.
– Рано, батюшка. Я женюсь генералом.
Отец рассмеялся, что с ним редко случалось.
– То поздно, то рано! Генералом? И то дело!..
– Мое светило только встает из темноты…
Разговор на том и закончился. Александр был уверен, что отец к этой теме еще вернется, но наверняка не раньше, чем сын получит генеральский чин.
Глава десятая
В 1768 году началась вторая русско-турецкая война. В 1770 году военные действия развертывались на Дунае. Успех склонялся на сторону России. Русской армией командовал фельдмаршал Петр Александрович Румянцев [109].
Мирные переговоры с Турцией после заключения в мае 1772 года перемирия затягивались. Турки не соглашались на главное требование России – признание независимости от Турции Крымского ханства. Весной 1773 года военные действия на Дунае возобновились.
Из Петербурга требовали решительных операций, предлагая перевести войну за Дунай. Румянцев просил об усилении своей армии и грозил, если его просьбу не исполнят, уйти с должности главнокомандующего.
4 апреля 1773 года Суворов получил назначение в действующую армию, чего добивался два года. На дорогу было пожаловано ему две тысячи рублей. Отправляя Суворова на Дунай, Екатерина II надеялась, что появление его в действующей армии взбодрит унывающих генералов. Суворов полностью оправдал эти ожидания. Он прибыл в Яссы раньше, чем туда пришло с курьером высочайшее повеление о его назначении. Румянцев встретил его холодно. Суворов передал то, что главнокомандующему было хорошо известно: в столице ждут решительных действий. Румянцев ответил тем, что написал в Петербург, жалуясь на недостаток войск.
– И с малыми силами можно совершить великие дела! – воскликнул Суворов.
Румянцев усмехнулся. И, как бы предоставляя Суворову случай на деле доказать высказанную им сентенцию, главнокомандующий назначил его командиром небольшого отряда в составе корпуса Салтыкова, расположенного у монастыря Негоешти, на реке Арджише, в 70 верстах от впадения ее в Дунай. На правом берегу Дуная, против Ольтениц (при устье Арджиша), стояла сильная крепость Туртукай, в которой был 4-тысячный отряд турок. В отряде Суворова насчитывалось 500 штыков пехоты и неполная сотня казаков.
По указанию Румянцева надлежало произвести, когда последует о том приказ, штурм Туртукая, чтобы отвлечь внимание турок к этому пункту от других мест фронта, где намечались более серьезные операции. Суворов, прибыв на место и оценив обстановку, решил действовать немедленно. 6 мая 1773 года он рапортовал Салтыкову:
«По ордеру Вашего Сиятельства от 5-го сего месяца я в Негоешти прибыл. В повеленную экспедицию вступить имею и о главных мероприятиях донести не премину.
На Арджише у Суворова были парусные лодки и гребные дощаники для переправы через Дунай. Турки сторожили устье Арджиша и обстреливали его из орудий – отсюда на Туртукай переправа была затруднительна. Суворов решил переправиться верстах в трех ниже по течению Дуная и перевез туда лодки на подводах. Переправа и атака назначались в ночь на 10 мая.
Суворов дал подробную диспозицию предстоящей переправы и боя. Штурм Туртукая явился для него «первоучинкой»: впервые за свою службу он имел возможность и время составить план и расписание сражения. В успехе Суворов не сомневался. Он предписывал обратную переправу «по окончании действия и разбития турок во всех местах». Захваченную артиллерию приказывал, «сколько возможно», погрузить на паром для перевозки на свой берег, а «в прочем топить». «Туртукай весь сжечь и разрушить палаты так, чтоб более тут неприятелю пристанища не было. Весьма щадить жен, детей и обывателей, хотя б то и турки были, но не вооруженные, мечети и духовный их чин для взаимного пощажения наших святых храмов».
Туртукайская операция увенчалась полным успехом. Вот как рассказывал об этом деле один из суворовских солдат.
