Частное расследование - Незнанский Фридрих Евсеевич (лучшие бесплатные книги .TXT, .FB2) 📗
— Не понимаю!
— Да что непонятно тебе? Если рукава коротки, то что сделаешь? Либо их удлинить, либо руки подрезать…
— О Боже! — Невельский повернулся тогда к нему, к Кассарину: — Ее надо психиатру показать.
— Да нет, ерунда, папа!
— Как ерунда, когда ты, превозмогая боль нечеловеческую…
— Совсем было не больно! Как если ногти стричь… Или волосы. Я отхватила, даже не почувствовала.
— А если так… — некстати встрял он тут, Кассарин, — если вам не больно было. Ведь вы хотели руки укоротить, а укоротили только одну, левую.
— Да-а, — согласилась Алина, — Тут я тоже попалась. Когда левую-то отрезала и хотела правую тоже, ан — нечем! Левой-то нет уже! Как ведь отрежешь, не в зубы ж нож возьмешь?! Как поняла, так сразу так досадно стало!
Невельский, Кассарин помнил хорошо, тут стал весь белый, как повязка на Алининой культе.
— Левая рука… Левая рука… — прошептал он.
— Ну разумеется, — ответил Кассарин. — Ведь нож, когда порезать что-то, в правую берешь. Ну если не левша ты, верно?
— Не в этом дело! — Невельский аЖ покачнулся, что-то, видимо, то ли поняв, то ли осознав. — Она ведь левой психотрон крутила. Левой! Усиленье!
— Да нет же, я ножом отрезала ее! — возразила Алина.
Невельский только покачал головою.
— Ты ее себе психотроном отрезала, — прошептал он. — Это конец…
Кассарин не успел выспросить Невельского, что тот имел в виду, утверждая, что руку дочери отрубил «Витамин С». В тот скорбный день ему помешало чисто человеческое участие. Да и то сказать, что мог бы объяснить ему убитый напрочь, помешавшийся от горя отец?
Да ничего!
Поэтому Кассарин решил расспросить Невельского на другой день. Но опять не расспросил. Не расспросил, потому что на другой день Альберт Петрович Невельский покончил с собой, взявшись руками за оголенные, токонесущие провода в распределительном щитке, прямо рядом со своей квартирой, бывшей квартирой А. Н. и С. А. Грамовых, той самой квартиры, в которой так ловко и беспроблемно был проведен первый этап «Полосы отчуждения»…
Самоубийство.
Это было признано единодушно всеми экспертами. А уж Кассарин-младший экспертов нагнал вагон!
Да это было видно и без экспертов. Дочь сошла с ума. Все, все полетело у него, Невельского! А он старался для дочери побольше, чем для Комитета! Побольше даже, чем для самого себя.
И тут такое! Тут и под поезд ляжешь!
Единственное, что слегка свербило Кассарина в душе, так это выбранный Невельским способ. Не застрелился. А ведь мог! Не отравился, съев килограмм снотворного. Нет, током! Конечно, странно. Впрочем, все самоубийцы слегка «того», Кассарин знал. Чудных историй в этом смысле — пропасть! Альберт решил вот током. Почему? Ему теперь уж в голову-то не залезешь. Он так решил. Хозяин — барин.
Даже если бы Василий Васильевич Кассарин-младший и смог бы залезть в голову Невельского, чтобы прочитать его предсмертные мысли, ему бы это вряд ли что прояснило.
Действительно, в тот роковой для себя вечер Альберт Петрович Невельский ничуть не помышлял о самоубийстве.
Его высказывание, сделанное накануне о том, что руку Алине отрезал, дескать, не нож, а «Витамин С», было просто случайно допущенной слабостью.
Говоря это, Альберт Петрович имел в виду в первую очередь опасность, вредность их службы вообще, то есть то обстоятельство, что, работая с психотронным оружием и волей-неволей попадая под его боковое излучение, недолго и самому свихнуться.
Относительно успокоившись, слегка как бы отойдя от увиденного, Альберт Петрович пришел к заключению, что раз уж такое свершилось, то надо теперь с матери-Родины содрать для Алины кусок пожирнее — теперь-то. Пусть эта сука заплатит, содрав с остальных своих сыновей-дочерей.
Что же касается замужества, то с хорошим приданым и пенсией жениться можно и на русалке, лишенной, как известно, не только ног одних.
