Мальчишка ищет друга - Тартаковский Борис Семенович (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
— Бригадир? — удивился Шура.
— Андрей считает, что это входит в обязанности его бригады — разоблачать всяких лодырей и тунеядцев Ты понимаешь, Шура, почему?
— Почему?
— Андрей говорит, что при коммунизме не должно быть лодырей и тунеядцев. Куда же девать таких, как Тошка или его приятель?
— Да, правда, куда их девать? — задумалась Таня.
— Андрей Шевякин и его друзья решили так: если мы хотим жить при коммунизме, значит, ничего не попишешь, надо, чтобы и Тошка стал человеком. Не отпетый же он, в конце концов, разбойник. Как ты считаешь?
— Конечно, нет! — горячо заговорил Шура.
Он стал рассказывать, как Тошка любит мастерить всякие вещи и какие у него умелые руки. Только он боится Репы. С таким типом шутить опасно. Шурка поёжился, плечо до сих пор ныло. Честно говоря, Шурка очень сомневался, стоит ли Репу брать с собой в коммунизм.
Черная полоса
В жизни Тошки наступила чёрная полоса. После ухода Шурки всё пошло вкривь и вкось. Может быть, именно Шурка и явился причиной всех невзгод, свалившихся на Тошкину голову?
Началось с того, что дружинники перехватили Аркашу Чухрая, когда тот относил «зелёный» чемодан Репе. Аркаша страшно перепутался и рассказал не только, куда идёт, но и кто его послал. Чемодан открыли и нашли в нём вещи, не предназначавшиеся для глаз дружинников. И Тошка попал в городское «Окно сатиры» вместе с Репой.
Тошка очень испугался. «Конец, — решил он про себя. — Больше я этим не буду заниматься».
Но Репа был неумолим. Как-то он подстерёг Тошку на улице и схватил его за плечо:
— В кусты собираешься?
Тошка молчал.
— В «Интуристе» остановились долговязые, — продолжал Репа. — Дядя Пак говорит: пробудут два дня. Ничего не достанешь, пожалеешь, — пригрозил Репа.
Долговязыми он называл американцев, а дядя Пак был швейцаром в гостинице.
— Авторучек, болван, не покупай, — поучал Репа. — И фотоаппаратов тоже. Лучше рубашки стильные, и галстуки, и всякое нейлоновое барахло. Ясно?
Отказываться было совершенно бессмысленно: разве от Репы отвяжешься?
— Жду тебя завтра…
— Ладно, — угрюмо согласился Тошка. Он решил, что это уже действительно в последний раз.
А на следующий день утром Тошку постигло новое несчастье — заболела мать.
Тошка был суховат с нею, но даже его сердце сжалось, когда матери стало плохо. Он кинулся за помощью к соседям.
Первой, кого встретил Тошка на лестнице, была Шуркина мать. Он знал, что она не любит его, даже, может быть, ненавидит, но всё же бросился к ней. Ксению Петровну будто ветром подхватило. Она быстро взбежала на третий этаж и стала хлопотать возле Тошкиной мамы.
В тот же день её отправили в больницу, и Тошка остался один.
Под вечер, совсем неожиданно, появился Шурка. Он принёс обед.
— Мама прислала, — сказал он угрюмо. — Говорит, твоя просила.
После встречи в зоологическом саду, когда Тошка угрожал расправой, Шурка ни разу не говорил с ним, хотя и встречался во дворе. Они притворялись, что не замечают друг друга. Шурка знал, что Антон может и по шеям надавать: он ведь намного сильней. Так что нужно было быть начеку.
Но шло время, и Тошка ничего не предпринимал. Теперь ему было не до Шурки. И вот, когда произошло несчастье и Ксения Петровна предложила сыну отнести Тошке чего-нибудь поесть, Шурка не колеблясь отправился к нему с кастрюльками в руках.
Это обрадовало и удивило Тошку. Удивило потому, что в глубине души Антон чувствовал себя неправым. Обрадовался же Тошка, так как оказался в тупике, ему нужно было с кем-нибудь поделиться своими сомнениями и опасениями. И Шурка пришёл кстати.
— Несчастье у меня, — вздохнул Тошка. — Недаром говорят: одна беда тянет другую.
Шурка промолчал.
— Да ты садись, чего стоишь, — предложил Антон.
— Некогда. У меня уроки.
— Ну хоть минутку посиди, — просил Тошка, боясь, что Шура уйдёт. — Слышал, управдом приказал, чтобы через два дня ни одного кролика во дворе не осталось.
