РАМ-РАМ - Костин Сергей (бесплатные версии книг .txt) 📗
До вершины скалы оставалось несколько метров, когда Маша остановилась на каком-то небольшом уступе и выпрямилась, приникая спиной к обрыву. Кричать друг другу мы боялись, и она сделала энергичный жест, призывая меня начать подъем. Но почему она остановилась перед самой вершиной? Я таким же энергичным жестом показал, чтобы она лезла дальше. Но Маша замахала рукой так, что чуть не слетела со своей ступеньки. Дожидаться, когда это произойдет, я не стал.
Вступая в новые отношения с внешним миром, нужно понять, кто ты в данный момент. Если ты — инородный, внешний предмет, тебе на этом отвесном склоне не удержаться. Я всеми силами постарался почувствовать себя частью скалы, камнем, оторвать который от родной стенки могла только огромная сила. И что с того, что этот камень медленно, но упрямо пытается подниматься вверх? Он же при этом не отрывается совсем.
Повторять все движения Маши, даже если я бы их и запомнил, было немыслимо и по другой причине. Мы были разного роста. Руки мои сами находили другие, недоступные ей возможности, только вот ноги иногда путались — в каком порядке куда наступать. Через пять минут я уже цеплялся за неглубокий, со ступню, выступ, на котором, распластавшись вдоль каменной стены, стояла Маша. Я подтянулся и лишь в последний момент чуть было не потерял равновесие. Рука моя судорожно забилась в пустоте. Ее подхватила маленькая, но крепкая ладошка. Архимед был прав — нужна не сила, а точка опоры.
Я надеялся, что на этой высоте уже будет виден вертолет, по-прежнему круживший над лагерем разбойников. Но нет! Под защитой склона деревья здесь разрослись, и листва не давала нам возможности подать сигнал бедствия.
— Ты бы лучше добралась поскорее до вершины и помахала вертолетчикам, — проворчал я.
— Не могу. Я ждала тебя — мне не хватает нескольких сантиметров, чтобы уцепиться вон за ту щель.
Мы переглянулись. Чего-то и Маша не могла сама! Но я был рад помочь — нам обоим!
— Тебя подсадить?
— Ты не сможешь — мы оба рухнем.
Я, хотя Маша утром, за завтраком, и говорила, что этого нельзя делать, посмотрел вниз. Пятиэтажный дом, я сказал? Все семь этажей!
— И как тогда?
— Ты уцепись вон за ту трещину и за этот выступ. Не тот! Вон где сейчас моя рука!
— Уцепился.
— Держись изо всех сил, а я залезу ногой тебе в карман джинсов.
— Он выдержит? Давай я просто руку тебе подставлю!
— Рука точно разожмется. А карман, может, и выдержит.
— Хорошо! Сейчас ты главная! Но только сейчас, — поправился я, не уточняя, что «потом», возможно, уже и не будет.
— Если будем падать, — продолжала Маша, — постарайся оттолкнуться от скалы и падать на деревья. Чем больше веток ты пересчитаешь, тем больше у тебя шансов выжить.
— А ты сама что, полетишь?
— Ага! В том же направлении, что и ты!
Любопытно, что в нормальном состоянии мы с Машей совсем не шутили друг с другом.
Моя напарница развернулась лицом к стене. Она ухватилась рукой за какой-то выступ, переступила правой ногой и, встав на носок, дотянулась левой до моего кармана. В джинсах, к счастью, разрез кармана не сбоку, а спереди. Я отпустил одну руку и оттопырил край кармана, чтобы было, за что зацепиться носку ее кроссовки. Впившись мне в плоть. Маша на секунду перенесла вес на эту ногу. Я говорю «на секунду», потому что она тут же выпрямилась и левой рукой ухватилась за мою голову. Мы так не договаривались, но вы бы что, стали спорить? А дальше она куда-то переступила правой ногой, снова перенесла вес, теперь встала на мою голову левой ногой, оттолкнулась и в следующий момент оказалась на вершине скалы.
Я посмотрел вверх: Маша легла на склон обрыва и теперь улыбалась мне. Нас отделяло от силы метра три.
— Хочу убедиться, что не сбросила тебя вниз, — громко прошептала она.
— А хотела? — таким же громким шепотом отозвался я.
Маша только покачала головой. По-моему, жест этот в совокупности с мимикой означал, что в принципе хотела бы — и есть за что — но не сейчас.
— Ты запомнил, как лезть?
— Очень хорошо! Слезай сюда — теперь моя очередь!
