Мозг стоимостью в миллиард долларов - Дейтон Лен (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
Я попыхивал сигарой и кивал, наблюдая за ним. На чисто выбритом подбородке еще виднелся клочок ваты, но темные глаза полковника Стока были старыми и усталыми.
— Великолепными друзьями вы обзавелись, — усмехнулся Сток. — Веселыми, темпераментными и увлеченными частнопредпринимательской деятельностью. — Мне оставалось лишь пожать плечами. — Они пытались убить вас. Всего их было пятнадцать человек. К нам в руки попали десять из них, включая два трупа. Почему они хотели убить вас? Может, вы соблазнили подружку кого-то из них?
— Я думаю, вы всю ночь их допрашивали.
— Так и было. Я-то знаю, почему они собирались прикончить вас. Просто интересно, догадываетесь ли вы.
— Я всегда готов выслушать и другую точку зрения.
— Ваш старый приятель Ньюбегин хотел отправить вас на тот свет и таким образом устранить с пути.
— Зачем?
— Вас послали шпионить за Ньюбегином, а ему это не нравилось.
— И вы в это верите?
— Ни один из моих допросов не завершается, пока я не получаю устраивающую меня версию. — Сток открыл коричневую папку, молча просмотрел ее и снова закрыл. — Дерьмо, — поморщился он. — Все, кого я арестовал прошлым вечером, — сущее дерьмо.
— Что это значит?
— Это значит, что они антиобщественные элементы. Правонарушители. У них нет даже политических заблуждений. Дерьмо.
Раздался стук в дверь, и на пороге возник молодой офицер. Он обратился к Стоку, называя его лишь по званию, что в Советской Армии обычной являлось формой служебного обращения, положил на стол еще одну тонкую папку и что-то зашептал ему на ухо. У того не изменилось выражение лица, но у меня создалось впечатление, что сдерживаться ему стоило немалых трудов. Наконец Сток кивнул, и майор-пограничник занял место сбоку стола.
Открыв досье, Сток набросал свою подпись в углу каждого из восьми листов. Из-под них он вынул еще шесть листов, бегло перелистал их и подписал, как и первые. Углубившись в документы, он медленно заговорил, отделяя слова друг от друга:
— Взяли десять человек и получили... — он неторопливо перевернул очередной лист, — тридцать пять листов бумаги, заполненных различными объяснениями, и тридцать подписей от четырех разных органов власти. Я погребен под бумажными грудами. И чтоб вы знали, — он перегнулся ко мне через стол, легко касаясь досье толстыми пальцами, — если завтра я решу освободить кого-нибудь, то бумаг будет втрое больше. — Сток хрипло засмеялся, словно такая ситуация была делом рук арестованных, а он хочет дать им понять, что она его не волнует.
— Дела хуже некуда, — сказал я.
— Да, — согласился Сток. Он старательно затянулся сигарой и махнул ею в сторону майора. — Главное разведывательное управление. Майор Ногин, — объяснил он. Майор не скрыл удивления, что его представили арестованному, но решил поддержать игру. — Майор только что стал отцом восьмифунтового мальчишки, — сообщил Сток и быстро произнес несколько фраз по-русски, скорее всего желая ему повышения. Он вручил ему сигару, майор улыбнулся нам обоим и вышел. — Для офицера ГРУ он просто прекрасный парень. — Я ухмыльнулся. — В Прибалтийском военном округе ГРУ управляет всем и вся. Военный совет округа послал меня в местный военный комиссариат в роли советника, но этим молодым людям не нужны советы старика. Они выловили всех, кого сюда забрасывал НТС, и неплохо справились с этой новой публикой. — Сток гневно взмахнул огромным кулаком. — Мы не посылаем людей в другие страны и не поручаем им вмешиваться в их внутренние дела. Так почему вы засылаете сюда преступников?
— А как насчет подавления будапештского восстания? — спросил я.
— А как насчет залива Свиней? — заорал Сток. — А Суэц? Выкладывай правду, англичанин, которая застряла у тебя в горле, — нам везет, а вам нет!
— Да, — устало согласился я, — вам везет, а нам нет.
— Сегодня победы одерживаются не перемещениями армий, а еле заметными движениями молекул. Победы надо одерживать не столько на полях сражений, сколько в сердцах людей!
— Я предпочитаю победы в головах, — вставил я.
