Записки прокурора - Безуглов Анатолий Алексеевич (мир книг .TXT) 📗
Протокол допроса неожиданно обрывался. Я вопросительно посмотрел на следователя.
— Понимаете, Захар Петрович, у этого Корнеева случился приступ. Наверное, переволновался очень. Схватился за сердце, побелел. Я вызвал «скорую помощь». Померили давление — жутко высокое. Хлопотали над стариком минут сорок. Увезли в больницу.
— Но ведь это нельзя считать документом, — показал я на протокол. — Корнеев не прочёл, не расписался…
— А вдруг у человека инфаркт? Не буду же я требовать у него в таком состоянии подпись.
— Верно, — кивнул я. — Действительно, ничего тут не поделаешь.
— Но какие важные сведения! Во-первых, Дроздов связан с Щербаковым, председателем ЖСК «Салют». В этом я теперь не сомневаюсь. Потому что договор с Корнеевым о технадзоре за строительством дома — это липа, а вернее, форма взятки. И не Корнееву, а самому Дроздову. Во-вторых, обратите внимание: Калгашкина передала свёрток Дроздову через Корнеева в марте 1981 года. Именно тогда её провели в члены правления кооператива и затем поставили в список на получение трехкомнатной квартиры.
— Корнеев говорит, она передала только книгу.
— Наверняка ещё кое-что, — убеждённо сказал следователь. — Эх, жаль, что так получилось. Я обязательно узнал бы у старика, что он ещё носил от Калгашкиной Дроздову.
Видя моё недоверчивое лицо (а я действительно был в затруднении: приступ Корнеева помешал установить до конца истинное положение, и поэтому делать окончательные выводы все-таки было нельзя), Орлов решительно произнёс:
— Да тут младенцу ясно: Корнеев — посредник. Между взяточником и взяткодателями. Вспомните, он и к Бабаеву сунулся. Тот отверг нечестный путь. А вот Калгашкина клюнула.
— Похоже, что это именно так, — сказал я. — Но пока что у нас лишь показания Корнеева. И те без подписи допрашиваемого.
— Уверен, Захар Петрович, доказательства будут. И очень скоро!.. А сейчас я попрошу вас утвердить постановление на обыск у Калгашкиной, Дроздова и Щербакова.
Следователь Орлов начал с квартиры Калгашкиной. Действительно, как говорил учитель географии Бабаев, новой обстановкой завмагазином ещё не обзавелась. Но зато у неё были обнаружены ценности. И немалые. Кольца, броши, серьги, кулоны из золота и платины, украшенные драгоценными камнями, на общую сумму около семнадцати тысяч рублей. С десяток пар дорогих импортных сапог и туфель, две дублёнки, пальто из замши и лайковой кожи. А уж всяких там кофточек, платьев, шерстяных и трикотажных костюмов было столько, что хватило бы одеть несколько привередливых модниц. Все, конечно, импортное. Нашли у Калгашкиной и деньги, около тридцати тысяч рублей.
— Зачем она их дома хранила? — спросил я у следователя, когда он приехал с обыска.
— Наверное, боялась класть на сберкнижку. Чуяла, что её деятельность может заинтересовать следственные органы. Вот она и посчитала, что надёжнее их держать не на книжке, а просто в книгах.
Орлов положил мне на стол роман А.Дюма «Виконт де Бражелон». С виду книга как книга.
— Откройте, — с улыбкой сказал следователь.
Я открыл. Под обложкой аккуратно сквозь все страницы было вырезано четырехугольное отверстие. Оно было заполнено сторублевыми купюрами.
— Между прочим, Захар Петрович, — продолжал Орлов, — у Калгашкиной нашли ещё один подобный экземпляр. Только пустой. Я и подумал: может, он служил не для хранения денег, а для передачи? Понимаете, пакет, свёрток вызывает подозрение, а книга…
— Вы думаете, Корнеев передавал от Калгашкиной Дроздову именно её?
— Вот-вот! Скажу честно, мне не давало покоя: зачем было заведующей магазином посылать Дроздову какую-то книгу? Подарок? Не солидно. А главное, он на следующий день вернул.
— А где та, вторая книга?
— Срочно послал на дактилоскопическую экспертизу. Если она побывала у Дроздова, скорей всего, будут обнаружены его отпечатки пальцев.
— Когда обещали результаты?
— Сегодня к концу дня. А вот ещё одна находка у Калгашкиной. И по-моему, не менее интересная.
Следователь протянул мне записную книжку.
