Откровения секретного агента - Ивин Евгений Андреянович (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
— А если в Израиле произойдут социальные изменения?
Арафат помолчал, переваривая мой вопрос. Очевидно, он был для него трудным. Разжигая ненависть к Израилю, идеологи ООП вряд ли заглядывали дальше ближайшей перспективы.
— Мы признаем только один результат — создание независимого палестинского государства. Тогда и будем говорить. Сейчас это преждевременно. Если я скажу, что возможно изменение в нашей политике, могут подумать, что Арафат отступает. Найдутся бойцы, для которых Арафат станет предателем, поэтому я еще раз заявляю: мы будем сражаться до полного уничтожения Израиля.
Вот на такой жесткой ноте и закончилась наша встреча. Арафат разрешил мне опубликовать все о нашей беседе, но сохранить главное, чтобы не было ни у кого никаких сомнений, что он был и остается верен своей идее борьбы с Израилем за свободу Палестины.
Он, этот «инспектор финансов», кого-то мне напоминал своей курчавой шевелюрой, то ли Троцкого, то ли Валериана Куйбышева, но глаза у него были острые, пронизывающие, как бы сверлили твой мозг и выискивали, где там спрятана ложь. Именно такими были его глаза, они искали ложь в моем лице, в моих мыслях и как будто предупреждали: «Ты, пройдоха, не старайся скрыть от меня то, что хотел бы скрыть. Я тебя вижу насквозь!» Именно так я понял по его глазам бытующее выражение «видеть насквозь». Они были почище «детектора лжи», потому что, взглянув в них, уже не хотелось врать и выкручиваться. Может быть, это был гипноз, а так как я толстокожий, то на меня гипноз не действует, и всякие там экстрасенсы не для меня. Когда они пытались околпачить, внушая мне всякую ерунду, я в душе смеялся. Эти экстрасенсы были у нас «подпольщиками», лечили втихаря, потому что им грозила тюрьма за шарлатанство, но они все же продолжали свою борьбу. Деньги всегда будут разлагать душу. Из-за них «лекари» готовы идти в тюрьму, но внушают людям, что они их лечат. Наверно, они и сами верили в то, что сверхчувствительны и способны исцелять.
Как-то Люба уговорила меня пойти к одному «подпольщику» вместе с ней и ее подругой Настей. Мы пришли по адресу. Она, черная как цыганка, с копной отливающих черных волос, сразу от порога подняла руку и сказала:
— Зачем пришли? Вы же не верите!
Черт возьми! Откуда она узнала, что я не верю! Хотя такие люди большие физиономисты, — по моей едва заметной скептической улыбке она уже поняла, что я не ее клиент.
— Нет, Фаулина! Он нас привел, — сказала Настя. — Он не будет лечиться, потому что признает только водку с перцем — она ему и доктор, и чудотворец.
Фаулина — какое-то дурацкое имя — выглянула в коридор: не привел ли я с собой сыщиков, и спросила строго, как на допросе:
— Работаешь где?
— Банщик я! — не моргнув глазом ответил на полном серьезе.
Люба за моей спиной едва слышно фыркнула.
— Банщик он! — подтвердила Настя.
— А что, профессия как профессия. Хотите, мадам Фаулина, я вам такой массажик замастырю, месяц будете помнить!
— Ладно, не нуждаюсь в массажиках! — цыкнула она на меня. — Давай, ты первая, — указала она длинным пальцем, с огромным перстнем, на Настю.
Они ушли в соседнюю комнату и плотно прикрыли дверь.
— А на что ты будешь жаловаться? — спросил я Любу и расплылся в улыбке.
— На мужа! — ответила Люба. — Стал большой врун, банщик. За старухами готов приволокнуться. «Сделаю массажик!» — передразнила она меня. — Я тебе сделаю массажик!
— «Замастырю», — поправил я Любу ухмыляясь.
— Я всякие пакости даже за мужем не повторю. Как поворачивается язык пошлости говорить. Не знала я, что ты такой!
Вдруг я подумал, что тут где-нибудь всунут микрофон, а в комнате можно послушать, о чем мы говорим. Я показал Любе на губы и на уши. Она умница, все сразу поняла и на полуфразе умолкла.
— Люба, а может, тоже попробовать полечиться. Что-то давление у меня стало прыгать, — и снова приложил палец к губам. — На что ты хочешь пожаловаться?
Она помолчала, подумала. Конечно, она поняла, что я собираюсь дурачить знахарку, и сказала:
— По-женски.
