Ставка на проигрыш (с иллюстрациями) - Черненок Михаил Яковлевич (книги онлайн полные версии txt) 📗
— Сорок дашь? — в упор выпалил «докер».
— Р-рублей?.. — растерялся бородач, вытаскивая из кармана кошелек.
— Шо, долларами располагаешь? — усмехнулся «докер» и широкой ладонью накрыл двухтомник. — Не продаю. Я книжник — не барыга.
Бородач почти силой начал толкать ему деньги. «Докер» грозно сверкнул выпуклыми глазами, но вдруг смягчился и, словно полководец, указывающий путь войскам, протянул руку в сторону перепоясанных ковбойскими поясами гривастых парней, разложивших свой товар на соседней скамейке:
— Купи у тех барыг «Слово и дело» Пикуля, в обмен получишь Шукшина.
Бородач обернулся со скоростью бумеранга, и Антон впервые увидел радость настоящего книголюба, раздобывшего заветное издание. В глазах «докера» тоже мелькнул довольный огонек. Погладив полученный в обмен переплет двухтомника, он посмотрел на Бирюкова:
— Мелочь, а приятно. Дочка у меня историк, лучшего подарка ко дню рождения ей не придумаешь. — И, поднимаясь со скамейки, подмигнул нахохлившемуся «интеллигенту». — Куй деньги, изобретатель новых форм обслуживания. Может, дворец, как Сименон, себе отгрохаешь…
Судя по всему, «докер» знал не только «порядки» книжного рынка, но и его завсегдатаев. Поэтому Бирюков завел разговор о седом грузине, который якобы обещал новый сборник зарубежного детектива. Предположение подтвердилось. «Докер» сразу догадался, о ком идет речь:
— Шо-то, парень, не то говоришь. Не сезон теперь у Реваза сюда появляться.
— Как не сезон?
— Так, шо летом Реваз проводником на железной дороге работает. Закончит поездки, тогда можешь с ним встретиться. Только сомневаюсь, шоб ты у него здесь книгу купил.
— Цены высокие назначает, как те друзья?.. — Антон кивнул в сторону гривастых парней, которых, словно долгожданных коробейников, со всех сторон обступили суетящиеся книголюбы.
— Реваз — загадка…
«Докер» неожиданно погрозил пальцем небритому, сморщенному мужичку с перебинтованным горлом, только что продавшему за три рубля толстый том в новенькой суперобложке из серии «Библиотеки всемирной литературы», и сердито пробасил:
— Гоша! Еще раз увижу — в милицию сдам!
Мужичок испуганно юркнул в толпу.
— О разбойник с большой дороги! На похмелку у сына книги ворует, — расстроенно проговорил «докер» и вдруг подозрительно покосился на Бирюкова. — Ты, парень, никак из ОБХСС, а?..
— Почему? — улыбнулся Антон.
— Потому шо Реваз здесь никому книг не продает и ни у кого не покупает. Он только ценами интересуется, вроде как акционер, следит на бирже за курсом акций.
— Зачем ему это?
— В том и загадка.
Бирюков решил показать служебное удостоверение. Без особого интереса заглянув в него, «докер» отошел подальше от «интеллигента», начавшего бойко собирать задатки, и покосился на молчаливо слушающую Маковкину:
— Жёнка?
Антон утвердительно наклонил голову.
— При ней говорить можно?
— Вполне.
— Подозреваю, Реваз — «наложник»… — «Докер» интригующе помолчал. — Знаешь, шо это такое?
— Наложенным платежом, что ли, книги рассылает?
— Угадал. Трехрублевую книгу можно оценить, допустим, рублей в пятнадцать, а? Такие, мол, цены на нашем рынке. Беспроигрышная и, так сказать, благородная спекуляция: и заказчика выручил, и барыш имеется.
— Откуда ж заказчики берутся? — спросил Антон.
— «Наложники» на переписку денег не жалеют, у них в каждом городе тьма знакомых книжников.
— Книги, конечно, не здесь покупают?
— Места знать надо. У барыг покупать невыгодно…
Расставшись с «докером», Бирюков и Маковкина протолклись на рынке полдня. Публика была любопытной. Знатоки, группируясь, спорили о литературных новинках; вихрастый подросток, зажав в кулаке измятый рубль, горящими глазенками приглядывался к книгам по фантастике; нарядной молодой чете непременно нужен был двухтомник Андерсена, выпущенный издательством «Художественная литература», и последнее издание «Книги о вкусной и здоровой пище»; похожий на артиста парень настойчиво искал переписку Всеволода Мейерхольда. Рынок функционировал вовсю: кто-то менялся книгами, кто-то просто глазел из любопытства, но большей частью люди продавали и покупали.