Маша засмеялась, и вдруг ее лицо исчезло. Теперь я видел только узкую полоску неба между листвой и каменным обрывом.
— Эй! Сюда! — донеслись до меня ее крики.
Услышат ее с вертолета? И понимают ли там по-русски? Я надеялся, что Маша все же сопровождает свои слова жестами сигнальщика на баке.
Я посмотрел вниз и замер.
Это был странный, исключительный момент. Лесные братья — я узнал своего похитителя в драной сиреневой майке — стояли внизу и молча разглядывали сбежавшего пленника. Я был перед ними совершенно беззащитен — прижавшись к скале в позе распятого, не смея двинуть ни рукой, ни ногой. Мой голодранец в сиреневой майке держал в руке винтовку — дедовскую, допотопную, но, похоже, в рабочем состоянии, раз один из разбойников протянул к ней руку. Но мой похититель только дернул плечом. И вправду, стрелять в меня не было никакого смысла — в меня достаточно было попасть чем угодно: яблоком, камешком! Но разбойник только зло посмотрел на меня. А может, и не зло — просто сверкнул глазами, на таком расстоянии непонятно. И лесные братья растворились под завесой растительности.
Карма? Какое счастье жить в стране, где каждый уверен, что то, что он сделает другому, неминуемо произойдет и с ним самим! Сколько бы наших казачков, или афганских моджахедов, или боснийских ополченцев — с кем еще я оказывался в подобных ситуациях? — запросто сняли бы меня одним выстрелом. Просто из озорства — и из чувства безнаказанности, что самое страшное на войне! А эти — нет! Упустили, так упустили — греха на душу брать не хотят. Благословенная земля!
Конечно же, за нашими жизнями охотились сикхи — и еще те двое в черных брюках и светлых рубашках. Но кто знает, какие у них доктринальные разногласия с основными верованиями этой замечательной страны?
Я перевел дух и понял, почему лесные братья исчезли. Шум вертолета стал отчетливее, а вскоре — едва выносимым. Машина зависла прямо надо мной.
6
Барат Сыркар потребовал от нас полного отчета за все время, которые мы прожили порознь. Потребовал, конечно, не то слово! Но он так искренне переживал за случившееся, что не удовлетворить его любопытство было бы бесчеловечно. Хотя очень скоро мы поняли, что только усугубляем его чувство вины.
— Это все из-за меня! — сокрушенно говорил наш водитель. — Я не имел права оставлять вас одних на дороге. Я несу за вас ответственность!
— Почему мы вместе не дождались той полицейской машины? — хлопая себя по бедрам, восклицал он минуту спустя.
— Надо было напасть на них в этот момент! — с гримасой боли кричал он чуть позднее. — Если бы я там был, мы бы так и сделали! Зачем я уехал один?
— А как вы могли удержаться на этой веревке? — искренне удивлялся он. — А-а, там была такая петля? И потом вас просто подняли в вертолет? А если бы вы не удержались?
— Я знаю, что мы сделаем! Если, конечно, вы захотите и дальше ехать со мной, — осторожно уточнил он, когда сознание вины достигло критической точки. — Я повезу вас в Раджастан! Там совершенно безопасно! Десять дней — и вся дорога бесплатно. Так, может быть, у вас останутся и хорошие воспоминания — и об Индии, и обо мне.
— Или нет! — прерывал он наш рассказ, следуя своей логике размышлений. — Мы сейчас поедем ко мне в деревню («ин май виллис»), и вы будете жить там в моем доме, сколько захотите! У вас будет все, что нужно, а каждое воскресенье мои родственники по очереди будут устраивать для вас праздник!
Мы с Машей успокаивали его, как могли. Потягивая масала-ти, мы сидели в тени священного дерева пипал во дворе полицейского участка Гвали-ора. Поскольку, покидая свой стан, имущество разбойники побросали, мы ждали, пока привезут последнюю партию, в которой, как мы надеялись, были и остальные вещи. Пока обнаружили только наши сумки с одеждой, как ни странно, в полной сохранности. Если эта часть добычи предназначалась бедным из ближайших деревень, мы ей готовы были бы и пожертвовать. Нас больше интересовала брезентовая сумка через плечо, в которой лежали наши паспорта, а также мой бумажник с кредитками, фотоаппарат и маленький компьютер. Хотя и без этого, в крайнем случае, можно было бы прожить. Главное — грошовая бронзовая фигурка танцующего Шивы — лежало в карманчике моих джинсов.
