Масть пиковая - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Из бассейна Артур Александрович перешел на кухню, расположенную тоже на первом этаже. Приготовив большую чашку кофе, он поднялся с ней к себе на второй этаж, в рабочий кабинет, выходящий окнами в сад. Он любил эти ранние часы, особенно осенью, зябкую сутемь, когда день зарождается не так ярко и ясно, как летом, а как бы сквозь туман, наволочь. Какая тишина стоит в такие часы даже в городе, а уж тем более у них, в махалле, где дворы потонули в зелени и все открытое пространство укрыто от зноя виноградником. Ему захотелось увидеть свой сад, и он тут же из комнаты включил огни на аллеях и лужайках напротив своего окна. Удивительное зрелище ухоженный, в пору, рукотворный сад! Ему уже почти пятнадцать лет, а для деревьев, особенно редких, реликтовых и некоторых фруктовых, это возраст зрелости, расцвета. Если кто-нибудь спросил бы у него, чем бы вы хотели заниматься для души, он ответил бы – только садом! Поэтому он чрезвычайно ценил своих садовников, выделял их из многих людей, с кем общался в махалле, зная их работу. Да и они наверняка чувствовали его интерес, тягу к саду, больше чем к чему-либо в огромном хозяйстве, оттого и старались, отдавали работе душу, понимая, что создают что-то особенное. Это не только для сада, но и для них он приглашал специалистов из знаменитого Шредеровского ботанического сада, и они каждый раз открывали садовникам такие тайны, связанные с деревьями, кустарниками, цветами, что те только диву давались; конечно, даже талантливый, трудолюбивый самоучка – одно, а ученый с такими же качествами – другое, а талант Шубарина в том и состоял, что он находил и сводил подобных людей. Вместе с садом росли и формировались его садовники. Каким бы усталым, раздраженным ни приезжал он домой, стоило ему минут десять погулять по своим аллеям, напряжение снималось, светлела голова, он знал, что воздух в его саду, в его имении за высоким, глухим дувалом имел особое целебное свойство и никто не переубедил бы его в обратном.
Но как бы ни был мил и дорог собственный сад, он редко мог позволить себе любоваться им часами, хотя у него выпадали и такие дни. Рука его невольно отключила освещение за окном и вновь включила торшер у письменного стола. Он невольно улыбнулся, потому что подумал – я живу словно в автоматическом режиме. Рабочий кабинет отличался просторностью, он любил, что-то обдумывая, ходить по нему, иногда, правда крайне редко, три-четыре раза в году у него случались тут экстренные совещания, на которых собиралось пять-шесть человек, и тесноты никто не ощущал.
Вот и сейчас, с чашкой остывающего кофе в руках, он выхаживал вдоль стен, украшенных его последним увлечением – картинами. Но сегодня он их не замечал, его волновал вопрос, как и почему сегодня Сухроб Ахмедович, занимающий такой пост в ЦК, оказался в Аксае, у опального хана Акмаля, у которого над головой в связи с перестройкой сгустились тучи и об этом догадывался любой мало-мальски здравомыслящий человек? Вопрос не был так прост, каким казался. О том, чтобы Сухроб Ахмедович приехал туда официально, не могло быть и речи, иные времена, иной уровень субординации, да и попади он туда по службе, это означало бы в сопровождении людей из Наманганского обкома партии, что исключало всякий риск. О том, что на шее у Сенатора затягивается петля, Шубарин догадывался, да тот и не скрывал этого. За несколько лет общения с ним, с той памятной встречи в день смерти Рашидова, они понимали друг друга с полуслова. Да и сам хан Акмаль подтвердил, что вышла какая-то накладка и они немного повздорили. Зная нрав аксайского хана, «немного» означает, что еще не убили. Зачем Акрамходжаеву нужна была эта поездка, почему полез в петлю и, считай, чудом остался жив? Ведь если узнают в Прокуратуре, КГБ или ЦК, что он тайком наведался в горы к хану Акмалю, на карьере его можно поставить крест, такими вещами не шутят, тем более ныне. Напрашивался еще один вопрос – почему Сенатор скрыл от него поездку, будь она хоть официальная, хоть тайная, ведь знал, что Шубарин с Ариповым состоят в давних деловых отношениях, хан Акмаль часто обращался к нему с личными просьбами самого Верховного.
