Дом аптекаря - Мэтьюс Эдриан (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
— Меня, кстати, тоже.
— У вас другие волосы. Черные…
— Да. Покрасилась. Хотела сменить имидж. Наверное, устала быть непопулярной.
— Вам идет. Может быть… — Бьянка протянула руку и осторожно, почти робко, коснулась волос Рут. — Знаете, если бы вы пользовались гелем…
— Спасибо за совет.
Разговор ушел в сторону, и Рут не возражала. Она ничего не могла с собой поделать — Бьянка словно сошла со страниц какого-то глянцевого журнала. Цветовой баланс, контраст, текстура — все было доведено до совершенства. Ей бы следовало быть моделью, разгуливать по подиуму, демонстрировать купальники и белье, а не гоняться за преступниками и выписывать штрафы за неправильную парковку. Она излучала здоровье и красоту.
— Сколько вам?
— Двадцать один.
— М-м-м… Мне тоже когда-то было столько.
— Да?
— Да. Целый год. — Рут почесала шею, не зная, что еще сказать. — Послушайте, вы можете идти домой. С Лукасом я справлюсь. И спасибо. Спасибо за то, что были моим ангелом-хранителем.
Бьянка ушла первой.
Когда Рут вернулась, гламурной полицейской уже не было.
Она села за столик.
Мистер Шайн снова взялся за гитару, и Лукас слушал его как загипнотизированный. Пока Рут не было, он заказал еще по стаканчику и теперь лишь рассеянно кивнул ей. Пиджак по-прежнему висел на спинке. Из внутреннего кармана высовывался бумажник.
Она вдруг поняла, что должна сделать.
Мысль эта приходила к ней и раньше, едва ли не с самого начала, но лишь сейчас оформилась окончательно. Моральную сторону дела Рут даже не рассматривала.
Вот почему он пришел сюда.
Вот почему она была здесь.
Не спуская глаз с Лукаса, следя за выражением его лица и готовая уловить малейшее изменение, она поднесла руку к бумажнику, просунула два пальца, раздвинула края и заглянула внутрь. Все карточки лежали вместе в боковом кармашке. Нужная ей была сверху. Рут подцепила ее ногтем, выудила и опустила в карман брюк. Выпрямилась и, оставаясь спокойной, как камень, окинула взглядом зал.
Никто ничего не заметил.
Недолгая импровизация закончилась, и Лукас очнулся от раздумий.
— Такую музыку надо слушать почаще. Для души. Создает настроение. Я бы даже выкурил сигару.
— Думаю, сигара не проблема. В баре…
— Нет-нет, нельзя. Я бросил два года назад. Вредно для легких.
Разговор о сигарах навел Рут еще на одну мысль.
— Можно задать вам личный вопрос?
— Спрашивайте.
— Почему от вас пахнет взрывчаткой?
— Я же химик, а химия не была бы химией без взрывов. Пробы и ошибки. Без этого мы бы немного распустились.
— Я серьезно. У Маартена был тот же запах. Вся его одежда пахла селитрой.
— Разве я вам не рассказывал? Вы же знаете, что наша квартира устроена на месте бывшего склада. Там хранили фейерверки и все такое. Запах впитался в стены. Он повсюду. Но мы к нему привыкли. Даже полюбили. Для нас он — запах дома.
Последнее слово прозвучало по-особенному.
— Обещала прийти и не пришла, да?
— Верно, Рут. — Он кивнул. — Обещали, но не пришли.
— Может быть, получится завтра. Загляну повидаться с Кларой. С вами обоими.
— Хорошая мысль. Почему бы вам не позвонить Кларе сейчас? Предупредить…
Она потянулась к карману, но вспомнила, что телефона там нет. Пришлось выкручиваться:
— Мы в подвале, Лукас. Ничего не получится. Вы скажите Кларе сами, хорошо? А я потом позвоню, договорились?
— Договорились. — Он откинулся на спинку, широко зевнул, даже не потрудившись прикрыть рот ладонью, и закрыл на мгновение глаза. Потом посмотрел на Рут. Немного, как показалось, удивленно, словно забыл о ее присутствии. Помолчал. — Вы верите в Бога?
— А точнее?
— Что точнее? Вопрос достаточно однозначен. Вы верите в Бога?
— Видите ли, есть различия в дефинициях. Я верю в мистическую силу, которая прячет мои носки в батарею и включает дождь каждый раз, когда я выхожу без зонтика.