— Ну?
— Ей-богу! Отец говорит, чтобы я отнёс к нему. Нашёл дурака!
Тошка замолчал, хлебая суп. Шура тоже молчал. Он чуть было не предложил, чтобы Тошка отдал своих кроликов на пионерскую ферму, но почему-то передумал.
Поев, вытерев ладонью мокрые губы и подбородок, Тошка продолжал:
— А тут ещё мать заболела. Что я теперь буду делать? Жить надо на что-то!
— А ты пойди на завод, — оживился Шура. — Если хочешь, вожатый может помочь…
— Это Юра Погорелец?
— Ага. Он раньше работал на заводе. Вот человек, скажу я тебе!
Месяца два тому назад Тошка высмеял бы его. Но за это время многое изменилось, и он не сказал ни «да», ни «нет», а перевёл разговор опять на кроликов, которых некуда девать.
— Ведь это сто рублей, не меньше! — сокрушался он.
— Ну, я пошёл, — сказал Шура и поднялся. У дверей он остановился, вспомнив: — Мама просила сказать, что в четверг день передач. Если ты хочешь записку передать или ещё что-нибудь, так не опаздывай. Приём с часу до трёх.
— Спасибо. Я приду, — сказал Тошка.
Человек в чёрном плаще
Шура Чоп ушёл, а Тошка задумался: его взволновало Шуркино предложение переговорить с вожатым. Но тут он со злобой и страхом вспомнил о Репе. Хочешь не хочешь, а надо было идти на поиски долговязых.
Над городом опускались сумерки — самое удобное время для «охоты», как учил Репа. В сумерки, когда туристы гуляют по улицам парами или в одиночку, удобней с ними вести деликатные разговоры.
Ох, и тоскливо было на душе у Антона, когда он вышел на улицу! Он чувствовал себя совсем одиноким и на каждом шагу ждал неприятностей.
Заняв наблюдательный пост против гостиницы «Интурист», Тошка стал терпеливо дожидаться туристов. Ему редко приходилось заниматься этим, да он и не умел вести такие дела. Он приходил в смятение, когда нужно было прятать или переправлять к Репе «зелёный» чемодан, набитый всякой дрянью, вымененной или купленной у заморских гостей «лошадками», как Репа называл своих малолетних помощников. Мысль о Репе всегда отравляла Тошке жизнь. Но что можно было сделать? Тошка не видел выхода. И сейчас он покорно стоял под облетевшим каштаном, терпеливо дожидаясь выхода долговязых.
Из гостиницы вышла группа иностранцев. Они оживлённо о чём-то разговаривали с высоким тощим человеком в чёрном плаще. Тошка сразу обратил на него внимание. Человек в плаще отделился от компании и свернул к морю.
«Наверное, будет фотографировать вечернее море», — подумал Антон. Впрочем, ему было безразлично, зачем иностранец отправился к морю. Тошка был озабочен лишь тем, как завязать с туристом беседу.
Он всё не решался подойти к долговязому, даже тогда, когда тот свернул на менее людную улицу. «Дойдём вон туда, и я скажу…» — обещал себе Антон, а потом назначал новое место.
Не доходя одного квартала до моря, долговязый вдруг нырнул в какой-то подъезд. «Вот тебе и на! — остановился Тошка. — Наверное, к знакомому пошёл. Теперь жди его…» Тошка представил себе, что скажет Репа, если он придёт с пустыми руками, и почесал в затылке. Вот так задача! Ждать было бессмысленно. Иностранец мог пробыть в доме час, и три часа, кто его знает. Ничего не поделаешь, придётся, пока не поздно, возвращаться к гостинице.
От всей души проклиная долговязого, Тошка уже собрался уходить, когда человек в чёрном плате вышел из подворотни. Тошка стоял за афишной тумбой, и тот, очевидно, не заметил его в наступивших сумерках.
Человек в плаще прошёл несколько шагов и осторожно, как показалось Тошке, оглянулся. «Чего-то боится», подумал Тошка. Вдруг ему в голову пришла мысль, от которой он похолодел.
Прижимаясь к стене дома и задерживая дыхание, Тошка стал красться за долговязым.
Человек в плаще остановился и закурил. «Спичкой пользуется, — подумал Тошка, — не зажигалкой. Это, наверное, для маскировки…» Закурив, долговязый, как ни в чём не бывало, медленно пошёл дальше.