Том 15. Сестра милосердная - Чарская Лидия Алексеевна (читаем книги txt) 📗
И, схватив Иру за руку, Нетти потащила ее из гостиной…
Княгиня поспешила за ними.
— Возьмите и меня с собою. И я хочу присутствовать при первом знакомстве Иры с этими ангелочками, — смеясь, закричала она.
Из гостиной, большой комнаты в три окна, со старыми запачканными по углам обоями, обставленной, очевидно, на скорую руку разнокалиберной мебелью, Ира с обеими хозяйками прошла в столовую.
Здесь посреди комнаты стоял неубранный стол с остатками обеда на беспорядочно расставленных тарелках и с корками хлеба, разбросанными на весьма сомнительной чистоты скатерти.
Из столовой все трое вышли в длинный темный коридор. Его дальний конец упирался в лестницу.
— Поднимемся к ним. Детская находится наверху, — предложила Нетти.
По шатким, скрипучим ступеням они поднялись на второй этаж. Три двери таинственно белели в верхнем, тоже совершенно темном переходе.
— Там кабинет папы, — указывая рукою на правую, говорила Нетти, — он пишет свои мемуары о Турецкой войне и любит тишину и уединение; там шкапная и комната для прислуги, — указала она на противоположную стену, — а это ваша обитель!
При их появлении кто-то отпрыгнул от двери. Ира успела разглядеть только необычайно яркую смесь розового с зеленым и голубым. И это розово-зелено-голубое забилось между комодом и рукомойником, находившимся в дальнем углу детской, небольшой комнаты, заставленной тремя кроватями и убогой мебелью.
В этот же миг взгляд Иры встретился с голубыми детскими глазенками.
— Жура, подойди сюда… А где Надя? — спросила Нетти.
Маленький голубоглазый мальчик лет девяти, с длинными локонами, вьющимися по плечам, выступил вперед, прикрывая рукою левое колено.
— А Надя где? Изволь отвечать!
Глаза Нетти сердито сверкнули. Но мальчик, по-видимому, ничуть не боялся гнева своей молоденькой тетки.
— Надя сейчас подойдет, — отвечал он, без тени смущенья разглядывая Иру.
— Вот рекомендую нашего сорвиголову. Его зовут Журой, Евгением. Советую быть с ним построже, да и с его сестрицей тоже. Из рук вон какие они проказники и упрямцы, — слегка подталкивая мальчика к Ире, проговорила княгиня Констанция Ивановна.
Молодая девушка протянула руку ребенку. Тот подал свою, которой только что довольно удачно прикрывал огромную дыру на чулке, как раз на коленке.
— Ах, ты опять разорвал чулок, это возмутительно! — сердито крикнула Нетти и с силой дернув мальчика за руку, так что он пошатнулся, как молодое деревцо под напором ветра, энергично жестикулируя, заговорила:
— Вы не поверите, Ира, сколько с ними забот и хлопот! Все на них горит, прислуга не успевает штопать и чинить за ними. Одних сапог сколько перешивают, если бы вы знали. Никаких сил с ними нет. На них не напасешься. Вот уж, сказать по правде, послал этакую обузу Господь! — Нетти с откровенной злобой поглядывала на мальчика.
Вдруг легкий шорох послышался в углу. Все посмотрели в ту сторону.
— Надя! Зачем ты залезла туда?
Нетти подошла к комоду, протянула руку в отверстие, образовавшееся между ним и умывальником, и извлекла оттуда необычную девочку.
Если бы в наш век были чудеса, Ира приняла бы непременно за чудо зрелище, открывшееся ее глазам: она увидела второго мальчика Журу или вернее точную копию Журы, одетую, однако, довольно своеобразно: длинная, розовая, шелковая, старинного покроя юбка была на ней. Зеленый, в виде кафтана, лиф сидел мешком на хрупких детских плечах, и голубой шарф широко опоясывал узенькую, как у куклы, талию. Пепельные локоны, приподнятые кверху и зачесанные в высокую прическу, увенчивались небольшим дамским чепчиком, какие носили еще наши бабушки во дни свой юности несколько десятков лет тому назад.
Ребенок совсем утонул в этом странном допотопном платье. А худенькое, бледное с голубыми жилками на висках и лбу личико, озаренное парою таких же прекрасных голубых глаз, как у Журы, выглядело так забавно в этом наряде, что Ира, взглянув на него не могла удержаться от улыбки.
Но ни княгиня, ни ее дочь не разделяли, по-видимому, впечатления молодой девушки.
