Ловушка для волшебников - Джонс Диана Уинн (онлайн книга без TXT) 📗
— Значит, без машины добираться. Тогда денег надо. На автобус. И сапоги надеть — нам в канализацию лезть.
Заслышав это, папа проворно напялил свое клетчатое пальто, пока его не успел перехватить Громила, и вывернул мамину сумочку. О чудо, за подкладку завалились пять фунтов! Говард и Катастрофа бросились перерывать стенной шкаф в прихожей в поисках сапог.
— У меня мозги усохли. Голову повернешь — а они так и перекатываются внутри черепа, — пожаловалась Катастрофа.
— Цыц! — прикрикнул на нее Говард. — Надевай-ка сапоги.
Резиновые сапоги Говарда успел присвоить папа, поэтому Говарду пришлось довольствоваться старой парой — с дыркой в левой подошве. Удивительно, как быстро они собрались. Говард думал, что Громила будет тянуть время, чтобы еще разок повидать Фифи, но к тому времени, как они выступили в поход, Фифи все еще не явилась за вещами.
А вот Рыжик, наоборот, проявил пунктуальность и уже занял свой обычный пост. Он зашлепал за Говардом и компанией по противоположной стороне улицы, опасливо и настороженно кося подбитым глазом в сторону Громилы. Пока они дожидались автобуса на остановке, Рыжик маячил неподалеку в дверях магазина. Говард решил не обращать на Рыжика внимания. Даже если Шик прознала, что они отправились к Эрскину, все равно она им ничего не сделает — ведь они при Громиле.
Автобуса пришлось ждать минут двадцать.
— И день похмельный, — пробурчала Катастрофа.
Говард прекрасно ее понял: погода стояла холодная, пасмурная, солнце едва проглядывало сквозь хмарь мутным желтым пятном над крышами. Говард упал духом и даже задумался, нет ли у него самого похмелья. Признаваться себе, что его мучают скверные предчувствия, не хотелось.
Прошло еще двадцать минут, и папа не выдержал:
— Должен сказать, что Хатауэй безобразно управляет общественным транспортом. Как улицу перекопать — так пожалуйста, в мгновение ока, а как что полезное — так он никаких усилий не прилагает.
— Сам подумай, управлять чем-нибудь из прошлого ужасно трудно, а Хатауэй ведь живет за четыреста лет до нас, — возразил Говард.
— А учиться водить? — спросил Громила.
— Никогда и ни за что! — заявил папа. — Я рожден на свет для роли пассажира.
Катастрофа принялась напевать:
— Хатауэй-Хатауэй, пришли автобус поскорей! Хатауэй-Хатауэй, пришли автобус поскорей!
Через некоторое время ее метод, как ни странно, сработал: из-за поворота показались сразу два автобуса. Во втором было посвободнее, и все разместились на задней площадке, а Рыжик, к величайшему удовлетворению Говарда, на автобус не успел: он бегом припустил через улицу, когда автобус уже тронулся с места.
Оторвались! Ушли от хвоста! Говард обрадовался, и настроение у него сразу поднялось. Не спеша катить в автобусе без Рыжика было куда приятнее, чем если бы Рыжик тоже поехал и сверлил их злобным взглядом. Да и предвкушение скорой встречи с Эрскином тоже грело душу.
Автобус привез их на другой конец города — на школьной карте этот район был отмечен надписью «Промзона». Они высадились в начале ряда одинаковых красненьких домиков, построенных стена к стене. Дальше город кончался и начинались огромные постройки унылого защитного цвета. Они смахивали на фабрики, хотя, кажется, не работали. А за ними тянулись поля, заросшие сорной травой и усеянные грудами битого кирпича.
— Кто окучивает промышленность? — спросил Говард, подумав, что, кто бы это ни был, он страшный халтурщик.
— Шик, — по некотором размышлении ответил Громила. — Ей это неинтересно.
— Оно и заметно, — нетерпеливо сказал папа, — а теперь нам куда?
Громила наклонился к канализационному люку, блестевшему у них под ногами. Он умудрился подцепить крышку своими толстыми пальцами и поднял ее. Открылась квадратная темная дыра с металлической лестницей, уходящей вниз.
— Нам туда, — сказал он. — Почти пришли.
— Почти доползли, — съязвил папа. — Ладно, ведите.
Громила спустился в люк и стал карабкаться по лесенке легко и проворно, как шимпанзе по ветке. Папа медленно и неуклюже полез за ним.
