Кайсе - ван Ластбадер Эрик (книги без сокращений .TXT) 📗
Когда Манни набрал номер телефона Манча, он услышал текст, записанный на магнитофон. Гаунт предупреждал Манни, чтобы тот не оставлял своего телефона, даже если будет говорить с самим Манчем. Оставляя сообщение для Манча, Манни решил воспользоваться автоматом в баре, который находился под его квартирой. Он обедал там и затем, заказывая порцию за порцией пиво, дождался, когда зазвонит сигнал вызова в автомате.
— Упомяни боксера по кличке Золотые Перчатки, — учил его Гаунт. — Он будет знать, о ком ты говоришь.
Гаунт был прав. После обеда Манч перезвонил ему. Не было названо никаких имен ни одной из сторон. Манч согласился встретиться с Манни около главного здания ФБР на Девятой улице, на месте, где раньше был «Лоун Стар Биф Хаус». Фэбээровцы получили это место, представлявшее собой бар на открытом воздухе, еще в 70-е годы после его конфискации у особо предприимчивого члена департамента по вопросам транспорта, который приобрел его, как они заявили, за счет нечестно добытых средств, присвоенных им у своих служащих.
«Какая пуля могла заставить всю заднюю часть головы взорваться как арбуз, брошенный на землю?» Эта мысль вертелась в голове Манни, когда он смотрел, как медики вынули мешок для трупа, а группа агентов в гражданской одежде фотографировала Манча во всех возможных ракурсах. Двое из них встали на колени, несмотря на дождь, чтобы сделать снимки крупным планом. Манни почувствовал, что содержимое его желудка поднимается в горло, он стал усиленно глотать, вдыхать в себя сырой воздух, дождь, все, что угодно, лишь бы не допустить рвоты. Он вновь закрыл глаза, но не мог избавиться от картины того, как мозги Манча разлетелись на расстояние в десять и больше футов. Манни был еще на другой стороне улицы, в тени, когда удар пули отбросил Манча к фасаду здания.
Чего он ждал? Оказалось, того, чтобы смерть миновала его. На пути от бара до места встречи горело здание, и такси с трудом пробиралось через поток машин, заблокированные улицы, забитые машинами объездные пути. В конце концов Мании выскочил из машины и бежал остаток дороги. Все равно он опоздал на пятнадцать минут.
Агенты, покончив с фотографированием, подписали какие-то бумаги у медиков, и вскоре труп Манча был помещен в блестящий мешок. «Там безопаснее, — пронеслась мысль в голове у Манни, — чем этой ночью на улице».
Пожар по дороге спас ему жизнь. Он повернулся и пошел. После того как увезли Манча, делать ему здесь было нечего. Или это не так? Под своим пальто он крепче прижал к груди находившийся там конверт.
Дома Манни стал поспешно собирать в сумку необходимые ему на ночь вещи. Из-под досок пола в спальне он взял пачку сотенных банкнот. «Что я еще забыл? Свой паспорт!» Он стал лихорадочно его искать. Прошло пятнадцать минут, прежде чем он, обливаясь потом, наткнулся на него во внутреннем кармане дешевой виниловой сумки — сувенира туристической компании, оформлявшей его поездку в Израиль. В прошлом году. Манни засунул в сумку предметы первой необходимости и вышел из дома. После того, что произошло с Дэвисом Манчем, он не был спокоен ни у себя в квартире, ни, говоря по правде, вообще в Вашингтоне.
Ночь в вашингтонском международном аэропорту, где он коротал время, вглядываясь в свое отображение в затемненных витринах закрытых магазинчиков, торгующих безделушками и сувенирами, несколько успокоила его перенапряженные нервы, но не до конца.
Маргарита и Кроукер прибыли ровно в полночь. Дом, скорее особняк в георгианском стиле, располагался, как пышно оперенная ворона, на гребне холма с изумрудной зеленью, одного из многих в этой местности. Опустив стекло, Кроукер жадно вдыхал в себя густые запахи лошадей и сена. Это был Потомак, штат Мэриленд, центр охотничьих угодий.
Он наклонился вперед, вытащил бумажку в пятьдесят долларов и передал ее водителю такси.
— Подождите нас, — сказал он.
— Да, сэр. Никаких проблем.
Он сложил руки на груди, откинулся на сиденье и вскоре уже крепко спал.