Нетти густо покраснела. Все лицо Констанции Ивановны тоже залило краской негодования.
— Дрянная девчонка! — закричала она, сопровождая свои слова резкими жестами. — Ты опять украла ключ от шкапной? Опять рылась в сундуках и унесла прабабушкино платье! — накинулась она на девочку.
— Отвратительный ребенок! Ее следует высечь за такие проделки! — закричала в свою очередь Нетти. — Сейчас же сними все это и приходи ко мне вниз. О, я сумею расправиться с тобою. Слышишь?
Она быстро подошла к ребенку и изо всей силы ущипнула Надю за ушко.
Пронзительный крик огласил комнату. В тот же миг мальчик очутился перед молодой Баслановой. Он заговорил, обращаясь к тетке:
— Вы не смеете! Не смеете бить Надю… Обижать ее… И называть воровкой не имеете тоже права! Я дедушке скажу и маме тоже. Мы у вас ничего не воровали. Мы только захотели поиграть прабабушкиным платьем. Надя в гости ко мне, как будто, приехала… А я хозяин, будто, был. Мы бы поиграли и повесили снова все на место. А в сундук мы не лазили… честное слово, нет. Платье Даша еще вчера вывесила проветрить от моли. И дверь в шкапную открыта была. Мы ключа не таскали. А Надю я не дам обижать… Она сама не сможет за себя заступиться. Я должен быть ее защитником! Я ее брат…
— Что?… Как ты смеешь говорить так со мною, негодный мальчишка! Тебя из милости держат у нас в доме! Мы вас с твоей сестрою кормим, поим и одеваем, а ты еще смеешь так дерзко разговаривать с твоими благодетельницами, — закричала Нетти, топая ногами и с угрожающим видом наступая на мальчика.
— Нетти, не волнуйся! Право же, не волнуйся… Стоит ли портить здоровье из-за чужого ребенка? — успокаиваясь прежде дочери, говорила Констанция Ивановна.
— Оставьте, maman! Неужели вы не видите, до чего доходит нахальство этого дерзкого мальчишки? Мы облагодетельствовали его с головы до ног, а он…
— Неправду вы говорите, — послышался звонкий голосок, и маленькая девочка выступила вперед.
Теперь, когда брат и сестра находились один подле другого, можно было вполне уверенно сказать, что это были близнецы.
Ире сразу понравились оба. Было что-то милое, смелое и чистое в обоих личиках с одинаковыми глазами и чертами лица, тонко и изящно обрисованными, отдаленно напомнившими Ире лицо старого князя Юрия Львовича.
Девочка подошла к Нетти и без тени смущения смотрела в ее лицо.
— Ах, ты, бессовестная, — пронзительно выкрикнула Нетти, — да как же ты смеешь грубить мне! Да я… я… тебя…
Ее слезы со вскрикиваниями и воплями, пересыпанные жалоб и упреками, подняли на ноги весь дом.
Андрей Аркадьевич, успевший переодеться в рабочую одежду и растиравший краски в своей студии, находившейся в дальнем конце дома, первый прибежал в детскую.
— Деточка моя… Нетти… Что с тобою? Что случилось? О чем ты плачешь, ангел мой, да ответь же мне!
— Дети… противные, несносные дети… они доведут меня до могилы, — они убьют меня!
Андрей Аркадьевич с укором взглянул на племянников.
— Жура! Надя! Неужели это вы довели вашу тетю до такого состояния? — Близнецы молча глядели на своего дядюшку, Андрей Аркадьевич тогда обратился к Ире в то время, как княгиня Констанция Ивановна пошла за водою для Нетти.
— Скажи, пожалуйста, как это могло случиться, Ирочка? Объясни, ради Бога, в чем дело?
Ира рассказала брату все происшедшее. Всегда справедливая и разумная, она незаметно для самих детей оправдала их в глазах брата, по ее мнению, если и виновных, то только в том разве, что они взяли без спросу прабабушкины наряды.
По мере того, как говорила Ира, затихали рыдания Нетти, а когда девушка замолкла, Нетти уже стояла перед нею, уязвленная, негодующая, с пылающим лицом и блестящими злыми глазами.
— Так вот вы как, сестрица! Оправдываете в глазах Andre этих несносных детей. Это, значит, демонстрация против меня? Однако вы не педагогичны, милая сестрица. Нельзя в присутствии детей показывать им, что они правы и порицать поступки их воспитателей.