— Сдается мне, — заметил папа, по самые плечи скрывшись в люке и обратив лицо к Говарду, — что наш объемистый друг наконец-то нашел свой подлинный дом.
Лицо скрылось. Катастрофа забралась в люк вслед за папой. До Говарда донесся ее голос:
— А у меня голова прошла! И вообще мне тут нравится!
Говард последовал за Катастрофой. Металлические перекладины лестницы крепились к склизкой кирпичной стене, и чем глубже, тем темнее становилось под землей. Внизу что-то плескалось, и еще оттуда все сильнее пахло сточной канавой.
— Ух, какая тут вонища! — восторженно поделилась с Говардом Катастрофа, когда он спрыгнул с последней ступеньки и встал рядом с ней на кирпичную площадку, мутно-серую в полутьме.
Вода тут плескалась еще громче, а насчет вони Катастрофа была совершенно права.
Громила вынул из ниши в стене большой электрический фонарь, и в тот же миг наверху что-то тяжело клацнуло и стало непроглядно темно.
— Похоже, люк захлопнулся, — нервно заметил папа из темноты.
— Так и надо, — подтвердил Громила и включил фонарь.
Они стояли в кирпичном сводчатом тоннеле, на берегу черного потока, который с бульканьем и плеском бежал вдаль. На поверхности сточной реки то и дело вскипали пузыри желтой пены. Говард поспешно решил не слишком всматриваться в черные волны. Волны катили какие-то клочки, куски, ошметки, и Говарду совсем не хотелось знать, что именно там плавает.
К счастью, рассматривать подземную реку было некогда. Громила быстро зашагал вправо по тоннелю, и остальные поспешили за ним: без фонаря в кромешной тьме было не видно ни зги. Своды тоннеля нависали так низко, что Громила втянул голову в плечи и согнулся едва ли не пополам, став похожим на гигантского черного краба. На склизких блестящих стенах плясали свет и тени. Шум воды мешался со шлепаньем ног. Вонь усиливалась, — наверно, потому, что путники баламутили грязь. Говард помрачнел, ощутив, как в дырявую подошву левого сапога просачивается холодная и наверняка вонючая жижа. Да, сапоги придется выбросить, их уже не отмоешь! Своды тоннеля стали еще ниже, и вскоре Говарду и папе тоже пришлось согнуться в три погибели. Говарду все больше делалось не по себе. Ему нестерпимо хотелось разогнуться, и чем отчетливее он понимал, что это невозможно, тем острее было это желание.
— Тебе тут все еще нравится? — спросил он у Катастрофы, которая шлепала на шаг впереди.
— Ну… вроде да, — неуверенно ответила она.
Папе, похоже, было так же муторно, как и Говарду, потому что он пустился болтать и теперь тарахтел без умолку бодрым и задушевным тоном. До Говарда его болтовня долетала лишь обрывками, мешаясь с хлюпаньем, шлепаньем, плеском и вонью.
— …Некое сходство со сточными канавами… Кто повидал хотя бы ярд канализационных труб, тот, считай, повидал их все… Как только Эрскин это все выносит?… Мне он видится низкорослым, приземистым коротышкой, пожалуй что карликом, ростом не выше Катастрофы… Конечно же, скрытным… Способ решить семейные неурядицы… разрядить нездоровую обстановку… сама семейка — ходячая неурядица… ни одного нормального… правда, пока что повидал лишь Арчера… Фифи и Арчер… Фифи, спору нет, барышня милая, но… извините, хуже супруги для Арчера не придумаешь… Складывать ручки на груди и таращиться на него с обожанием и благоговением… человек такого склада, как Арчер, неминуемо… непомерное самомнение распухнет еще больше… Фифи раздует его самолюбие…
Говард ничуть не удивился, когда Громила не выдержал, встал как вкопанный и свирепо полыхнул фонариком им в лицо.
— Молчать! — рявкнул он на папу. — Чтоб ни звука про Фифи!
Может, из-за прыгающего света фонарика, а может, из-за чего-то другого, но только оскаленное лицо Громилы, освещенное снизу, в этот миг казалось поистине зверским.
Папа прикрыл глаза ладонью.
— Разве вам не нравится Фифи и вы не желаете ей добра? Да, конечно, если вам так угодно, я помолчу. Пожалуйста, идемте дальше, я хочу выбраться отсюда.