«Всякому своя планида. Царице Екатерине не всякий угодить способен. Где бы надо ей уважить, Суворов такую штучку отмочит, хоть вон из дворца беги. Царица и нос зажмет: „От вас, генерал, солдатом отдает“. – „Что делать, матушка-государыня, я сам солдат“. Суворова в ту войну генералы не хотели в армию пускать: знали, что он всех забьет. Не боялся его один Румянцев. Хоть до Суворова и далеко, а генерал боевой. Только ведь у нас при матушке Екатерине как водится: над хорошим генералом непременно поставят плохого. Так и в ту войну первую руку отдали не Румянцеву, а фельдмаршалу Голицыну, тому самому, что в Пруссии плохо воевал. Однако правда свое возьмет. Голицыну пришлось уступить первое место Румянцеву, да тут Потёмкин начал силу брать. Румянцева опять затерли. Он рукой махнул на все: „Посмотрю, как у вас без меня дело пойдет“. И устранился. А Суворов давно к нему просился: „Сижу без дела, устал, дали б хоть немного отдохнуть, выпустили б в поле“. Александр Васильевич, недолго думая, явился к самой царице и говорит: „Давай паспорт и две тысячи прогонов, поеду на Дунай, покажу твоим командирам, как надо воевать. А то они на этом берегу топчутся, на ту сторону Дуная шагнуть боятся. Если скиня рукава воевать, народу сгубишь вдесятеро больше“. – „Да и казну разоришь“, – сказала царица Екатерина. А он ей: „А что им казна? Им выгоднее, чем ни дольше война: генералы на армию сами подряды берут, казну грабят…“ – „Тише, тише ты, Александр Васильевич, еще кто услышит. Ну, поезжай в армию“. Суворов взял паспорт, две тысячи прогонов и явился в армию прямо к Румянцеву. „Так и так, – говорит, – с царицей я беседовал. Ее величество желает, чтобы мы воевали сильно, крепко и скоро“. – „Силы у нас мало, а у турок много“, – ответил Румянцев. „И с малой силой при уменье можно делать великие дела“. Нахмурился Румянцев: не любо ему такие слова слышать. „Хорошо. Вот вы нам и покажите, как надо с малыми силами действовать. Назначаю вас, генерал, наблюдать турок у крепости Туртукай. Извольте туда ехать немедля и принять команду“. Суворов стал стрелкой, руку к шляпе, повернулся, вскочил на коня и поскакал к Туртукаю.
Встретили мы Суворова честь честью: в барабаны били, из пушек палили, музыка играла, колокола звонили, попы молебен пели.
Видит Суворов – всё старые знакомые, надёрганы роты из разных полков: астраханцы, ингерманландцы, суздальцы, гренадеры, карабинеры, казаки. Стоим без дела, комарье нас ест, лихорадка почти всех трясет. И его самого схватила – через сутки начала бить. Плохое дело!
Посчитал он нас. „По спискам больше должно быть“. Мы ему объяснили: „Дело вам, Александр Васильевич, давно известное: коих побили в боях, кои от лихорадки померли. А на убитых да на умерших и жалованье и паек идет, командирам доход. Иных уж и кости в земле истлели, а их будто и кашей кормят, и сапоги и мундиры новые на них шьют. А мы, хоть и живы, наги и босы“. – „Нехорошее дело, – говорит Суворов. – Однако так ли, сяк ли, Туртукай надо брать. Много ль турок?“ – „Да вшестеро против нашего“. – „Что скажете, богатыри?“ – спрашивает Суворов молодых. Те мнутся: „Маловато нас“. Тогда он ко мне самолично: „Помнишь, что Первый Петр турецкому султану сказал? Объясни-ка молодым“. А вот что, товарищи, было. Хвастал перед Петром турецкий султан, что у него бойцов несметная сила. И достал султан из кармана шаровар пригоршню мака: „Попробуй-ка сосчитай, сколько у меня войска“. Петр пошарил у себя в пустом кармане, достает одно-единственное зернышко перца да и говорит:
Тут и молодые согласились Туртукай брать. Суворов приказал: „Взять Туртукай штурмом!“ Приказ вышел, как помню, на Николу вешнего [110], а штурмовать – ночью.