В ней не было ни номеров телефонов, ни адресов. Она была вся испещрена цифрами и датами. А также инициалами или сокращёнными названиями, скорее всего, учреждений.
— Насколько я понял, личный гроссбух, — пояснил следователь. — Кое-что мне уже удалось расшифровать. Поработать над этим документиком придётся основательно. Ирина Алексеевна, вероятно, мало надеялась на свою память, вот и делала заметки, кому и когда давала деньги, от кого получала… Разрешите?
Я отдал книжку Орлову.
— Вот смотрите, — нашёл следователь нужный листок. Двенадцатого, третьего, восемьдесят первого. Д.В.С. — два… К.Г.Е. — ноль целых четыре десятых… Щ.Н.Н. — ноль целых пять десятых… Вам это ничего не говорит?
— Д.В.С., — подумал я. — Уж не Дроздов ли Валерий Семёнович?
— Уверен — он! А цифра два — это значит два куска, то есть две тысячи на блатном жаргоне. К.Г.Е. — не кто иной, я думаю, как Корнеев Геннадий Ефимович. Он за совет подать заявление на трехкомнатную квартиру получил 0,4 куска, или 400 рублей. Дальше идёт Щ.Н.Н. — Щербаков Николай Николаевич — пятьсот рублей. И обратите внимание на дату — 12 марта 1981 года. А уже на следующий день, 13 марта, Калгашкина проведена в члены правления ЖСК «Сокол» и внесена в список на трехкомнатную квартиру!
— Логично, — кивнул я. — Однако это ещё не бесспорное доказательство. Понимаете, Анатолий Васильевич, расследование дел о взяточничестве — очень хлопотная и тонкая штука. Особенно если преступник не схвачен с поличным. Тем более когда взятку давали давно. И без свидетелей. Ну, предъявите вы Калгашкиной эту записную книжку, а она вам скажет, что Д.В.С. — вовсе не Дроздов, а какой-нибудь Дмитрий Васильевич Сергеев. И речь не о двух тысячах рублей, а о двух килограммах яблок…
— Хорошо, а что она скажет о такой записи? — Следователь снова полистал книжку и прочёл: — Три от Г.М.Д. — двенадцатого второго, восемьдесят второго… Расшифровываю: три тысячи рублей от Галушко Миколы Даниловича, двенадцатого февраля восемьдесят второго года… Как раз в это время в магазин «Овощи-фрукты» отпустили две тонны марокканских апельсинов, которые ушли налево…
— Кстати, нашли этого Галушко?
— Пока нет.
— Когда думаете допросить Калгашкину?
— Сейчас. Она здесь, в прокуратуре.
Я как в воду глядел. Калгашкина отрицала факт дачи взятки кому бы то ни было и за что бы то ни было. А о найденных у неё деньгах — тридцати тысячах рублей — сказала, что их у неё оставила на хранение подруга, которая работает на Севере. Записи же в книжке, по её словам, не что иное, как памятка, кто и сколько у неё брал в долг продуктов. Она утверждала также — апельсины были реализованы через магазин.
Часа четыре говорил с ней следователь, Калгашкина упорно стояла на своём.
Принимая во внимание, что заведующая магазином могла сговориться с Дроздовым и с Щербаковым, как всем им вести себя на допросах, было решено взять её под стражу.
В тот день Орлов произвёл обыск в квартирах председателя ЖСК Щербакова и начальника горжилуправления Дроздова.
— У Щербакова не квартира, а прямо выставка сувениров, — делился следователь своими впечатлениями. — Чего там только нет! И дешёвка, и дорогие вещи — все вперемежку. Дома во время обыска была мать Щербакова и его дочь. Сам председатель правления укатил с женой на свадьбу к родственникам в другой город. Я спрашиваю у матери: кто это увлекается безделушками? А она: моего, говорит, Николая очень уважают в кооперативе, вот и несут в знак душевной благодарности.
— Как, как? — переспросил я.
— В знак, говорит, душевной благодарности, — повторил следователь. — А когда мы выходили, сосед по площадке так прямо и влепил: хапуга, говорит, этот Щербаков. За каждой бумажкой к нему неделями ходить приходится, пока подарок не принесёшь. За справку — берет, поставить печать — и то берет.
— А что он за птица? Где работает?
— До того, как стал председателем правления ЖСК, работал в типографии простым наборщиком. Потом неожиданно сделался заместителем директора строительного техникума. Но, Захар Петрович, странное дело: время устройства Щербакова в это среднее учебное заведение совпадает со временем, когда дочь директора техникума въехала в ЖСК «Салют» в однокомнатную квартиру.
