Дядя Коля – поп Попов – жить не может без футбола - Давыдычев Лев Иванович (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
Думалось, например, о том, а что было бы, если бы он выиграл спор. Ведь тогда бедный поповский вратарь расстался бы со своей шевелюрой, а он, Егор Весёлых, зазнался бы ещё больше!
Пришлось ему встать, пройти на кухню, разогреть чайник и снова пить чай с вареньем, но, конечно, уже без усов.
Всё это он делал только для того, чтобы хоть что-нибудь, да делать. Он ведь привык жить с усами, и сейчас их ему ах как не хватало! Вот и приходилось для утешения покручивать пальцами в воздухе около носа.
В кухню вышел заспанный и недовольный кот Жоржик, несколько раз потянулся, столько же раз сладко зевнул и удивленно уставился круглыми глазами на хозяина, даже присел на задние лапы.
— Что, Жоржик? — тоже удивился хозяин. — Что тебе не спится? У тебя-то усы целы.
Жоржик озадаченно мяукал и не сводил с него удивленного, вернее, всё более удивляющегося взгляда. Опять озадаченно мяукнув, он побил по своим усам сначала одной лапой, потом другой.
— А-а, и ты заметил! — догадался Егор Весёлых. — Да, да, Жоржик, нету у меня больше усов. Проспорил я их из-за своего зазнайства и хвастовства. Так мне и надо.
«Так мне и надо! Так мне и надо! Так мне и надо! — застучало в голове Егора Весёлых. — Надо мне так! Надо мне так! Так мне и надо!»
— Надо, надо, мне, мне, так, так! — вслух сказал он и снова покрутил пальцами в воздухе около носа и усмехнулся, поймав себя на этих нелепых движениях. Он улегся в постель, как можно крепче зажмурил глаза, но они сами легко раскрылись.
Егор Весёлых почувствовал, что ему уже надоело переживать свое неспортивное поведение. Во-первых, он сам себя достаточно жестоко наказал — расстался с усами, во-вторых, ночью надо спать, ибо завтра ему надо записываться в команду, а если сразу придётся участвовать в тренировке, показывать, на что он способен… Егор Весёлых с головой накрылся одеялом и решил из-под него не высовываться. Но скоро ему под одеялом стало жарко и душно, а ещё более того — тоскливо и совсем уж муторно.
Тут я должен, уважаемые читатели, перед тем как закончить эту главу, подчеркнуть, что расплата за глупость известна только умным и честным, а дурак и подлец, извините, от своих глупостей и подлостей нисколечко не страдает, а наоборот — пребывает в блаженстве и гордости.
Вот почему Егор Весёлых заснул только под утро.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
«Адре… адре… адре…»
Дядя Коля с Шуриком уже в темноте вскипятили на улице ещё один самоварчик и снова сидели на кухне и очень взволнованно беседовали о жизни, главным в которой, конечно, является футбол.
— Ты ведь тоже, наверное, мечтаешь футболистом стать? — спросил дядя Коля. — Так ведь тебе в двести раз проще, чем мне.
— Наоборот, у меня в триста двадцать раз всё сложнее, — грустно отозвался Шурик. — Мне ещё надо вырасти. Хотя бы подрасти. Лишь тогда я смогу мечтать о футболе. Сейчас же мне разрешают только одно — абсолютно отлично учиться. В футбол я играю редко и украдкой. Учусь, учусь, учусь. В школе учусь и дома тоже учусь. Дело дошло до того, что примерно в середине учебного года у меня в голове всё стало перепутываться. Показалось, например, что дважды два пять, а слово «врач» пишется с мягким знаком.
— На свежем воздухе почти не бываешь, — озабоченно и с сожалением объяснил дядя Коля. — Двигаешься мало. В футбол надо играть азартно, до изнеможения. Вот за лето отдохнешь, наберешься сил и спокойно станешь этим самым абсолютно круглым отличником. А родителям, брат ты мой, прекословить нельзя даже тогда, когда они не особенно правы. Родители дали нам жизнь…
— В футбольной команде вам, Николай, несдобровать, — категорическим тоном произнесла, возвращаясь на кухню, бабушка Анфиса Поликарповна. — И на любой работе, в любом коллективе над вами будут посмеиваться из-за того, что вы работали попом. Я сейчас как раз над этим думала. Телевизор всегда располагает к размышлениям. Причем, чем хуже передача, тем больше у меня появляется мыслей. В иные дни от мыслей просто некуда деться.
