Пассажир - Гранже Жан-Кристоф (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Он лгал. История войн и диктатур кишмя кишит примерами лихоимства и вымогательств. Так было во все времена и на всех широтах. Человек — животное. Достаточно чуть ослабить узду, как он забывает о грани, за которой начинается подлость.
Но она решила принять его игру и задала подсказанный им вопрос:
— Ради чего же вы старались?
— Ради родины. Все, что я делал, шло во благо Чили.
— Мы говорим о пытках, не так ли?
В полумраке комнаты сверкнули зубы Жан-Клода Шатле. Он смеялся беззвучно.
— Я защищал свою страну от наихудшего из ядов.
— От счастья? От справедливости? От равенства?
— От коммунизма.
Анаис вздохнула и откусила кусочек тоста.
— Я не затем пришла, чтобы выслушивать всякий бред. Расскажи мне о «Метисе».
— Я и рассказываю тебе о «Метисе».
— Не поняла.
— Они тоже работают во имя веры, долга и патриотизма.
— Например, продавая Ираку тысячи тонн газов нейротоксического действия?
— Тебе следует строже проверять свои источники. «Метис» никогда не занимался выпуском химического оружия. Предоставлял инженерные кадры в качестве консультантов при поставках продукции — не более того. В то время «Метис» уже понемногу начал расширять фармацевтическое производство. Это был гораздо более перспективный рынок по сравнению с рынком вооружений, успевших выйти из моды. Любая международная компания…
— Чем «Метис» занимается сегодня? — перебила его Анаис. — Они по-прежнему сотрудничают с армией? Почему они оказались замешаны в убийство рыбака из Страны Басков и его жены?
— Даже будь я в курсе, ничего бы тебе не рассказал, и ты об этом прекрасно знаешь.
Ее охватило горячее желание вызвать его в участок для допроса. Посадить в обезьянник. Подвергнуть обыску. И вытянуть из него правду. Но у нее не было против него ни одной конкретной улики. Да и полномочий больше не было. От дела ее отстранили. В кармане еще лежал полицейский жетон, а на поясе висел пистолет, но и то и другое находилось при ней незаконно.
— Мне казалось, ты все же собирался что-то мне сказать.
— Конечно. Забудь про «Метис».
— Это они просили меня предупредить?
— Это я тебя предупреждаю. Не приближайся к ним. Эти ребята шуток не понимают.
— А разве я шучу?
— Насчет тебя ничего не могу сказать. А вот они точно не шутят.
Ей было плевать на эти угрозы. Ее интересовали факты, какими бы мелкими они ни казались. По правде говоря, факт был всего один. И он заключался в возможной связи между убийцами, сидевшими за рулем внедорожника, принадлежащего агентству, которое, в свою очередь, входило в холдинг «Метис». Она попыталась изложить свои аргументы как можно более убедительно, однако отец и бровью не повел.
— И это все, что у тебя есть? Похоже, мои друзья стареют. Делают из мухи слона. А тебе мой совет: забудь об их существовании. Ты многим рискуешь. Работой, репутацией, будущим.
Она наклонилась над столом. Звякнули чашки и приборы.
— Не следует меня недооценивать. Я их прищучу.
— Каким образом?
— Докажу, что заявление об угоне машины — фальшивка. Что они намеренно ввели следствие в заблуждение. Что убийство — заказное, а наняли убийц именно они. Я сыщик, черт возьми!
— Ты меня не слушаешь. Никакого следствия нет и не будет.
— Это еще почему?
— Полиция и жандармерия призваны поддерживать общественный порядок. А порядок — это «Метис».
То же самое ей говорил и Коскас. Нельзя сказать, что червь проник в плод. Червь и плод суть одно и то же.Анаис отвернулась, упершись взором в большой гобелен. Картина изображала сцену охоты. С близкого расстояния особенно заметны были поврежденные участки и выцветшие фрагменты. Анаис даже почудилось, что собаки на заднем фоне рвут зубами человеческие тела.
Она перевела взгляд на отца:
— Почему они с тобой консультируются?
