Дом аптекаря - Мэтьюс Эдриан (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
Рут задумчиво вгрызлась в ноготь большого пальца.
— Знаете, это очень, очень плохая привычка, — сказала Лидия.
— Что? О, извините! Послушайте, Лидия… не знаю, что и сказать… правда не знаю. Вы так любезны. Но я буду платить.
— И слышать об этом не желаю.
— Тогда хотя бы оплачивать счета. За отопление, свет…
— Мы можем обсудить это позже. А сейчас пойдемте, и вы сами все посмотрите, если пока еще не решили. Вы ведь, кажется, еще не были у меня в задней половине, не так ли?
Трехэтажный achterhuis был отделен от voorhuis, где жила Лидия, внутренним двориком с туалетами и низкой деревянной дверью, которая вела к подземным помещениям. Они перешли из передней части дома в заднюю по украшенному лепниной и выложенному стертыми за столетия мраморными плитами коридору. В конце коридора их ждала тяжелая деревянная дверь.
Лидия не без труда повернула в замке большой старомодный ключ. Дверь открылась в чудесную, шириной едва ли не во весь фасад, гостиную.
Рут почувствовала, как по спине пробежал холодок, словно она пришла сюда аки тать за спрятанными сокровищами. На мгновение ей даже показалось, что призрак Сандера раздраженно смотрит на нее из-за стоящего у окна внушительного письменного стола красного дерева.
Здесь был большой, искусно выложенный камин, гризайль над дверью и снова лепнина над головами. Потолок украшала выцветшая от времени картина с ангелами на облаках. Окна выходили на маленький сад. Пол закрывал огромный, едва ли не во всю комнату, ковер. Одну стену закрывал обшарпанный древний гобелен, три других — книжные полки со старыми книгами.
Лишь теперь до Рут стало доходить, что кабинет Сандера остался практически нетронутым со времени его смерти почти полвека назад. За комнатой определенно присматривали, здесь убирали, но не так, как в обычной квартире, а скорее как в музее. Все здесь сохранилось с конца сороковых или начала пятидесятых, за исключением электрической лампочки, которая, кстати, не работала, и нагревателя, который Лидия тщетно пыталась вернуть к жизни. Отрывной настенный календарь остановил счет на 3 июня 1955 года. Повсюду лежали принадлежавшие Сандеру вещи, успешно пережившие не только время, но и моду.
Рут вспомнила, что читала где-то о комнате, обнаруженной в 1980-м над заброшенной синагогой в лондонском районе Уайтчепел. Живший в ней еврей, эмигрант из России по имени Давид Родинский, вышел однажды в середине шестидесятых и не вернулся. Что с ним случилось? На подушке осталась вмятина от головы, в чашке у кровати — чай, на плите — овсянка, на столе — книги и мистические каббалистические писания. Убили ли его? Или он случайно оказался в другом пространственно-временном измерении? Никто ничего не знал. От него не осталось ничего, кроме комнаты. У Родинского не оказалось любящей сестры, которая сберегла бы память о брате в своем сердце. Кураторы его музея звались случайностью и небрежением.
Рут посмотрела на согнувшуюся над нагревателем Лидию. Тоже ведь в своем роде феномен, последний отпрыск ван дер Хейденов, одинокий лист, удержавшийся до конца осени, высохший, ломкий, но все еще цепляющийся за верхнюю ветку дерева вопреки ветрам, дождям и солнцу.
Что касается умершего, то его присутствие все еще ощущалось в мелких деталях. Старинная акватинта, изображающая набережную у Ментона, книги — работы по орнитологии, оптике, архитектуре, путешествиям, — костяной нож для разрезания бумаги, бакелитовые чернильные авторучки, чертежные принадлежности в продолговатом, с бархатной подкладкой, ящичке с золотой застежкой — все выдавало в хозяине комнаты человека образованного, космополитичного, со склонностью скорее к технике, чем к искусству. А что, если письма художника спрятаны здесь? В конце концов, хранил их именно Сандер. От одной лишь этой мысли по коже как будто провели гусиным пером. Она вдруг поняла, что почти ничего не знает о брате Лидии.
— Скажите, а Сандер… чем он вообще занимался?
