Ставка на проигрыш (с иллюстрациями) - Черненок Михаил Яковлевич (книги онлайн полные версии txt) 📗
— Лишь Деменский вне подозрений? — спросила Маковкина.
— Тоже нет. Вспомните, как была обнаружена сумка Холодовой. По ноль два позвонил мужчина и сказал, что Вася скрывается у мамаши. Ильиных приехал к Марии Анисимовне и вместо Васи обнаружил сумку.
— А Деменский при чем?..
— Когда в дежурной части раздался звонок в отношении Сипенятина, Юрий Павлович находился в кабине телефона-автомата и перед этим только что разговаривал с хирургом Широковым. К тому же у него на квартире, в коробке с масляными красками, я собственными глазами видел ополовиненный флакон с разбавителем.
Маковкина задумалась.
— Не могу понять, зачем Широкова приглашали в кинотеатр?
— Это какой-то дилетантский трюк…
Наступило молчание. Поправив загнувшиеся уголки протокола, Маковкина невесело сказала:
— Завтра в три часа похороны Холодовой.
— Надо нам обязательно побывать на кладбище, — сказал Бирюков. — Посмотрим, кто из причастных придет хоронить Саню. Кстати, Наталья Михайловна, завтра суббота. С утра по этим дням обычно собирается книжный рынок. Не хотите за компанию со мной побывать там? Может, знакомых встретим.
— Хорошо.
Антон посмотрел на часы:
— А сейчас по случаю конца работы предлагаю вместе поужинать в каком-нибудь приличном кафе. Сегодня так заработался, что пообедать не успел.
Маковкина чуть смутилась, но ответила довольно бойко:
— Предложение принимается.
Из ближайших кафе, не сговариваясь, выбрали «Снежинку». Заняв столик у декоративного камина под широколистной пальмой, вытянувшейся к потолку из пузатой кадушки, передали сурово-торжественной официантке заказ и, неожиданно враз взглянув друг на друга, улыбнулись. Маковкина спросила:
— Давно в уголовном розыске работаете?
— В областном — третий год, до этого работал в районе.
— Сами сюда попросились?
— Нет. Я стараюсь служить по заповеди Андрея Петровича Гринева из «Капитанской дочки». Помните, как он сыну наказывал: «Слушайся начальников, за их лаской не гоняйся, на службу не напрашивайся, от службы не отговаривайся…»
— «И помни пословицу: береги платье снову, а честь смолоду», — быстро добавила Маковкина.
— Точно. Мудрая пословица. Согласны?
— Согласна. Жаль, что не все ее помнят. — Маковкина задумчиво повертела меню. — Мне во многом непонятно поведение Холодовой. Она, расплатившись со Степнадзе за недостачу в магазине, снова встречается с ним. Что это — злой рок или пресловутая трудность разрыва с прошлым?
Антон задумался:
— Оступиться, Наталья Михайловна, легко — вылечить подвернутую ногу трудно. Надо не оступаться в жизни… Истина, конечно, прописная, может быть, поэтому ее часто забывают.
— Не могу я понять и Пряжкину. На что она рассчитывает, убежав из клиники?
— С Пряжкиной дело проще. Люся жива, и мы с ней побеседуем, как только Голубев ее отыщет.
Однако Слава Голубев в этот вечер Пряжкину не отыскал. Люся после клиники не появлялась ни дома, ни на работе в парикмахерской, ни у Алика Зарванцева. Впустую обойдя больше десятка «Ветерков», «Парусов», «Лакомок» и прочих общепитовских точек с лирическими названиями, где можно было пропустить стаканчик вина, Голубев еще раз наведался к Зарванцеву, но теперь и самого Алика дома не оказалось. От соседей Слава узнал, что Альберт Евгеньевич по случаю предстоящей субботы укатил на своем «Запорожце» на рыбалку.
Глава XXIV
Бирюков и Маковкина встретились в семь утра у Дома культуры железнодорожников, возле которого в сквере обычно по субботним дням бойко функционировал книжный рынок.
Вскоре появился первый книголюб. Смахивающий на пожилого одесского докера, мужчина в надвинутом на лоб берете, зажав под мышкой два книжных тома в ярко-красном переплете, неторопливо прошел по аллейке вдоль сквера и, оглядевшись, сел на крайнюю скамейку. Минут через десять к нему примостился интеллигентного вида очкарик с распухшим брезентовым баулом. Затем вразвалку подошли два гривастых парня, перетянутых широкими ковбойскими поясами. У каждого из них было по раздутому портфелю. Судя по тому, как парни сразу поставили портфели на землю, можно было понять, что им тяжело держать ношу в руках. Начался общий перекур, сопровождающийся ленивым разговором завсегдатаев.
