Повторение прошлого (СИ) - Терновский Юрий (лучшие книги txt) 📗
— А когда мы поедем смотреть наш знаменитый океанариум? — задала она в самом конце очень важный для себя вопрос. — Почему его нет в плане? Удивлен, откуда я знаю, ведь ты мне про него не говорил?
— Так и есть.
— Случайно попался в бумагах вот это с изображением объекта в 3D, — протянула она ему красочный проспект будущего грандиозного строения. — Затребовала в бухгалтерии смету, так что с цифрами я ознакомилась, но мне хотелось бы увидеть стройку своими глазами. Я так поняла, что там значительное отставание от графика работ, почему?
— Два года отставания, если уж совсем точно, три месяца и шестнадцать дней, — отчитался со вздохом помощник. — Поэтому пока и не докладывал, чтобы не расстраивать. Там пятью минутами и не отделаешься, потребуется полдня, чтобы тебе стала ясна вся картина строительства.
— Все так запущено? — бросила она на него строгий взгляд.
— Не совсем, этому есть объективные причины, — уклончиво ответил он, — объект очень большой, да и с субподрядчиками надо пообщаться. Кого-то, скорее всего, даже придется поменять. Поэтому туда мы поедем послезавтра, хорошо?
— Как скажешь, — кивнула она, — ты же у нас строительных дел мастер, тебе и мастерок в руки. А только пока с этим объектом не разберемся, ни о каких деньгах с моей стороны не может быть и речи. Сегодня прочла интересную информацию, что на ВДНХ уже открылся крупнейший в Европе океанариум, площадью 40 000 квадратов. Интересная новость, не правда ли?
— В смысле?..
— В том смысле, что когда мы начинали нашу стройку, пожалуйста, напомни мне, этот океанариум тоже был уже в планах города?
— В Москве есть и еще один, — заметил Альберт, — на Дмитровке в торговом комплексе «РИО», не прогорают.
— Я не про то, — сердить кивнула Кэт, — строить начали позже, а заканчивают раньше, почему?
— Власть в городе сменилась, — вздохнул Альберт, — и наш объект вообще оказался под вопросом, мы тебе докладывали, забыла?
— Видимо… — кивнула она. — И как долго наш объект висел под вопросом?
— Два года.
— Два года?! — расширила глаза Кэт. — И я так спокойно восприняла заморозку своих денег, вложив в этот аквариум миллионы?
— А что еще оставалось делать? Скажи спасибо, что вообще возобновили строительство. «Россию» снесли, тоже несколько лет все было заморожено. В центре, — поднял он палец вверх, — заметь, не на периферии, как у нас. На Павелецком торговый комплекс вообще передумали строить, так что нам еще повезло.
— Про Россию не поняла, как ее можно снести?
— Гостиницу и концертный зал, — уточнил Альберт, — где была наша дорожка славы, а в вестибюле висела памятна доска «Великому Кобзону в день последнего концерта…», так вот даже на доску не посмотрели, снесли и забыли.
— Кобзона, это еще кто такой?
— Гостиницу, — улыбнулся Альберт, — Кобзона сам умер!
Некоторое время американка сидела молча, осмысливая услышанное. И пока осмыслила лишь одно, что без рекогносцировки на местности все равно ничего не поймешь с этими русскими, которые, черт бы их всех побрал, с их правилами ведения бизнеса, даже прилично получив на лапу, все равно ничего не гарантировали в будущем. Кроме одного, что своих вложенных денег обратно она уже не вернет. И потеряет еще больше, если продолжит сотрудничество с этой фирмочкой.
— На сегодня все, я в клинику на перевязку, — сказала она, поднимаясь и делая несколько шагов по офису.
— Тебя отвезти?
— Отдыхай, у меня есть служебная машина. И вот еще что, — повернулась она к нему своим латексным лицом знаменитой российской актрисы, — раз опасность мне больше не угрожает, то мне не надо несколько джипов в охрану, достаточно одного человека.
