Откровения секретного агента - Ивин Евгений Андреянович (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
— Нет-нет! Не волнуйтесь! Он просто много выпил и спит! — воскликнул я радостно.
Но не так-то просто было укротить уже разбушевавшегося посла. Он сейчас был как вулкан перед извержением.
— Завтра я дам представление в МИД! Завтра же мы покидаем Грузию и уезжаем в Москву! Я не потерплю, чтобы над нами, на нашей же территории, издевались только потому, что мы не белые! — Опять во все щели полезли расистские идеи. Он особо подчеркнул «на нашей территории».
Дело складывалось худо. Пастухову грозила политическая смерть. Я уже мысленно увидел, как представление посла ложится на стол Министру иностранных дел, потом оно идет наверх, в ЦК, в Политбюро. Пастухова с треском выгоняют с работы с какой-нибудь ужасной формулировкой вроде «Дискредитация Родины» или «Хулиганские действия в отношении дипломатического представителя иностранного государства», а могут просто «За подрыв авторитета СССР» — придумать можно что угодно. С любой подобной формулировкой, да еще без партийного билета — а его сразу же отнимут, — можно работать дворником, и не в каждом дворе, вспомнил я свою формулу.
И тут я из кожи вон полез, чтобы доказать, что ничего подобного у Пастухова и в мыслях не было, он просто оказался сильно пьяным, они шутили, и произошел этот нехороший случай.
— Мы прекрасно относимся к вам. Для нас не существует цвета кожи. Вы же видели, как они мирно, по-дружески, беседовали, выпивали. Это просто произошел нелепый инцидент. Завтра Пастухов будет очень сожалеть. Он придет утром просить у вас прощения. — Я специально употребил слово «прощение», а не «извинение». Белый будет просить прощения. Это должно было смягчить его негритянское самолюбие, маслом пройти по его горячему сердцу. И действительно, он вдруг смягчился и, поглядев на меня своими выпуклыми глазами, уже с белыми белками, промолвил:
— Если завтра он не попросит у нас прощения, я осуществлю свое право.
Я распрощался с Н’тепе, мы даже поцеловались с ним, и он сказал мне, что я ему нравлюсь как воспитанный человек.
Ивана Марковича я застал в номере. Он собрался лечь спать, полураздетый сидел перед телевизором и смотрел программу на грузинском языке.
— Вы понимаете грузинский язык? — спросил я удивленно.
Он засмеялся и ответил, что надо бы изучить либо грузинский, либо армянский — может быть, они когда-нибудь воспользуются ленинским правом самоопределения вплоть до отделения, и тогда это будет заграница. Такие шутки мог себе позволить только чекист. Доносить на него я не собирался. А если бы и донес, он всегда сказал бы, что затеял этот разговор в провокационных целях, чтобы проверить мою стойкость.
Я рассказал ему, что произошло на территории Камеруна. Он посидел, подумал и выругался:
— Дубина! Мать его так! Иди спать. Утром пораньше подними эту скотину и тащи в Камерун. И чтобы без прощения оттуда не возвращались! Мне не хватает объясняться с министром. Это же я дал добро на поездку Пастухова!
Еще только по радио прозвучал сигнал семь утра, я уже поднимал эту скотину Пастухова. Он ничего не понимал, его сознание еще было затуманено алкоголем. Но когда я сказал, что сегодня его отправят в Москву и он будет держать ответ перед Политбюро, где у него отнимут партбилет, Коля мгновенно пришел в себя и побежал в ванную. Через пять минут он был готов. От него сильно несло перегаром и одеколоном «Рига».
Посол и его супруга уже были на ногах. Коля, как только переступил границу Камеруна, сразу заверещал, что он ничего не помнит. Они вместе с господином Гадау выпили за дружбу. Кстати, сам Гадау сидел за столом, аккуратный, отутюженный, но так же как и Коля, с помятой рожей, пил кофе и хлопал удивленно глазами. А Пастухов до того разошелся в своем самобичевании и выпрашивании прощения, что обнял Временного Поверенного в делах Нигерии и расцеловал его своими толстыми слюнявыми губами. Потом вытащил из-за стола и, оторвав от пола, крепко-крепко обнял. Негр расплылся в радостной улыбке, хотя мне показалось, что он так ничего и не понял.