— А я хотел бы верить в Бога. Вы, наверное, удивлены.
Она кивнула.
— Конечно. Старина Лукас, закоренелый рационалист, ученый, жалеет, что не верит в Бога. Желание это появилось не так давно, но в последнее время становится все сильнее, и я ничего не могу с ним поделать. Я бы хотел верить, что Бог сейчас наблюдает за нами. Я бы хотел верить в существование духовного мира. Давайте представим на минутку, что все суеверия — совсем не суеверия, что сказка — не сказка, а так оно на самом деле и есть. И представьте, что вы пришли сюда встретиться с Маартеном, а он здесь, с нами. — Лукас похлопал по бумажнику в кармане пиджака. — Я бы хотел, чтобы это было возможно. Понимаете, мне очень его не хватает. Когда вы молоды, жизнь полна приобретений. Потом начинаются потери — умирает собачка, вы ссоритесь с подружкой, проваливаетесь на экзамене и все такое. И чем вы старше, тем больше потерь. Постепенно они перевешивают приобретения. Потери внешние и потери внутренние. Силы уходят, зрение падает, ноги слабеют. Умирают знакомые. Вы смотрите на супругу, на друзей и видите, что со всеми ними происходит то же самое. Потери. Утраты. Взрослея, Рут, человек учится мириться с утратами, жить с ними и верить в жизнь. Но нет другой такой потери, как потеря ребенка. Разве можно с этим смириться? Разве такое можно принять? Это противно природе. Это нарушает естественные циклы жизни. Конечно, бывает всякое: войны, эпидемии, несчастные случаи. Люди погибают, в том числе дети — ничего не поделаешь. Вопрос в другом: как родителю смириться с такой потерей? Вот проблема. Так что если вы, Рут, знаете ответ, я с удовольствием вас выслушаю. В ответе на этот вопрос наше спасение. Мы с Кларой сейчас как бы стоим над дымящимися руинами и спрашиваем себя, как это мы еще живы. А дело-то в том, что мы не живы. Нас лишили жизни. Мы мертвы, мы носим смерть с собой, как выжженное на лбу клеймо. — Он безрадостно улыбнулся. — Не самая лучшая компания.
— Я приду завтра… завтра во второй половине дня, — пробормотала Рут.
— Да, приходите. Пожалуйста. Знаю, вам это может показаться малоприятной обязанностью, но все же приходите. Ради Клары. А может быть, и ради самой себя. Может быть, познав нашу смерть, вы лучше поймете, что такое жизнь. Все дело в удаче, Рут. Одним везет, другим нет. Фокус в том, чтобы уметь определять, когда удача с вами, а когда отвернулась, потому что, как справедливо написано в книге, завтра мы все умрем.
Он надел пиджак и достал из кармана бумажник.
— Не беспокойтесь, Лукас. Я расплачусь.
Он смущенно посмотрел на нее.
— Спасибо, Рут. Вы очень любезны. Извините, если утомил вас.
— Нисколько.
— Если будут проблемы — я имею в виду незнакомца, подстроившего нашу встречу, — то мы могли бы все обсудить. У нас, завтра. Мне приятны ваши родители, и для вас, как и для них, я готов сделать все. Все, что сделал бы и для собственного сына.
— Спасибо. — Рут опустила глаза.
Лукас немного неуверенно встал и направился к выходу. Подниматься по спиральной лестнице было нелегко — казалось, он втаскивает наверх свое тяжелое, грузное тело. На верхней ступеньке Лукас остановился, опершись на перила, и с грустной улыбкой посмотрел вниз. Наверное, хотел улыбнуться Рут, но мысли его были уже где-то далеко, потому что взгляд, скользнув нерешительно по залу, не остановился на ней. Потом улыбка погасла. Погасла резко, как будто кто-то щелкнул выключателем.
Рут встала, подошла к бару и попросила счет.
Чита долго складывала стоимость четырех порций, посасывая кончик карандаша, потом кивнула и подтолкнула бумажку через прилавок.
— А вы сюда ведь и раньше приходили, — сказала она, с подозрением посматривая на Рут. — Хорошенькие личики не забываются. — Вспомнить точнее мешали, наверное, черные волосы, но в конце концов пробка, как говорится, проскочила. — Да, так и есть. Тот тоже был постарше, верно? — Она наклонилась через прилавок, и Рут уловила запах ментола. — Нравятся пожилые, а, сестричка?