— Сандер? — переспросила немного запыхавшаяся Бэгз. Ей удалось-таки запустить нагреватель, и теперь она снимала с мебели пропитавшиеся пылью чехлы. Рут стала складывать их. — Пошел не в отца. Работа в банке его не интересовала. Другое дело физика, химия. И еще ему нравилось делать что-то своими руками, чтобы это двигалось, работало. Еще мальчиком мастерил разные тележки да машинки из старых вещей. И не просто так, для забавы, а со смыслом. У одной была особая система руля, у другой механизм торможения. После войны он учился на оф… на глазного доктора. Ну вот, снова забыла.
— На офтальмолога?
— Верно. Сандер всегда на меня сердился из-за того, что я никак не могла запомнить это слово, а чем больше он сердился, тем труднее оно мне давалось. Ну да ладно, о чем это я? В общем, собирался стать глазным доктором, но потом бросил учебу. Сказал, что ему скучно. И после уже ничем особенным не занимался. Знаете, многие как бы дрейфуют по жизни, плывут по течению. Вот так и Сандер. Сначала работал техником на маргариновой фабрике, потом они начали импортировать копру. Делал что-то на сигарной фабрике. Около года провел в кондитерской компании, но и там не задержался. Закончилось тем, что он работал по заказу на разных людей. Такой был мастер на все руки. И паял, и строгал, и ремонтировал — в общем, делал все, к чему мог приложить руки.
— Практичный человек.
— Да, да, определенно. Всегда все разбирал, а потом собирал, чинил старое и изобретал новое. Это у него фамильная черта. Отец такой же был. Но Сандер… его изобретательность не знала предела. Он как будто жил в своем собственном маленьком мире.
И этот маленький мир был здесь, подумала Рут. Лидия погрустнела, задумавшись, наверное, о том же. Впрочем, через некоторое время она как ни в чем не бывало вернулась к реалиям настоящего.
— Спать, дорогуша, вы можете или здесь, на диване, или наверху. Там есть маленькая спальня. Она в вашем распоряжении. Ванная тоже наверху. Я включила бойлер, так что вода согреется через пару часов. А вот если захотите что-то приготовить, придется пользоваться моей кухней. Я освобожу вам полочку в холодильнике. Берите все, что там найдете. Но о чем это я говорю? Вы же еще не сказали, устраивают ли вас такие условия.
Рут вытерла рукавом лоб и, подбоченясь, огляделась.
— Все замечательно, Лидия. Честное слово. Просто замечательно. Я принимаю ваше любезное предложение с огромной благодарностью. — Старушка просияла, и Рут тепло обняла ее. — А теперь, может быть, пройдем наверх?
— Если бы вы смогли принести из дома пылесос… и, да, складную лестницу! Пока еще не стемнело, мы могли бы сменить калильную сетку…
— Сетку? Лидия, газ давным-давно вышел из моды. А это называется электрической лампочкой.
— Да? Да! Какая я глупая! И вот что еще… Не тревожьтесь из-за цвета воды. Вам сейчас железо не помешает, хотя, конечно, пить такую не очень приятно. Дайте ей стечь.
К тому времени когда они закончили, часы показывали уже половину четвертого.
— Я, пожалуй, возьму такси. Надо кое-что привезти. А остальное пусть остается на барже. И еще надо повидаться с парнем, который ее осматривал. Вы будете здесь?
— Буду здесь, — твердо пообещала Лидия, глядя на Рут как-то странно.
— Что-то случилось?
— Нет, дорогуша. Я просто думаю… Это, конечно, сентиментально, но я снова чувствую себя девчонкой. Боже, о чем я только говорю! Я вот представила, как мы будем жить вместе, будто сестры. Но хватит. Понимаю, я ставлю вас в неудобное положение. Простите. Не обращайте внимание на старушечьи причуды. Meshugge, как говорила мама. Она всегда употребляла такие словечки. «Лидия, — сказала бы она сейчас, — немедленно прекрати нести чушь. У тебя с головой не в порядке».
Глава восемнадцатая
Раз, два, три…
Рут резко затормозила и позвонила в звонок.
Возле баржи, дружески переговариваясь, стояли Дрест, Майлс и Кид. Услышав звонок, все трое замолчали и повернулись к ней.
