Мир не для слабых женщин (Танец со смертью, или Вернуться и Простить) - Белозерская Алена
– А до этого где жил?
Максим протянул руку и ласково погладил ее по щеке.
– В Мадриде.
– И все? Я думала, ты весь мир исколесил. – Она улыбнулась. – Смешной способ ты придумал, чтобы сообщить мне, где находишься. Если бы не моя подруга, я ни за что не догадалась бы!
Маша удивилась, как быстро он лавирует в потоке машин. Проехав по длинному проспекту, Максим свернул направо, выехав на маленькую, но оживленную улицу. Было еще светло, но в кафе – Маша насчитала не менее десяти – уже горели огни, а на столики, стоявшие на тротуарах, поставили свечи в стеклянных подсвечниках.
– Как здесь красиво… тепло… – прошептала она. – Где твой дом?
Максим пригнулся к рулю и указал рукой куда-то вперед.
– Это рядом, – сказал он, припарковавшись возле трехэтажного здания. – Хорошо, что место свободно, иначе мы еще час искали бы, куда пристроиться.
Маша вышла из машины и осмотрелась.
– Душ и отдых? – спросил Максим, открыл багажник и вытащил ее чемодан.
– Не совсем, – усмехнулась она. – Душ, а потом прогулка и разговоры до ночи. Или до утра.
Максим крепко обнял ее и прижал к себе:
– Считаю, что тебе следует отдохнуть. Ты выглядишь усталой.
– Я сидела в автобусе, потом в двух самолетах и потом – в твоей машине. У меня вся задница затекла. Я хочу прогуляться!
Откинув голову, Максим рассмеялся.
– Как давно я не слышал русской речи, – сказал он. – Соскучился. Но что же мы стоим на улице? Идем в дом.
– Ты один живешь?
– Чаще всего – один, – вновь улыбнулся он. – Уверена, что не хочешь отдохнуть?
– На сто процентов.
– Тогда беги в душ, я сварю кофе, а потом мы поужинаем в кафе за углом. Там подают чудную пасту. – Максим пропустил Машу в квартиру и слегка подтолкнул ее вперед, потому что она застыла на пороге, не решаясь войти. – Не смущайся. Это теперь и твой дом.
Маша прошлась по его апартаментам. Две спальни, две ванные комнаты, большая гостиная с огромной барной стойкой. Ей понравилась атмосфера его квартиры: она была какой-то свободной и легкой.
– Твоя спальня – справа, – сказал Максим.
Маша остановилась у двери и повернулась к брату. Она не могла отвести от него взгляда и так пристально рассматривала Максима, что и сама смутилась. До сих пор ей не верилось, что рядом стоит мужчина, в котором течет та же кровь, что и в ней. С густыми темными волосами, светлой кожей, изящным прямым носом и ровно очерченными губами, Максим был очень привлекателен. Маша даже назвала бы его красивым, уж очень ярким было его лицо, а фигура – статной. Заметив, что она его разглядывает, Максим повернулся и в который раз за вечер улыбнулся. Маша не желала уходить из комнаты, она хотела смотреть на его лицо, слушать его голос, вспоминая те дни, когда он кружил ее, маленькую, на руках.
– Макс, какой была наша мама? – спросила Маша, когда они вышли на улицу.
– Нежной, доброй, – ответил он. – Она много смеялась, и с ней никогда не было скучно.
– Почему ты сразу не сообщил мне, кто ты, когда отыскал меня? Знаю, что мой отец просил ничего мне не говорить… Послал бы его к чертям!
– Я не смог, – ответил Максим. – Но очень хотел.
– Мы столько времени потеряли. – Маша сокрушенно покачала головой и прижалась к плечу Максима.
– Наверстаем. – Он поцеловал сестру в затылок.
Она резко остановилась и быстро сказала:
– Тамм знает обо мне!
Это было первое упоминание о прошлом Максима, полностью сокрытом от Маши. Она постаралась оттянуть этот момент как можно дальше, но больше молчать не было смысла. Максим прикусил нижнюю губу и храбро взглянул на сестру:
– Значит, они скоро будут здесь!
– Им неизвестно, куда я уехала… – начала Маша и запнулась. – Или ты сомневаешься во мне?
– Что ты? Нет, конечно! – пылко ответил он, обхватил ее лицо ладонями и поцеловал в лоб. – Никогда. Машка! Как же я рад тому, что ты со мной!.. Идем ужинать. А то мы стоим здесь, как два голубка, языками чешем.
Маша отбросила волосы, упавшие на щеку, за спину и счастливо рассмеялась. Взяла брата под руку:
– Веди меня!