Изготовились мы, переплыли в лодочках Дунай. Берег на той стороне крутой, размытый, кустами порос. Выстроились в две колонны. В первой сам Суворов. Турки с батареи подняли пальбу. Мы на штыках ворвались в батарею, турок перекололи. Суворова ранило. Турки одну пушку впопыхах плохо пробанили, ее разорвало, осколок и угодил Александру Васильевичу в ногу. Ну да ничего.
К рассвету прогнали мы турок из крепости. Хорошая была добыча! Шесть знамен взяли. 16 пушек. Да 13 лодок больших, а малых и не считали. Велел Суворов нам переправиться обратно, а крепость и город уничтожить до основания порохом и огнем.
Еще солнце не взошло – Суворов пишет Румянцеву рапорт. Посылает казака. Прискакал казак, отдает Румянцеву маленькую бумажку, да она еще у казака за пазухой пропотела. Что такое? Читает Румянцев: „Слава Богу. Слава Вам. Туртукай взят, и я там“.
Румянцев сильно разгневался. Он со всей армией без последствий на берегу Дунай-реки сидит, а тут прискакал какой-то – и готово! Приказал Румянцев Суворову немедленно явиться в главную квартиру. Повезли Суворова еле живого: лихорадка его бьет и рана мучает. Все-таки пересилил себя, надел мундир. Ввели его к Румянцеву под руки. Покачнулся свет Александр Васильевич и упал бы к ногам фельдмаршала, да генерал-адъютант подскочил, поддержал. А Румянцев кричит: „Оборви его!“ Оборвал генерал-адъютант с Александра Васильевича генеральский эполет и аксельбант с карандашиком, коим он рапорт в Туртукае писал, снял с Суворова шпагу, подает Румянцеву. „Под арест! – кричит Румянцев. – Созвать полевой суд!“
Собрался полевой суд. Одним генералам жалко Суворова, другие из зависти рады, а по силе регламента Петра Первого подлежит он разжалованию в солдаты и смертной казни за то, что самовольно, без приказа, крепость взял. Так и порешили. Послали Екатерине Второй решение суда на подпись. Румянцев-то вскоре остыл и пожалел Суворова. Велел из-под ареста выпустить, отдал назад шпагу и говорит: „Вот теперь я вам, генерал, приказываю взять Туртукай“. – „Как так?“ – „Очень просто!“ Пока Суворов под арестом сидел, турки поправили крепость да и засели опять в ней чуть ли не в десяти тысячах.
Суворов не отказался взять Туртукай и еще раз. Жалостно было на Александра Васильевича смотреть. Два гренадера водили его под руки. Голосу не слыхать: он командует, а адъютант его команду повторяет. Ох уж взяло нас за сердце! Ворвались мы в крепость. Отняли мы у турок все пушки, опять много лодок всяких забрали. Суворов прямо хотел идти Дунаем на лодках да уж заодно взять и Рущук.
Румянцев велел назад воротиться. Послушался на сей раз Александр Васильевич – суд-то вспомнил. А тут и от Екатерины Второй решение пришло. „Победителя не судят!“ – написала она поперек приговора. И велела дать Суворову крест за храбрость – Георгия Победоносца второго класса».
109
Румянцев-Задунайский Петр Александрович (1725–1796) – граф, генерал-фельдмаршал, командовал кавалерией в Семилетней войне и был главнокомандующим во второй русско-турецкой войне.
110
Никола вешний – один из почитаемых на Руси праздников в честь Николая Чудотворца. Отмечался 9 мая.
