Сказка о девочке, о корабле, который она смастерила, и о путешествии, опоясавшем всё Королевство Фей - Валентэ Катарина М.
Сентябрь смеялась, отрыгивая всё больше и больше оранжевых листьев. Она пресполнена собственной исключительности и важности оттого, что ни одна девочка в Королевстве Фей не смогла бы вытащить из ларца гаечный ключ. Местные мамы наверное и понятия не имели, что это такое.
Суббота и Вивертека с нескрываемой жалостью смотрели на густой поток оранжевый листьев.
-Мы должны увезти ее отсюда, - сказала Цитринита. – Не понимаю, почему так быстро такое произошло.
- И часто тут такое происходит, - съязвил Суббота, не скрывая раздражения и беспокойства. Отадолэ, всё это время боровшийся с нависшими на веках бирюзовыми слезами, внезапно моргнул, и крупная капля упала на лоб девочки.
-Вообще-то нет… Хотя как знать, к нам ведь людей не так много приезжает, - смущенно ответил Рубедо.
-Осень, - произнес Доктор Восенев, Наместник и Ректор Изысканий, - изменяет всё. Возможно и это обернулось бы счастьем, - если бы девочка позволила себе успокоиться. Несколько лет такого существования (естественно при нашем достойном ухаживании) – и она могла бы плодоносить. Пути неисповедимы, и их стоит принимать такими. Куда бы они не вели.
-Но ведь ничего же не изменилось вокруг! – вмешался Отадолэ. – Сегодня вечером тут будет свадьба, и завтра тоже. И жатва и пирушка! Сентябрь, Доктор Восенев, - единственная, кто изменилась здесь! И если вы не ждете Зимы и снега, и если листья здесь всегда будут висеть на деревьях такие же рыжие и красные, то почему Сентябрь стала другой?! Чем она так исключительна?! Или это ваших рук дело? У нас ведь оставалось несколько дней, чтобы успеть к Маркизе…
-Маркиза приказала Вам так поступить с девочкой, - произнес Суббота отчетливо и агрессивно. Его лицо потемнело еще сильней, словно под кожей проплывали тяжелые грозовые тучи, и он качал головой вперед-назад, как раздраженный бык.
-Ничего подобного! – воскликнула Цитринита. – Это всё оттого, что она Зачарованная! Она – человеческое дитя. И ни один из химических процессов внутри неё в Провинциях Осени невозможно предсказать.
-Но о чем-то подобном она догадывалась, - пробормотал Рубедо. – Даже наверняка надеялась.
Доктор Восенев не удостоил разговор вниманием. Продолжая курить, он выпрямился и с непроницаемым лицом осматривал спорящих.
Неожиданно ужасный звук, словно вместо кузнечной наковальни использовали огромную медную тубу, взорвал тихое утро, вышвырнув Доктора Восенева из кресла. Суббота удовлетворенно засмеялся. Однако вскоре его смех смолк и обернулся настороженностью и даже опаской, потому что звук становился всё громче и громче. Рубедо и Цитринита с пронзительными воплями бросились обратно в дом. Они заперли дверь на засов. Глядя на них, Сентябрь вдруг поняла, что не в состоянии сдвинуться с места. Даже просто подняться ей мешали проросшие в коленях веточки и корни. На площади остались лишь они втроем; они льнули друг к другу, а Дол еще пытался прикрыть всех скованными крылышками. А потом появились львы.
Их было двое, и с ними вернулась тишина, - только она не была уже прежней, а была зловещей и непроницаемой, в которой каждый шаг мягких львиных лап был еще более пугающим. Львы были ростом не меньше Вивертеки, а их мех был синего, более глубокого чем кожа Субботы, оттенка и выглядел, как одинокая зимняя ночь. Россыпь серебряных звезд украшала грив каждого и кисточку на хвосте. Дружно они зарычали, и окрестности задрожали от того самого ужасного звука расплющенной тубы. Суббота от ужаса заорал. Сентябрь пожалела о том, что у нее нету рук, чтобы успокоить его, - но быстрее, чем эта мысль сформировалась, случилось другое: один из львов схватил Марида сильными челюстями. Капли крови цвета морской волны упали на брусчатку площади. Мальчик не проронил ни звука; наоборот, попытавшись дотянуться рукой до Сентябрь, умоляя о помощи, которая не могли прийти, он закрыл глаза. Второй лев, в это же время, широко раскрыв пасть, накинулся на Дола и оставил на красных щеках его морды глубокие длинные царапины. Тотчас же Вивертека повалился с грохотом и раскатисто захрапел, - как доказательство того, что в львиных клыках содержалась неведомая магическая отрава. Хищник ухватил его за загривок и, сверкая звездами, поволок прочь от девочки. Стоит отметить, что ни один из львов даже не взглянул в ее сторону.