Глава XXV
После полудня небо над Новосибирском нахмурилось, а когда Бирюков и Маковкина сели в рейсовый автобус, чтобы доехать до городского кладбища, забарабанили крупные дождевые капли. Исхлестав на асфальте пыль, дождь быстро перестал. Опять показалось солнце. Лишь в стороне Кузбасса, у самого горизонта, клубились сизые грозовые облака, и где-то далеко вздыхали раскаты грома, похожие на траурный артиллерийский салют.
Катафалк с гробом Холодовой подъехал к кладбищу ровно в три часа. Возле него остановилась грузовая машина с пирамидой памятника и оградкой, а чуть поодаль — автобус с людьми, двери которого сразу распахнулись, и Антон прежде всего увидел загоревшую лысину Овчинникова, помогающего оркестрантам выгружать инструмент. За оркестрантами чуть не минуту из автобуса тянулись незнакомые Антону парни и старушки. Среди них Антон узнал лишь Ксению Макаровну и еще одну соседку Деменского, с которой пришлось беседовать при выезде на происшествие. Сам Юрий Павлович, бледный как полотно, вышел из катафалка. Осторожно приняв на руки мальчика лет семи, он поставил его рядом с собою и помог спуститься на землю заплаканной пожилой женщине. За женщиной вышел ссутулившийся от горя Федор Федорович Холодов. Как догадался Бирюков, мальчик был сын Сани, Сережка, а заплаканная женщина — ее мать.
Парни обступили катафалк. Овчинников энергично принялся руководить выносом гроба. Звонко ахнули медные тарелки, и духовой оркестр заиграл рвущую душу похоронную мелодию. Деменский вытер лицо носовым платком, завсхлипывали старушки, совсем сгорбился Федор Федорович Холодов, обняв за плечи еле державшуюся на ногах жену. И только один Сережка, словно не понимая происходящего, любопытно уставился голубыми глазенками на оркестрантов.
Процессия двинулась вдоль кладбища к могиле. Антон и Маковкина пошли вместе со всеми.
Оркестранты оборвали мелодию так же внезапно, как начали. Наступила гнетущая тишина. Антон увидел, что гроб опустили на землю. Деменский, прижав к себе насторожившегося Сережку, словно окаменел. Из немигающих глаз Федора Федоровича по бледным щекам катились слезы. Ксения Макаровна, что-то нашептывая вконец обессилевшей матери Сани, беспрестанно подносила к ее носу флакончик, вероятно, с нашатырным спиртом.
Антон среди цветов, заполнявших гроб, увидел лицо Сани — спокойное, красивое лицо с белым пятном лейкопластыря, прикрывающего рассеченный висок. Бесцветные губы застыли в виновато-растерянной улыбке.
Молчаливая пауза стала затягиваться, будто никто не знал, что делать дальше. Неожиданно Деменский, словно вспомнив что-то очень важное, отстранил прижавшегося к нему Сережку и торопливо стал снимать со своего пальца широкое золотое кольцо. Оно никак не поддавалось. Юрий Павлович мучительно поморщился и силой сорвал его. Невидящим взглядом он обвел хмурые лица, затем медленно опустился перед гробом на одно колено, приподнял правую руку Холодовой и надел кольцо на безымянный палец.
Зашевелившиеся впереди старушки скрыли от Антона склонившегося Юрия Павловича. Пришлось искать другое место. Пока Антон переходил, гроб уже накрыли крышкой. Овчинников, нагнувшись, стал забивать первый гвоздь, и вдруг звонко рванулся мальчишеский голос:
— Дядя!.. Не надо, дяденька!!
У гроба произошло замешательство. Антон приподнялся повыше и увидел, как Сережка изо всех силенок пытается вырвать у растерявшегося Овчинникова молоток.
Окружающая могилу толпа встревоженно загудела, зашевелилась. Кто-то надсадно закашлялся, несколько старушек враз всхлипнули. Выбравшись из толпы, Антон поискал глазами Маковкину. Та стояла у памятника, приготовленного для могилы Холодовой. Антон тоже подошел к серебристой пирамидке с овальным портретом и сияющей медной пластиной. На пластине была выгравирована раскрытая книга с четверостишием на правой странице:
