Кошачье заклинание или Друг перелётных воробьёв - Георгиев Сергей Георгиевич
— Да будет вам, будет! — тоже дрогнувшим голосом начал успокаивать пенсионерку волшебник. — Предупреждал же вас, предупреждал, надо было вовремя на шпионов перекинуться!…
— Мы рискуем потерять мальчика! — слезы мигом просохли на горячей пенсионерской щеке, в голосе Клавдии Леонтьевны вновь проявилась решительность.
— Клавдия Леонтьевна, вот же он, я! — ткнул себя в грудь Витька Бубенцов.
— А вот — я! — повторил Витькин жест Павел.
— Это не имеет никакого значения! — пожала плечами пенсионерка. — Валерий Иванович, за дело! Поворачивайте повесть назад! Засылайте в Шутихинск шпионов! Да не одного!
И Клавдия Леонтьевна высоко подняла вверх тонкий и прямой указательный палец.
— Нет уж, хватит, достаточно нами покомандовали! — неожиданно для себя услышал автор повести собственный заикающийся голос. — Кто здесь вообще писатель?!
— Правильно, продолжайте! — поддержал меня моряк Бубенцов.
И оба мальчишки дружно закивали головами.
Глава 20
СИНДРОМ МОШКИНА
Синдром — это такое ученое слово из языка, на котором разговаривали раньше многие, а теперь не говорит никто… Разве что иногда врачи. Древний язык называется латынью, значение слова я объясню после. А пока…
«Я вернусь! Я обязательно вернусь туда, к забору!» — упрямо думал Витька Бубенцов.
Набычившись и глядя себе под ноги, он брел в неизвестном направлении. Руки в карманах сами собой сжались в кулаки:
— Вот тебе, получай! А это тебе, гад! Ага, не нравится?! Ничего, ничего, это тебе полезно! И тебе тоже!
«Все, вот дохожу до того угла и поворачиваю назад! — наконец решил Виктор. — Они меня еще узнают! Подумаешь, Комара нашли!»
Но он миновал заветный угол и так и не сбавил шагу. Только мысли стали еще решительнее:
«Трое на одного — да?! А я их — приемчиками, р-раз, раз! Самбо, каратэ и джиу-джитсу! Чего мне их бояться?! И чего я вообще в них нашел, чего я туда поперся?! А они ведь ждали меня, ждали! Значит, это я им нужен, а не они мне!»
Под ноги Виктору попала пустая обувная коробка, и он изо всех сил поддал коробку ногой. Коробка прошуршала и улетела за сугроб.
— Вот тебе, зараза! — вслух грубо выругался Витька. — Втроем-то храбрая, а теперь получила?!
Смятая ударом коробка трусливо не отвечала и больше вообще не показалась из-за сугроба.
Витька презрительно сплюнул и подумал уже более спокойно:
«Ну и что, один против троих?! Если с первого удара уложить Банана, остальные двое — хлипаки!…»
Вдалеке, в проеме между домами, мелькнула знакомая невысокая рыхловатая фигура.
«Ага! — все мышцы разом затрепетали в сильном Пашкином теле, которое стало теперь Витькиным. — Вот ты-то мне и нужен, приятель!»
Виктор бросился напрямик, легко перемахнул невысокую оградку детского сада, втоптал в снег ветки чахлых кустов, едва не клюнул носом в снег, зацепившись за угол песочницы, но даже не сбавил скорости при этом. Он выскочил из садика на улицу через калитку уже с другой стороны.
И еще через несколько мгновений очутился в переулке. «Не уйдешь, ведь никуда ты от меня не уйдешь теперь! Тебе кажется, ты один такой хитрый, да? И кроме тебя, никто не знает эти тайные ходы?!»
Он поспел как раз вовремя. Пухлая фигурка мелькнула еще раз, теперь в начале переулка.
Виктор шагнул за угол, перевел дух… И тут же услышал неторопливые, немного шаркающие, беспечные шажки.
— Ну, здорово… Витя Бубенцов, — произнес он как можно более приветливо, но с большим трудом. Потому что… ведь это было, как ни крути, его собственное имя.
Хулиган медленно вышел на середину переулка, отрезав тем самым однокласснику все пути к бегству. Он смотрел на этого жалкого, ничтожного человека, и странное чувство, непонятное и необъяснимое, медленно и болезненно заполняло его всего.
Перед ним стоял Витька Бубенцов. Толстяк Бубенцов покорно, с гаденьким, услужливым страхом дожидался, когда же хулиган Мошкин начнет его бить! Или просто издеваться, это уж как тому будет угодно!
Эта покорность так легко прочитывалась на круглой Витькиной физиономии, что у классного задиры и хулигана в самом деле начали чесаться кулаки.
— Ну, как жизнь? — наконец хрипло выдавил он.
Настоящий Витька испуганно дернулся, облизал сухие губы и хотел, кажется, что-то ответить, но только шмыгнул носом.
— Как жизнь, спрашиваю! — повысил голос Павел Мошкин.
Внутри у него медленно закипала какая-то тяжелая, вязкая, похожая на асфальт жидкость. Наверное, если бы можно было ее увидеть, это бы точно оказался расплавленный асфальт.
— Хо-хорошо, — заикаясь, ответил Витька.
Он даже не попытался убежать, хотя если бы рванулся назад…
Нет, Павел все равно догнал бы этого рохлю и толстяка! И тогда бы тот получил уже не только за то, что он такой, но и за бега свои получил бы вдобавок!
— Слушай, а ведь ты врезать мне хочешь как следует? — презрительным тоном предположил Павел. — Я вот так думаю. Чего ж не врежешь?
— Ну, чего, чего я тебе сделал?… — захныкал Витька. Совсем как девчонка захныкал. — Я ж тебе ничего не сделал…
— Маме скажешь? — любезно поинтересовался мучитель.
И тут у него перехватило горло.
Маме! Маме!!
Ну, уж нет, вот что нет — так нет! Этот парень, он знал совершенно точно, не станет жаловаться маме, что бы с ним не произошло! Витька вообще ничего не скажет маме… его маме… своей маме…
Сердце «хулигана» защемило! Этот жалкий человечишка ничего не скажет его родной маме Вере Алексеевне Бубенцовой! Жаловаться и ябедничать он точно не станет!
— Ладно, проваливай! — очень грубо посоветовал он Витьке. — И чтоб больше я тебя никогда не видел!
Настоящий Виктор Бубенцов испуганно скользнул мимо, не заставил себя долго упрашивать.
Павел проводил Витьку глазами.
Он долго молча стоял и пытался понять, а что же вообще вот только что произошло в этом древнем переулке.
Он попытался все вспомнить с самого начала, но в мозгу многократно повторялся только треск пустой картонной коробки, которую он ударил носком ботинка…
«Ведь это же я сам… — тупо думал он. — Вот иду я сам, вот тот человек — это я… Тот, вдалеке… Сейчас он перебежит дорогу — и я буду дома… Нет, не я! Это он будет у меня дома!…»
Все вдруг разом стало на свои места! Да, вот тот презренный трус — это он сам и есть, Виктор Бубенцов! А здесь, в переулке, не кто иной, как настоящий Павел Мошкин. Да, да, он, Виктор, смотрел сейчас на мир глазами Пашки Мошкина, он думал как Пашка, он и действовал… почти как Пашка Мошкин! Началось же это…
Все началось с подзатыльника Банана! С нестерпимого чувства унижения и бессилия, когда он дурацки подхихикнул, а ведь надо было обязательно влепить кулаком по этой гадской морде…
А дальше… Дальше… что случилось бы, то пусть и случилось.
Но он не ударил тогда. Он с позором ушел, мечтая от угла вернуться и… и вступить в бой, отомстить за себя! И не только, наверное, за себя!… В отместку же поддал ногой… картонную коробку…
Похоже, раньше Витька Бубенцов всегда попадался Мошкину на глаза после Пашкиных встреч с Бананом, Сеней и Т'узиком?!
Но ведь он же не коробка из-под обуви, каким трусливым и жалким ни казался с виду!
С виду… Мальчишка тяжело вздохнул. И вдруг подумал, что стоило, эх стоило хотя бы для того забраться в чужую «шкуру», чтобы разочек вот так вот взглянуть на себя со стороны… Виктор испуганно прогнал прочь странную мысль!
Но еще он понял… Да нет, скорее только почувствовал. Это ненормальное, тяжелое и болезненное состояние, когда хочется ударить человека, который не сможет ответить тебе тем же, не сможет защититься, это — … это как болезнь!
Подзатыльник Банана — вот микроб этой болезни! Злобный, коварный микробишко.
«Пашка Мошкин был болен. Он долго болел, — подумал мальчишка. — А на больных не обижаются…»
И тут же поправил себя:
«Еще как обижаются, если такая болезнь… И еще… Больных этих лечить надо!»