Я кивнул головой, что, мол, понял тебя.
Полчаса мы изнывали в приемной перед кабинетом «доктора» Фаулины. Наконец-то, вся красная, вышла Настя. Если бы там. в кабинете, был мужик, я бы что-нибудь подумал про Настю.
— Можно, мы зайдем вместе с мужем, — спросила Люба, и Фаулина царским кивком головы разрешила.
Полутемная комната с подсветкой, а за столом молодой мужик с бородкой. Перед ним фонендоскоп и какой-то прибор с проводами. Выходит, знахарство тут на современной основе, с опорой на технику.
Мужчина сразу же занялся мной. Он поглядел внимательно мне в глаза, подсвечивая настольной лампой, подавил на запястье левой руки, потом потыкал пальцем в мякоть ноги выше стопы и сказал:
— Дорогой мой, у вас дело швах. Подозрение на повышенное кровяное давление. И думается мне, что это перешло в хроническую форму. — Он запустил кучу каких-то научных терминов, обращаясь к Фаулине. Та что-то ответила в том же духе, и он начал измерять у меня давление. По мере того как он слушал, когда щелкнет верхнее и нижнее давление, у него глаза делались все круглее и круглее, в них даже отразился некий ужас. Он снова накачал воздух, поднял ртутный столбик и снова слушал и слушал, потом снова слушал. Так раз пять.
— Что такое? — встревожилась Люба.
— У вас голова не кружится? — спросил мужик Володя, так его называла мадам Фаулина.
— Нет! — ответил я, смеясь в душе этим фокусам.
— У него же давление двести двадцать! Как вы себя чувствуете? Посмотри, Фаулина!
— Нормально. Могу пробежать десять километров.
Фаулина еще раз посмотрела внимательно мне в лицо и таинственно полушепотом сообщила:
— У вас трагичная судьба. Вас ждут тяжкие испытания. Берегитесь!
— Вас надо лечить. Тут пахнет инсультом. Я обещаю, что за пять-шесть сеансов поставлю вас на ноги. — Он начал делать какие-то пассы руками над моей головой.
Я сидел, сидел и захотел спать. Мужик Володя возликовал:
— Так я и думал! Гипноз — вот верное средство!
Тогда я решил: раз меня загипнотизировали, то пойду из этого кабинета и дождусь Любу в коридоре. Я встал, выпучив глаза, поглядел на Володю и пошел прямой, словно аршин проглотил, походкой к двери. Как загипнотизированный или лунатик, вышел в приемную, где сидели две женщины и изумленными глазами уставились на «больного». На лестничной площадке я выругался тихонько:
— Вот сволочи, изобрели для себя кормушку!
Люба пришла минут через двадцать и спросила про Настю. Мы спустились в лифте, глаза у Любы сияли от смеха, который она еле сдерживала.
— У меня очень плохи дела, — сказала она. — По-женски пахнет опухолями. Подслушивают жалобы.
На улице мы встретили Настю, настроение у нее было не ахти, видать, эти «колдуны» чего-то ей наплели. Люба рассказала Насте о нашем розыгрыше.
— Лучше бы на эти деньги купили торт и бутылку шампанского, — пожалел я истраченные деньги.
— Ты загипнотизированный, поэтому несешь такую чушь, — весело остановила меня жена. — Время потеряно — это да!
— Я вам сейчас мини-лекцию прочту о времени, у вас волосы от ужаса зашевелятся. Знаете ли вы, уважаемые дамы, что нет настоящего времени, а есть будущее и прошедшее?
— Что-то из области фантастики, — заметила со скепсисом Люба.
— Как смотреть! Каждую секунду — я уже не тот, кто был секунду назад. Во-первых, я постарел на секунду, стал на секунду мудрее. Одним словом — не тот. Я для тебя новый. Ни к чему мы так не относимся безжалостно и жестоко, как к нашему времени, забывая, что на всю жизнь отведено всего восемьсот сорок — девятьсот месяцев. Больше всего в жизни вы, дамы, спите, чем делаете что-либо, — двадцать три года во сне. Ужас! И поесть любите — целых шесть лет жуете. Зато читаете всего три года. Столько же лет уходит у вас на отпуск и выходные дни. Пять лет вы передвигаетесь и переезжаете с места на место. А работаете за свою жизнь только пять тысяч дней. Стыдно. Еще десять — двенадцать лет вы, дамы, ходите в кино, театр, сидите у телевизора и общаетесь с семьей. А помолиться у вас времени нет — всего пять минут в день, а это лишь три месяца из жизни.