С видом заинтересованных покупателей Бирюков и Маковкина подошли к скамейке.
Похожий на докера книголюб, глядя выпуклыми глазами на одного из гривастых парней, басил:
— Ты за кирзовые сапоги Шукшина мне не говори. Василий Макарович в этих самых отечественных сапогах сделал такое, что целая тысяча щелкоперов в заграничных штиблетах сообща не сделает…
Парень, бросив в кусты желтенький фильтр докуренной сигареты, снисходительно усмехнулся:
— Литература, отец, прежде всего изящная словесность.
— Шо ты, сынок, в словесности понимаешь?
— Я филолог.
Глаза «докера» сердито сверкнули:
— Барыга ты! У филолога язык не повернется четыре десятки за двухтомник просить.
Парень, наклонясь, взял свой портфель, кивнул гривастому другу — пошли, дескать, и оба молча направились к другой скамейке. Глядя им вслед, «докер» насмешливо прибавил:
— Филологи… — И вскинул глаза на Антона. — Не знаешь, у кого на двухтомник Шукшина можно «Слово и дело» Пикуля выменять?
— Не знаю, — ответил Антон.
«Докер» опять покосился на парней:
— У филологов есть — не меняют. Подавай барыгам сорок рублей наличными.
— Не дороговато ли?
— Спрос рождает предложение и цену. — «Докер» достал пачку «Прибоя», закурил и хлопнул своей широченной ладонью по худенькому плечу нахохлившегося рядом с ним очкастого интеллигента. — Сей гениальный мужик, к примеру сказать, придумал новую форму обслуживания читателей. Детективы любишь?
— Люблю, — решил ответить Антон.
— О! Не завидую тебе.
— Почему?
— Потому шо таких любителей, как ты, миллионы, а Сименон один и тот на французском пишет. Читаешь по-французски?
— Нет.
— О!.. — «Докер» опять хлопнул «интеллигента» по плечу. — Только сей гений может тебя выручить. Все сименоновские детективы перевел на русский язык и отпечатал на машинке.
— Не все, а лишь некоторые из тех, которые у нас не издавались, — смущенно возразил «интеллигент».
— И сколько стоит один детектив? — заинтересовался Антон.
— Я не продаю…
— Он напрокат дает. Платишь четвертак залога и можешь неделю зачитываться. Возвращаешь — из залога удерживается пятерка за амортизацию произведения. Гениально, а?.. — затягиваясь папиросой, пробасил «докер».
«Интеллигент» с готовностью открыл брезентовый баул:
— К сожалению, Сименон сейчас весь на руках. Может, из журнальных публикаций что заинтересует? Есть «Потерянный профиль» Франсуазы Саган, «Дом на набережной» Трифонова, детективы отечественные…
— Залог такой же?
— Дешевле. Всего десять рублей, за прочтение три рубля.
Бирюков полистал толстый, солидно переплетенный том. Это был своеобразный сборник детективов, опубликованных в разное время в отечественных журналах. Судя по основательно затертым страницам, сборник успел пройти не через один десяток читательских рук, и неизвестно, сколько еще предстояло ему пройти в будущем.
— Сименона сами переводите? — возвращая том, будто между прочим поинтересовался Бирюков у «интеллигента».
— Сам.
— Хорошо знаете французский?
— В совершенстве. Переводчиком работал.
«Докер» гулко щелкнул себя по горлу:
— За это дело выгнали.
«Интеллигент», смущенно зарозовев, хотел было что-то возразить, но возле скамейки словно споткнулся проходивший мимо бородач. Загипнотизированно уставясь на ярко-красный двухтомник Шукшина, лежащий рядом с «докером», он чуть заикнулся:
— П-продаете?
— Не п-продаю, — передразнил «докер».
Бородача словно подхлестнули. Взволнованно заикаясь, он принялся рассказывать, что пишет по творчеству Шукшина кандидатскую, что ему до зарезу нужен этот двухтомник, за которым охотится второй месяц, и готов сейчас заплатить за него любые деньги.