Напротив входа в кафе она остановилась и осмотрелась. У нее возникло такое впечатление, будто она находится в другом мире, спокойном и беззаботном. За столиками сидели влюбленные парочки, шумные компании друзей, все громко говорили, шутили и смеялись. Но этот шум – в отличие от гула голосов в аэропорту, который буквально убивал ее, обрадовал Машу, и она ощутила себя, как никогда прежде, счастливой. Максим сделал заказ, повернулся к Маше и дотронулся до ее руки. Она наклонилась к нему.
– Прости за этот вопрос, – сказала она. – Но все, о чем мне рассказал Тамм, – правда?
Макс не успел ей ответить. Он оперся рукой о спинку стула и посмотрел поверх Машиной головы.
– Добрый вечер, сеньоры, – поздоровался он и вежливо кивнул: – Норберт!
– Что?! – Маша в испуге повернулась и увидела… Берта! Он смотрел не на нее, а на Максима. – Как ты узнал?! – выкрикнула она.
– Маша, успокойся, – попросил ее Максим.
– Я не позволю забрать тебя! – Она подлетела к Берту, ударила его кулаком в грудь, но тот лишь молча отодвинулся в сторону. – Сима сказала, да?! – вдруг замерла Маша, догадавшись, кто именно сообщил Берту, где они с Максимом находятся. – Как она могла?!
Берт взял Машу за руку и притянул ее к себе.
– Серафима – хорошая подруга. Вместо того чтобы злиться, ты должна поблагодарить ее. Поэтому прекрати истерику, – потребовал он и передал Машу в руки одному из парней, стоявшему за его спиной. – А теперь, Максим, мы летим домой.
– Я уже понял.
Максим посмотрел на внушительные фигуры охранников. Двое стояли за спиной у Берта, еще двое – у входа, а третий дежурил у машин, припаркованных неподалеку от открытой террасы кафе. Уйти не удастся, впрочем, он и не собирался убегать. Максим повернулся к Берту. Они были одного роста, практически одинаково одеты, оба темноволосые, только выражение их глаз было разным. Взгляд Макса поражал спокойствием, он был каким-то мягким и даже… смеющимся. Берт же казался колючим, в нем кипела ярость, отражавшаяся в выражении его лица. Губы его были плотно сомкнуты, щеки побелели, ноздри дрожали от учащенного дыхания.
– Домой позволишь зайти? – спросил Максим, протянув руку и подзывая Машу.
Та послушно подошла к брату и прижалась к его груди.
– Разумеется. – Берт недовольно наблюдал за этой исполненной нежности сценой. – На пять минут, за документами. Хотя можно и без них улететь. Старик настолько щедр, что прислал за тобой самолет. Полетишь в последний путь с комфортом.
Он заметил, как в ужасе расшились Машины глаза, и, отвернувшись, направился к машинам.
Часть третья
Глава 16
– Будет лучше, если мы поместим Кристину в специализированную клинику.
– Для кого лучше? – Пиа положила приборы на тарелку и вгляделась в лицо мужа. – Для тебя?
– Для всех нас.
Тамм налил себе еще кофе, сделал пару глотков, встал и вышел из-за стола. Раньше он любил семейные завтраки, они были прекрасным началом нового дня. Легкие разговоры, шутки и смех – все это заряжало его энергией и наполняло душу счастьем. После завтрака все разъезжались по своим делам: Тамм и Кристина отправлялись в офис компании, Пиа – в свою галерею, и встречались уже за ужином. Но ощущение тепла не покидало ни одного из них на протяжении всего дня, каким бы тяжелым он ни был. Теперь для Тамма завтраки превратились в пытку. За столом сидели лишь он и жена, оба мрачные, молчаливые. Тишину в столовой нарушало позвякивание приборов, иногда они с Пиа перебрасывались короткими фразами: «Милый, подай мне мед», «Дорогая, еще кофе?». Никаких улыбок, шутки и вовсе были под запретом, осталось лишь уныние и желание как можно скорее уйти из этой комнаты.
Им было трудно смотреть в глаза друг другу, не вспоминая о том, какой была их жизнь всего лишь несколько лет тому назад и во что она превратилась сейчас. Тамм уже давно не выезжал из особняка, он перестал заниматься делами компании, переложив всю ответственность на Берта и Славу, правда, часто просматривал отчеты о сделках, давал рекомендации, но на этом вся его деятельность заканчивалась. Он утратил интерес к тому, что когда-то создавал с огромным трудом, полностью переключился на свои переживания и с каждым днем все глубже погружался в мир отчаяния и ненависти. Жизнь за воротами особняка перестала его занимать, наоборот, она его раздражала, потому что там никому не было дела до его личной трагедии. Люди продолжали смотреть в будущее, они увлеченно жили настоящим, лишь он один застрял в прошлом, раз за разом прокручивая в памяти те ужасные события, из-за которых душа его омертвела.