Потом, ведь левая рука — это не правая, если уж на то пошло. Да и без рук есть специалисты: хочешь — на скрипке сыграют, хочешь — в карман к тебе залезут.
Ему же, папе, надо теперь просто быть позубастей, напоминать и требовать, не быть таким скромнягой, каким он был все время до сих пор.
Покруче надо быть, покруче.
Придя к такому выводу, Альберт Петрович решил пойти принять душ, чтобы смыть с себя кроме грязи еще и эту кошмарную полосу невезения, и, зажигая в ванной свет, вдруг с отвращением почувствовал, что выключатель липкий, как вареньем перемазанный.
Нет, руки чистые!
А выключатель? Тоже чистенький на вид.
Да нет же, липнет!
Что за оказия?!
А стенка рядом?
Нет, не липнет!
А ручка двери?
Тоже нет.
А морозилка в коридоре?
О! Морозилка липнет! И как еще! Руки не отдерешь!
Через двадцать минут непрерывного экспериментирования Альберт Петрович точно установил, что все, что имеет отношение к электричеству и в данный Момент включено, к его рукам липнет, а все остальное-' нет. При этом, что странно, и руки и предметы были абсолютно чисты и, например, тот же холодильник после выключения его из сети липнуть к рукам переставал.
«Занятно, — подумал Альберт Петрович, — такое чудо только здесь, в квартире, или везде?»
Он вышел на лестничную площадку, открыл распределительный щиток и осторожно, действуя лишь одной рукой, едва-едва, опасливо прикоснулся лишь к одному проводу: чтоб током не ударило.
И тут же ощутил: вот это он прилип! Прилип, как приварился! Наглухо! Гораздо хуже, чем к железу на морозе! Нет, здесь только с мясом отдерешь теперь!
Почувствовав такое, Альберт Петрович как-то резко испугался и даже вскрикнул чуть, сквозь зубы, заполошно, сдавленно.
Пытаясь отодрать прилипшую руку, он сунул в щиток и вторую, обезумев от какого-то просто утробного страха. Вторая рука, трясущаяся, суетящаяся, схватила сначала первую руку, прилипшую, а потом, пытаясь освободить ее, наткнулась там, в щитке, на провод номер два.
«Так что в смерти Невельского не было ничего особо странного, — размышлял Кассарин-младший, измеряя шагами свой кабинет. — Удивительный факт всплыл сразу после его похорон, точнее, прямо почти на похоронах».
Невельского хоронили, как и положено майору, без лишней помпы, на Истряковском кладбище.
«Странно устроена жизнь, — подумал тогда Кассарин, идя за гробом Невельского. — Возможно, те самые могильщики, что-напоили тогда «Сахрой» группу, посланную Невельским сюда, на кладбище, для ликвидации Турецкого, пили тогда эту самую «Сахру» над уже раскопанной для самого Невельского могилой. Тогда была осень и земля была еще мягкой. Они копали могилы впрок и пили «Сахру».
Именно странная сентиментальность, охватившая в тот момент Василия Васильевича Кассарина-младшего заставила его во время процедуры погребения Невельского отойти метров на семьдесят в сторону, чтобы глянуть на последний результат жизнедеятельности Невельского, продукт его кипучей работы, а именно глянуть на могилы С. А. Грамовой, О. А. и Н. Ю. Грамова, а также на чисто ритуально-фиктивное захоронение М. А. и А. А. Грамовой, от которых, как знал Кассарин, остался один лишь прах, доставленный в Москву Турецким на рейсе СУ-0231 из Еревана.
Каково же было удивление Кассарина-младшего, когда он обнаружил вместо аккуратного семейного некрополя хамски перерытый-перекопанный участок, с криво торчащими временными пирамидками-памятниками… Целым и невредимым можно было признать лишь ритуально-фиктивное захоронение, содержащее уже упомянутый прах, порошок…
Что сей сон означает?!
Кассарин почувствовал, как внутри у него все внутренности мгновенно похолодели, став такими же ледяными, как у его бывшего сослуживца Невельского, которого как раз в это самое время зарывали в ста двадцати шагах отсюда.
Одних — зарывают, а других — разрывают… — подумал
Кассарин-младший и, не дожидаясь окончания траурной церемонии, зашагал к зданию администрации кладбища.