— Бросьте, англичанин. Мы солдаты, и нам не пристало говорить о политике. Наша работа заключается в том, чтобы претворять в плоть и кровь глупые, немыслимые фантазии наших политиков. — Встав, Сток заложил руки за спину и повел головой, как человек, которого мучит боль. — Устал, — произнес он.
— Я так вообще полумертвый, — откликнулся я.
— В таком случае двинулись, поддерживая друг друга. — Он потянул меня за руку.
— Я голоден.
— Естественно. Так же, как и я. Давайте сходим куда-нибудь, как культурные люди, и перекусим. — Он посмотрел на наручные часы. — Но я должен быть обратно к половине десятого. Сегодня вечером Москва, вне всяких сомнений, отомстит по полной мерке.
— О чем вы говорите?
— О футболе. Сегодня вечером по телевизору.
Окна кафе «Луна» на бульваре Падомью выходили на Бастионную горку и памятник Свободы, возведенный еще при одном из предыдущих режимов и, как говорили, являвшийся постоянной головной болью нынешних властей города. У дверей кафе уже толпилась молодежь. Был субботний вечер, и ребята надели свои стотридцатирублевые английские шерстяные пальто, а девушки держали под мышками свертки с пятидесятирублевыми туфельками, слишком драгоценными, чтобы носить их на заснеженных улицах. Все расступились перед осанистым полковником КГБ в полной форме и его неприглядным спутником в гражданском. Мы расположились за маленьким столиком рядом с оркестром, который, фальшивя, играл джазовые мелодии, услышанные на коротких волнах и оставшиеся в памяти оркестрантов. Сток взял меню.
— Портвейна? — спросил он.
— Я бы предпочел водку. Она приглушит боль в руке.
— Водки тут не подают, — сказал Сток. — Это культурное респектабельное заведение. — Он сел так, чтобы видеть дверь, и посмотрел на вошедшую молодую пару. На танцплощадке было не протолкнуться. — В молодости мы пели песню «Когда падают слезы, расцветают розы». Вы ее знаете?
— Нет.
Сток заказал два стакана портвейна. Официантка посмотрела на отметины на моей физиономии и перевела взгляд на мундир Стока. На лице ее застыла маска вежливости.
— В таком случае тут море давно должно порозоветь. Вы знаете, каким словом называют неудачников?
— Проигравшие.
— Хорошее слово. Так вот, значит, это земля проигравших. Обреченность висит над ней, как ядовитый газ. Вы не имеете представления, какие ужасы тут творились. Латыши были сущими фашистами, которые в жестокости превосходили даже немцев. В Бикерниекском лесу они убили сорок пять тысяч мирных жителей. В Дрейлини, в пяти километрах к востоку отсюда, — еще тринадцать тысяч. В Румбуле лежит тридцать восемь тысяч человек...
Пока Сток говорил, я увидел, что в дверях появилась знакомая фигура. Верхнюю одежду гость оставил внизу, и на нем был дешевый пиджак латвийского производства с широкими обшлагами брюк по моде Севил Роу. Он устроился в дальнем конце зала, и теперь я лишь мельком видел его меж танцующих, но я не сомневался, что там сидел Ральф Пайк собственной персоной. — ...стариков, беременных и больных, — продолжал говорить Сток. — Они убивали всех без разбору, а многих подвергали длительным мучениям. Немцам так пришлись ко двору эти старательные убийцы, что они избрали Ригу сборным пунктом для всех, кого обрекали на смерть. Сюда шли составы с людьми из Германии, Голландии, Чехословакии, Австрии, Франции словом, со всей Европы, потому что латышские эсэсовцы в умении убивать дали фору всем остальным...
Ральф Пайк внезапно увидел меня. Он не подал виду, но торопливо выпил рюмку одним глотком.
— ...и у нас есть досье на сотни таких латышей. Военные преступники из их среды ныне живут в Канаде, Америке, Новой Зеландии и по всему миру. Вы можете подумать, что люди, виновные в таких ужасных преступлениях, будут сидеть тихо и незаметно, вознося хвалы небу, что избежали справедливого суда, — но нет. Ваш приятель, что сидит тут, относится как раз к таким лицам: военный преступник, на совести которого столько убитых детей, что они даже не беспокоят его совесть. Он думает, что его преступления забыты, но у нас не такая короткая память.