-Нет! – завопила Сентябрь, вывалив изо рта на площадь большую кучу бурых листьев. – Нет!
Но вопреки тому, что кричала девочка громко и по-настоящему, помощи и толку от этого быть не могло. Львы не открывали глаз. Маркизины слуги, они спали глубоким сном, который не прерывался ни на секунду, даже когда они исполняли свою ужасную работу и уволакивали добычу при ярком свете дня.
Сентябрь бесшумно плакала, кричала и колотила отроставшими ветвями по брусчатке. Её сердце разрывалось от боли, словно неожиданно и незаметно его пронзили ножом. Маленькие девчачьи печали скоро затопили ее глаза, и когда она подняла голову, чтобы взглянуть на солнце, слезы, похожие на янтарный кленовый сок, наконец потекли.
И Сентябрь понесло их не бурное течение: унося ее от себя самой, дальше и дальше, и вот на несколько мгновений исчез и сам мир.
Ей снился сон. Она понимала это и не пыталась сопротивляться. Она снова стала собой, узнавала себя без труда. Она сидела за столом, покрытым вязаной скатертью, и перед ней лежали несколько изношенных масляных железных шестеренок, а также россыпь неподходящих друг для друга болтов и гаек. Сентябрь понятия не имела, для чего всё это нужно, - но уверенность в том, что если ей удастся сложить все в единый механизм, (каким он явно был задуман), то всё определенно прояснится, не покидала ее.
-Может, помочь? – спросил Суббота, сидевший напротив неё. На нем был выходной костюм с широкими отворотами и запонками на рукавах. Причесан он был аккуратно, а лицо сияло чистотой. Марид взял одну из шестеренок, поскоблил ее ножом для масла и протянул ей.
-Уже ведь совсем поздно, Ноябрь, - произнес юношеский голос. Молодой человек сидел рядом с нею и держал ее за руку. Но Сентябрь, (и это было совершенно точно) он не был знаком. Его странную, отливавшую золотом кожу и густые темно-красные волосы она не узнавала. И глаза, большие и голубые, влажные от бирюзовых слез, не узнавала тоже.
-Меня зовут Сентябрь, - мягко сказала она, узнав свой писклявый голос, которым всегда говорила в своих снах.
-Разумеется, Октябрь, - согласился молодой человек, - Но чтобы тебя слышали в стране снов, следует говорить в два раза громче. Тут всё основано на Акустической Физике. Покажи мне хоть что-нибудь, что на ней не основано! «Акустика» начинается на «а», а «говорить» начинается на «г», - и это значит, что я точно могу помочь тебе. Быть услышанной.
-Дол! Но где же твой хвост? И твои крылышки?
-Сейчас время спариваний, - Вивертека ответил, поправляя лацканы пиджака. – Нужно выглядеть по высшему уровню, Марта.
-Ей откуда это знать, - укоризненно сказал Суббота. Взглянув на него внимательней, Сентябрь рассмотрела кота, лежащего на его коленях: он был синим, и пушистый хвост был украшен на кончике мерцавшей звездочкой, - она ведь ленивица! Учится слабо. Из-за ее нерешенных домашний заданий по физике мы теперь сидим здесь, а могли бы ведь жевать тыквенные эклеры и пить каштановый чай.
-Я ничуть не ленивая! У меня просто не получается!
Сентябрь опустила глаза и уставилась на промасленную шестеренку. Тонкий слой маридовой крови цвета морской волны покрывал ее.
-Мари, Мари, Звонок Звенит, - пропел третий голос. Сентябрь повернулась в другую сторону от юноши Дола и увидела девочку: вид ее был настолько знаком, но отчего-то не получалось вспомнить ни кто она, ни где прежде они могли встретиться. Девочка, чуть покачивалась, видимо, болтала под столом ногами; ее лицо было немного испачканным, и белесые, обстриженные до подбородка и уложенные в глуповатого вида каре волосы обрамляли его. На ней было простое платье, - серенькое и перетянутое желтой шнуровкой, - типичное почти для всех фермерских дочек.