— Но…
— Не обсуждается, — она взяла его под руку и направилась с ним к выходу, довольная, что этот рабочий день уже закончился и наконец-то она сможет как следует выспаться. Надо бы домой позвонить, думала Кэт на ходу, чего ей, если честно, совсем не хотелось делать. Альберт раскопал в ее ноутбуке фото родителей, не вызвавшее вообще у нее никаких эмоций. Неужели они так сильно поцапались, недоумевала она, что на всю жизнь, что ей даже звонить им не хотелось. Прочла письмо от них, полученное с месяц назад по электронке, узнала, что уже больше года своих не видела, надо бы и съездить, что отец стал болеть последнее время, старость не в радость, а мать жаловаться на давление все больше и больше. Младший брат решил стать военным, совсем крыша поехала, на земле ему места мало, небо давай. Решила так и сделать, сразу после Америки и пластической операции слетать во Францию к старикам. Завтра еще день пережить и ночь продержаться, чтобы уже послезавтра в Штаты, а оттуда к родным, к коим, если честно, вообще никаких родственных чувств уже не испытывала. Чтобы вспомнить и снова полюбить, убеждала она себя, для начала надо их хотя бы увидеть. Вот смеху то будет, ведь после аварии она больше не бельмес по-французски.
— Да, — застыла она на месте возле самого лифта, — совсем вспомнила, по моя авария какой информация?
— Обычное дорожно-транспортное происшествие, — сказал Альберт, скривившись от кривой фразы, — никакого специального наезда. Хотя и есть несколько спорных моментов, не укладывающихся в общую схему, сам виновник утверждает, что он в это время находился в аэропорту в ожидании своего рейса. Потом…
— Извини, — перебила его Кэт, — я прослушала. Голова что-то разболелась, повтори еще раз, пожалуйста.
— Говорю, что это не заказное убийство, — холодно отчеканил Альберт, — никто убивать тебя не собирался.
— Но ты же сам мне говорил, что на компьютере всю ситуацию смоделировали, — удивилась она его словам, — и что случайно так не ездят.
— Да говорил, — не стал он спорить, — а когда пообщался с экспертом по подобным ситуациям, слона съевшего на подобных разборках, то понял, что ошибался.
— Получается, что я зря на этого беднягу наехала тогда возле подъезда. Ему и так плохо, все лицо разбито и поцарапано, голова перемотана, от аварий ведь никто не застрахован.
— Ничего не зря, лихачить не надо. И потом… он же скрылся с места аварии и не оказал первую помощь пострадавшим. Окажи он вовремя помощь, может и Антон сейчас бы в коме не валялся. Но говорят, что люди сами в состоянии аффекта в таких случаях не ведают, что творят, сначала удирают, а потом творят. Недавно один тип врезался в ограждение и загорелся, летел на бешеной скорости и не справился с мокрым асфальтом. Так сам сбежал, а три пассажира, что ехали на заднем сидении, в пепел.
— Расскажи лучше про моего виновника, — попросила Кэт, которой совершенно не нужны были подробности еще и чужой аварии, со своей бы разобраться.
— Вполне успешный до недавних пор топ-менеджер крупного концерна. Разведен, живет в гражданском браке с сотрудницей со своей же фирмы, имеет два высших образования, одно из которых военное. Воевал в Чечне, в Афгане, несколько ранений, контузия, боевые награды. Из армии уволен по состоянию здоровья, принципиально честен, трезвенник в завязке. Иногда не дружит с головой, последствие контузии, особенно по пьяному делу, поэтому и не пьет. Старается не пить, за несколько последний год срыв был только после вашей аварии. Вспыльчив, но быстро отходит…
— И с таким послужным списком он бросил меня на дороге?
— Все меняются, наложил отпечаток упакованный образ жизни, с которым не захотелось расставаться, думаю, что так. Когда воевал, был гол как сокол, терять было не чего, вот и геройствовал. А когда человеку есть что терять, он ведет себя уже совсем по-другому.
— Убить может? — задала она неожиданный вопрос.
— Конечно, — кивнул Альберт. — За красивые глазки у нас героями не становятся. Кто воевал, тот ей уже пропитан. Война заканчивается, а вкусившие крови волки так и продолжают выть на… Ну да ладно, что еще? Честен до безобразия, но не с женщинами. Так что у тебя обычная авария — никакого наезда, тебе опасаться нечего.
— Точно?
— Зуб даю, — дотронулся он с улыбкой до чернеющей между зубами дырки, где тоже когда-то был зуб, — просто лихая езда.