Почему визит тайный и что за этим кроется? Артур Александрович, поставив пустую чашку на низкий столик у кресла, продолжал вышагивать вдоль своих картин, не обращая на них внимания. И вдруг его озарило, несмотря на ранний час, он набрал телефон Салима Хасановича, наверное, работа того в Верховном суде приучила к неожиданным звонкам, не до этикета было сейчас Шубарину.
– Слушаю вас, – ответил тотчас вовсе не сонный голос Хашимова.
– Салим, это Артур, я даже затрудняюсь сказать доброе утро, ради бога, извини за звонок в неурочное время, но я второй день никак не могу отыскать нашего друга, а он мне нужен позарез.
– Что-нибудь с «Лидо»? – спросил тревожно Миршаб.
– Да нет, с «Лидо» все прекрасно, процветает. Он нужен мне совсем по другому поводу, не знаешь, где он проводит уик-энд?
– Нет, он мне ни о какой загородной поездке не говорил, хотя мы виделись с ним в пятницу после обеда, скорее всего загулял где-нибудь в городе. Впрочем, он и мне нужен, но мое дело терпит, отыщется.
– Конечно, отыщется, – ответил как можно беспечнее Японец и положил трубку.
В том, что лучший друг и соратник Сенатора не знал о его поездке в Аксай, сомневаться не приходилось. Что же все-таки крылось за столь поспешным визитом к хану Акмалю? Звонок среди ночи из Аксая, конечно, оказался вынужденным, никак не предусмотренным, для Шубарина это было ясным. Не ведет ли Сухроб двойную игру? Но зачем? Их теперь так много связывало, что не было резона действовать за его спиной. Задал же загадку ночной звонок.
Артур Александрович остановился возле большого полотна Сальвадоре Роза, самой ценной картины в его коллекции, но не удосужил ее даже единственным взглядом, хотя любил и гордился этим приобретением.
Первое, что напрашивалось из нынешней ситуации, это, конечно, пристальнее присмотреться к самому Сенатору, может, тут, в биографии, и есть объяснение его закулисным действиям? Тот жест, что продемонстрировал прокурор Акрамходжаев несколько лет назад, в день смерти Рашидова, снимал с него все подозрения, ни о какой тотальной проверке, как бывало всегда с теми, кто попадал в орбиту интересов картеля Шубарина, не могло быть и речи. Прокурор располагал таким досье на всю его империю, что от нее не осталось и воспоминаний, стань они достоянием общественности, особенно в дни правления Юрия Владимировича Андропова.
Все это так, но от фактов, ни от прошлых, ни от нынешних, не уйти, если на прошлые есть убедительные объяснения, следовало найти на нынешние. И они, конечно, найдутся, в этом он не сомневался, но ему почему-то не хотелось копаться в жизни Сенатора, все-таки он сам его отчасти создал, поднял до таких высот с незаметного поста районного прокурора, ведь тот при первой встрече сказал: «Не имел я реальных шансов на продвижение, хотя всегда стремился к этому».
Как бы ему этого ни хотелось, отныне следовало присмотреться к заведующему Отделом административных органов ЦК, и дело это нельзя было перепоручать никому. Излишняя подозрительность могла закончиться большим скандалом. Сухроб Ахмедович за последние годы резко, на глазах, преобразился, рос, что называется, на дрожжах, власть шла ему на пользу, он так разносторонне раскрывался день ото дня, что удивлял многих, да и его самого порою. Живой природный ум схватывал на лету силу в республике, и Шубарин знал, что многие большие люди при определенной ситуации могли сделать ставку именно на него, даже его давний друг, прожженный политикан Тулкун Назарович из ЦК не исключал именно такого поворота событий в судьбе удачливого Акрамходжаева.
Да, взлет Сенатора удивлял многих, но он-то знал подлинные причины стремительной карьеры районного прокурора. Можно сказать, с удивления общественности он и начал свою карьеру. Шубарин имел в виду невероятную популярность прокурора, которую тот получил, опубликовав в республиканской печати серию статей по правовым вопросам.