— Они со мной не консультируются. У меня есть пай в холдинге, вот и все. «Метис» владеет множеством процветающих предприятий в области Бордо. Когда они только начинали развивать фармацевтическое направление, я был в числе основных инвесторов. И давно знал основателей компании. — И он не без лукавства добавил: — «Метис» кормил нас — тебя и меня. Так что немного поздно плевать в колодец.
Анаис не поддалась на провокацию:
— Мне говорили, что они занимаются научными исследованиями. В том числе в области молекулярной химии. Разрабатывают разновидности сыворотки правды — в сотрудничестве с военными. Твой опыт в проведении пыток мог им пригодиться.
— Не знаю, где ты берешь информацию, но все это бредни. Комиксов ты начиталась, что ли?
— Значит, ты отрицаешь, что исследования химиков могут быть использованы военной разведкой?
Он чуть заметно улыбнулся этакой мудрой и одновременно циничной улыбочкой:
— Мы мечтаем о создании подобных препаратов. Даешь человеку таблеточку — и не нужны никакие пытки. Все происходит тихо и мирно, без всякого насилия и жестокости. Но не думаю, что кому-то удалось создать что-либо подобное.
— Хотя «Метис» этим занимается.
Он не ответил. Анаис не сдержалась.
— Как ты в твоем возрасте, — крикнула она, — позволяешь себе барахтаться в этом дерьме?!
Он потянулся, демонстрируя прекрасный джемпер от «Ральфа Лорена», и окатил ее взглядом своих пронзительно голубых, цвета Кюрасао, глаз:
— Подлинный христианин не умирает в своей постели.
— Понятно. И где же ты намерен умереть?
Он рассмеялся и с трудом поднялся из-за стола. Взял палку и, припадая на одну ногу, подошел к окну. В детстве Анаис всегда было больно смотреть на его прихрамывающую походку.
Он стоял и озирал раскинувшиеся внизу ряды лоз, освещенных холодным зимним солнцем.
— На своих виноградниках, — пробормотал он. — Я хотел бы умереть на своих виноградниках. От пули.
— И кто же выпустит в тебя эту пулю?
Он медленно повернулся и подмигнул ей:
— Откуда мне знать? Может быть, как раз ты.
Его сравнительный поиск ничего не дал. Только разболелись от напряжения глаза, свело кисть да в горле застрял тошнотный ком. В глубине левой глазницы снова пульсировала боль. В мозгу плясали имена. Он изучил все списки, но не нашел ни одного совпадения в фамилиях студентов-медиков и будущих художников. Полный провал.
Он скомкал последний лист и запульнул им в мусорную корзинку. На часах было почти полдень. Утро прошло впустую. Единственный позитивный момент — его никто не потревожил. Хотя из соседних комнат до него доносились типичные для психушки шумы: голоса, отчаянно кого-то в чем-то убеждавшие, плач, громкий шепот, смешки, шлепанье шагов, ведущих из ниоткуда в никуда…
За это утро он, по меньшей мере, успел осознать свое нынешнее положение. Он чудом избежал поимки, но вернулся к исходной точке. С одним немаловажным уточнением: из психиатра он превратился в пациента.
— А я тебя везде ищу.
В дверном проеме стоял Корто.
— Скоро обед. Идем посмотрим мастерские. Как раз управимся.
Он не задал ему ни единого вопроса насчет того, что он делал в компьютерном зале, и Нарцисс был ему за это благодарен. Из коридора они прошли через столовую — большую квадратную комнату, уставленную металлическими столами. Два санитара расставляли тарелки и раскладывали пластиковые приборы.
— А это ты.
Корто показал на групповую фотографию на стене. Нарцисс приблизился. Он узнал себя. На нем была блуза художника, похожая на те, что носили живописцы в конце XIX века. Выглядел он довольным и счастливым. Остальные тоже радостно улыбались, хотя проницательный взгляд без труда уловил бы в их улыбках нечто специфическое, характерное для душевнобольных.
— Мы сделали этот снимок в честь дня рождения Карла, восемнадцатого мая.
— Кто такой Карл?
Психиатр ткнул пальцем в веселого толстяка, сидевшего рядом с Нарциссом. На нем был кожаный фартук, а в высоко поднятой руке — кисть, измазанная в черной краске. Ни дать ни взять — средневековый кузнец.