Кроукер заметил на подъездной дорожке к дому шесть или семь стоявших автомобилей: «ягуары», «роллс-ройсы», большие седаны «БМВ». Шоферов не было видно, их не оставили на произвол судьбы в этот осенний холод.
— Чей это дом? — спросил он.
Маргарита продолжала смотреть в безоблачное ночное небо. Рогатый месяц, бледный, как сливочное масло, плыл по небосводу, подобно призрачному кораблю или катафалку. Она вздрогнула, но не двигалась. Мучительные думы овладевали ею каждый раз, когда она возвращалась сюда.
— Маргарита?
— Ш-ш-ш, — прошептала она. — Не говори, не двигайся. Я должна подумать, что произойдет дальше. Вероятно, это неизбежно так же, как движение одной секунды за другой. Но в данный момент дай мне помечтать, что мы одни вдвоем в этой ночи.
Ее запах смешивался с запахом лошади. К своему удивлению, Кроукер легко представил себе, как она вытаскивает свою ногу в сапоге из стремени, спрыгивает с гладкого кожаного седла, расточая вокруг мускусный запах лошадиных мышц, пропитавший ее ягодицы и ноги. Ему показалось, что он слышит в ночи тихие, призрачные звуки: хруст кожи, позвякивание металла, мягкое всхрапывание лошади.
Он моргнул, и все пропало, до него доносились лишь звуки тяжелого, ритмичного дыхания таксиста, спокойного гудения кондиционера в машине.
— Я часто ездила здесь верхом, — прошептала Маргарита, — когда была моложе.
Он взглянул на нее. Она была сосредоточена, как шахматист в эндшпиле. Кроукер не понимал, чем были вызваны эти галлюцинации, позволившие заглянуть в другое время, в другой мир.
Маргарита наклонилась вперед, привалилась к двери, как бы от усталости или покоряясь чему-то ужасному, потом взялась за ручку, открыла дверцу и вышла из машины. Кроукер последовал за ней, прислушиваясь к похрустыванию под ее каблуками гравия, белого, как молоко под лунным светом.
Особняк был построен из розовато-коричневого кирпича. Окна аккуратно обрамляли ставни цвета густых сливок. Внушительный парадный вход был увенчан веерообразным окном с цветными стеклами, которому было не менее ста лет. Опускающаяся вниз подъездная дорога была обсажена подрезанными вишневыми деревьями, а ближе к главному зданию поднимались до верхушки крыши копьевидная магнолия и болиголовы с ветвями, похожими на месяц. По обе стороны каменных ступенек, поднимающихся до самого входа, были устроены клумбы с однолетними цветами. Сейчас они были голыми, с черной землей, смешанной с компостом цвета соломы. Пронизывающий ветерок продувал между рядами темно-зеленых карликовых кипарисов Хиноки, поднимавшихся вместе с ними, когда они шагали вверх по ступенькам.
Пока они шли, Кроукер внимательно осматривался по сторонам. Он был осторожен с тех пор, как они покинули ресторан в Александрии. Он помнил, что консьерж в гостинице рекомендовал этот ресторан и поэтому знал, куда они направлялись. Маргарита, очевидно, по той же причине настояла на том, чтобы они прошли пешком некоторое расстояние от ресторана и не садились в первое попавшееся такси. Направления, которые она указывала шоферу, были сложными, запутанными и окольными. Она не хотела, чтобы кто-либо знал, куда они поехали.
Перед резной деревянной дверью Маргарита обернулась к нему и сказала:
— Я хочу, чтобы ты понял кое-что, Лью. Я здесь ни за что не отвечаю, ни за что. Это место является большим, чем частная собственность.
Он уставился на нее, стараясь понять это странное превращение, которое произошло с ней с того момента, когда она увидела фотографии Джинни Моррис, разложенные на скромном правительственном столе Лиллехаммера.
Она нежно дотронулась до его запястья, попыталась улыбнуться, затем стукнула по двери бронзовым молоточком. Через мгновение дверь открылась и перед ними предстала красивая женщина, одетая в черные шерстяные брюки, шелковую блузку кремового цвета и вышитую испанскую черную куртку до пояса. Этот наряд, который не выглядел бы устаревшим на показе моделей в то время, когда эта женщина была на четверть моложе своего теперешнего возраста, подчеркивал ее стройную фигуру с длинной талией.