— Я готов ко всему, — довольно хмуро проговорил дядя Коля. — Кроме того, я терпелив. Великая же цель родит великое терпение. А на каждый роток не накинешь платок. Буду веровать в добрых людей. Мир не без них.
— Так-то оно так, — не очень охотно согласилась бабушка Анфиса Поликарповна. — Мир, конечно, не без добрых людей, но и не без мальчишек. И достаточно одному из них, пускай самому маленькому, узнать о вашем церковном прошлом, как они… Ужас! Ведь они могут вас задразнить!
— Нет, нет, меня задразнить невозможно. Задразнить можно лишь слабого и неуверенного в себе. А если я к тому же окажусь непробиваемым вратарём, всё остальное не будет иметь никакого значения. А я обязательно стану непробиваемым вратарём!
— А если этот клетчато-полосатый прыгун здесь больше не появится? Как вы без документов?
— Куда он денется? — презрительно удивился Шурик. — Он ведь отправился искать дядю Колю и будет искать, пока не найдёт. А найти его можно только вот здесь, у нас.
Тут и раздался дверной звонок — осторожный, какой-то слишком уж хитренький, дескать, принимайте-ка дорогого гостя, хотя и недолгожданного, но чтоб об этом никто больше ни-ни-ни…
— Это… он! Он… это! — в неподдельном ужасе прошептала бабушка Анфиса Поликарповна. — Я даже видеть его боюсь, я…
— Сидите спокойно и пейте чай, — властно остановил её дядя Коля. — Открывай, Шурик. Впускай.
Увидев за порогом Жоржа Свинкина, Шурик от неожиданности громко ойкнул и попятился назад. Тренер несуществующей команды «Питатель» был облачен в серый, застиранный, широченный и длинный, до полу, халат, подпоясан скрученной простыней с огромным узлом вроде банта на животе.
Шлепая тапочками без задников, он быстро и решительно прошествовал на кухню и зазаикался зло и хрипло:
— Поп!.. Поп!.. Поп!
— Ну и что? — дядя Коля грозно поднялся ему навстречу. — А какое ваше дело? Отдавайте мои документы и чтоб я вас больше не видел!
— Поп!.. Поп!.. Поп! — продолжал усиленно заикаться, щёлкая стальными и золотыми зубами, словно дразнился Жорж Свинкин. — Поп!.. Поп!.. Поп!
— Да, да, я бывший священнослужитель! — уже не на шутку разгневался дядя Коля. — Но вас это никоим образом не касается, величайший вы грешник! Где мои документы?
— По-о-оп… по-о-оп… по-о-оп…ался! — наконец-то скрипло выхрипнул Жорж Свинкин. — Попался! Попался и попом оказался! Да если бы я знал, что ты бывший поп, то сто тридцать четыре раза с половиной глубоко бы подумал, прежде чем с тобой дело иметь! Но сейчас думать уже поздно! Бежать надо, то есть ехать! Завтра начало тренировок, как ты этого понять не можешь! Отправил я уже твои документы, Коленька! Ты уже зачислен в мою команду «Питатель»! Слава тебя уже ждёт, болельщики тебя на вокзале встречать будут!.. — Жорж Свинкин устало опустился, почти плюхнулся на табуретку, подвернул длиннющие рукава халата, словно собирался драться на кулачках. — Я сюда прямо из больницы, — объяснил он, — еле-еле удалось оттуда исчезнуть. Но вот в таком крайне неприличном виде… Поп! С ума сойти! Поп… Как говорится, не было печали… Но я спасу тебя, Коленька. Никто ни о чём ничего никогда не узнает. А здесь уже завтра всем, всем, всем будет известно, что ты — о боже! — бывший священный служитель. Тебя засмеют. Тебя задразнят. Ни в какую команду тебя не возьмут!
— Вы его опять обманываете! — возмущённо сказал Шурик.
— Я его обманываю! — предельно оскорбился Жорж Свинкин. — Пока он меня обманывает, как хочет! А я всё терплю! Кто из-за кого с поезда грохнулся? Кто из-за кого в нечеловеческих муках, рискуя жизнью, до леспромхоза добирался? А кто из-за кого в милиции оказался?
— А кто вас просил с поезда прыгать? — снова возмутился Шурик. — Кто вас просил в нечеловеческих муках до леспромхоза добираться?
— Долг тренера и совесть спортсмена, — гордо и скрипло прохрипел Жорж Свинкин. — Бескорыстная забота о судьбе перспективного голкипера. Но, увы, меня направили по ложному следу…