— Я очень люблю ваш народ! Я так люблю вашу Африку, что без мысли о ваших страданиях не ложусь спать! — выдал Коля и такую сентенцию. А в заключение добавил, что если когда-нибудь уедет из СССР, то только в Африку.
Международный инцидент был исчерпан. Коля объяснил Гадау, что вчера во время бокса случайно задел его.
Они слегка опохмелились, а я пил кофе и вел светский разговор с супругой посла, выспрашивая у нее, чем отличаются Хельсинки, где ее супруг был послом раньше, от Москвы. Часа через полтора мир был полностью восстановлен, наши знамена повержены к ногам черной Африки, а Пастухов снова влез на коня. Опасность войны с Нигерией отступила.
В коридоре нас ждал Иван Маркович. Он тревожно взглянул на меня, но я показал ему двумя пальцами букву «О», что означало «о’кей».
— Чтобы ты всегда был у меня на глазах! — прошипел он Пастухову довольно жестко и пошел вперед.
Завтракали мы на скорую руку: холодное мясо, яйца, сыр, кофе. Кто хотел — тому кефир.
В автобусе мне не удалось снова сесть с Анели. Посол Кувейта настойчиво приглашал занять место рядом с ним.
— Тебя было трудно вчера уловить, — заметил он с улыбкой. — А ты мне был так нужен! Но ты предпочел женщину.
— Как сегодня? Нужен?
— Еще как! Ваш президент едет в Ирак.
— Да. Если не ошибаюсь, послезавтра.
— Он мог бы одновременно посетить Кувейт? Это же рядом. Меня очень интересует этот вопрос. Чрезвычайно важно знать!
— Я понял. Если да, то ваш шейх пошлет ему приглашение прямо в Багдад?
— У тебя есть возможность выяснить это?
— Не хочу обещать, но попробую. Слишком мало времени.
Иван Маркович словно ждал этого вопроса. Наверное, мидовский аппарат и аппарат самого президента уже проработали этот вариант. Ответ был отрицательным.
Вечером, когда мы уже напробовались вин из погребов Чавчавадзе, осмотрели собрание картин в княжеском доме, я подошел к Шаммасу.
— Приглашение посылать не надо. Президент не сможет посетить Кувейт. Наверно, есть какие-нибудь причины, — добавил я от себя и подумал, что огорчил Саида. Но он обрадовался. Для него что положительная, что отрицательная информация были в равной степени важны. Эго показывало, что он не даром ест хлеб в Москве.
Погода — удивительное Божье творение, она способна быстро улучшить настроение: ласковый теплый ветерок, солнце, словно улыбающееся с небес, и нигде ни одного даже малюсенького облачка. Нет грустных, озабоченных дипломатов — на их лицах наслаждение от этого необыкновенного путешествия по райскому уголку нашей большой страны. Рассказывают притчу: «Когда Господь Бог раздавал землю народам, грузин задержался на вечеринке — он произносил там длинный тост. Прибежал к шапочному разбору, уже ничего не было. Он стал умолять Господа: „Посели нас где-нибудь! Мы ведь не можем оставаться между небом и землей“. И Бог пожалел грузин. „Есть у меня один небольшой уголок, — сказал Господь. — Для себя оставил, чтобы отдыхать после трудов праведных. Но негоже мне, Богу, оставлять что-то себе, когда у другого нет. Отдам тебе этот уголок, а сам поселюсь в душах милых мне людей“. И отдал Грузию». Теперь мы имели возможность увидеть тот замечательный уголок земли, где намеревался поселиться Господь Бог.
Плавно покачиваясь на мягких рессорах, мы выехали к морю. Здесь начиналась Абхазия, укутанная в зеленые покрывала. Впереди нашего автобуса шли четыре или пять черных правительственных лимузинов, а первой, с целым набором мигалок, мчалась «Волга», расчищая нам дорогу, прижимая к обочинам десятки машин.
Я сидел рядом с Анели. Она незаметно подсунула под мой локоть свою теплую нежную руку, и на поворотах, когда автобус, скрипнув тормозами, заваливался в вираж, она прижималась ко мне, и я чувствовал необыкновенную нежность, которую она излучала. Позади нас устроились Чончарен и его секретарша, закутанная в сари женщина неопределенного возраста. Они о чем-то тихо говорили на своем наречии, и им совсем не было дела до нас. Все остальные не понимали нашего языка эмоций, да и вряд ли хотели что-либо знать, кроме окружающей экзотики.
