Последняя свобода - Булгакова Инна (читать книги онлайн бесплатно серию книг .TXT) 📗
— Ты говоришь: странно? — Мария глядела на меня пронзительно. — Странно? Так ведь в ней лежал камень.
— И ты оставила его возле пещерки.
— Ну не в Москву же тащить…
— И стала писать мне письма.
Она вдруг бросилась ко мне на колени, обхватила горячими руками за шею, прижалась что было сил; я сидел как камень.
— Леон, я боюсь!
— Ну, ну…
— Вот уже два года я… мне страшно!
— Ну чего? Чего ты боишься?
— Безумия.
— Деточка, скажи мне все, мы справимся.
— Ты что! И потом, я все сказала.
— А сон? — я заговорил почему-то шепотом: — «По ночной улице идет человек, сильный ветер развевает черные одежды. Под фонарем он оборачивается… Я видела только губы — крупные и красные… Это очень страшный сон… Его одежда в крови».
Мария слушала, не прерывая, я слышал стук сердца — и мой, и ее. Она легко соскользнула с колен, оттолкнув меня, села опять на кушетку. Я едва мог вынести этот золотой сверкающий взор.
— У вас такая память?
— Такая.
Ее порыв — ко мне — уже совсем иссяк; она сидела холодная и отчужденная. Да, оставил славный старичок наследство: раздвоение личности. Было безумно жаль.
— Вот как я представляю, Мария. Коля спустился вниз, долго не приходил. А ты смотрела в оконце на улицу. Кто-то с сумкой прошел под фонарем и оглянулся. И ты его узнала.
— Вам сказать: кто?
И тут, к собственному изумлению, я инстинктивно выпалил:
— Нет!
Она усмехнулась.
— Да я никого не видела. Это ваши фантазии, Леон. Так вы прекращаете следствие?
Я долго смотрел на нее и кивнул. Слишком близко подошел я к разгадке, слишком лично она меня задевала. Но как избавиться от этого всепоглощающего ужаса? Как?
— А вы уедете в Голландию? Немедленно!
— Ну, это же не так просто. И у Коли еще отпуск…
— Так зарегистрируйтесь и поезжайте пока в Крым, например. У Коли есть деньги.
— Вы этого хотите?
— Да.
— Хорошо. Прощайте.
Она ушла. Я продолжал неподвижно сидеть в кабинете, как в каком-то склепе из театра ужасов: задрапированное черной тканью «надгробье», вещи убитой, нож, «Отрок». Это она, конечно, стерла кровь с картины. Погоди! А как попали страницы из тетради к Василию?.. Как, как… К любимому дяде Васе! Проще пареной репы подсунуть.
А вдруг?.. Их сегодняшний разговор с Юрой. «С этой историей надо кончать». — «Но как?» А если она связана всего лишь с ученичком… Господи, да хоть с самим дьяволом, разве я смогу (сам, добровольно!) засунуть ее в психушку!
Марго, я предатель и вычеркиваю себя, последнего, из скорбного списка.
Вещички и камень положить в сумку, а также письмо, сережку, страницы и закопать. Нет!.. я сам почувствовал, что улыбаюсь безумной улыбкой… в американскую мусоросжигалку! Улучу момент, когда Гриши не будет на даче… и Аллы не будет… так ведь она исчезла, умерла! В общем, когда их обоих не будет, я улучу момент… «Огонь сильнее!»
Я схватил халат-хламиду, принялся запихивать его в сумку… опять укололся. Брошку или булавку надо снять, не сгорит, вообще все «несгораемые» вещи… Я начал разглядывать и ощупывать черную ткань. Вот! Что это? Темно-красная тоненькая палочка. Я не сразу понял, что это такое, а когда понял… Голова закружилась, и чей-то голос сказал: «У нее прямо патология какая-то — все резать, резать, на солнцепеке живем».
Я откинулся на спинку кресла и стал ждать рассвета.
Глава 28
Я ее нашел. Там мало что осталось, не смогу описать, мне нехорошо, не по себе. Плоти уже нет, а кости сохранились. И волосы — как я представлял: черная спутанная грива. А череп… нет, про череп не надо… вообще не надо, я же все снова закопал. Аккуратно, ничего не видно, никто не найдет.
Я все хорошо сообразил: на рассвете, все кругом спали. Да, еще пижама сохранилась — атласная белая, с черным узором… обрывки, клочья, и даже большие куски сохранились.
Это была «парадная» пижама (скорее, летний костюм), ей очень шла, она надевала ее, когда хотела понравиться. В последний раз я ее видел как раз… об этом не надо!
Да, как же я забыл: голубенькие чешские бусы прямо возле черепа и сережка — одна. Я было поискал вторую, но вспомнил, что мне ее в спальню подбросили. Моя будущая невестка, очень странная девочка. Ладно, об этом не надо.
Ладно, могилу я закопал, молодец, но что-то еще надо сделать. Не могу вспомнить… Ах да, сумка!
А может, мне прямо к Грише пойти и просто сказать: можно, я воспользуюсь твоей мусоросжигалкой? Нет, это будет странно, лучше тайком.
Но я не знаю, как она работает!
Ладно, разберусь.
Главное: последовательность и аккуратность. Сначала собрать «несгораемые» вещи плюс камень — и в озеро. Бусы и серьги у меня при себе. Я достал их из кармана черной рубахи. И долго рассматривал.
Господи, да что это со мной? Спаси и сохрани! Невыносимая, сверхъестественная боль вдруг обрушилась на меня, и я обрел окружающую реальность.
Да лучше б я ее не обретал!.. Или принять Васькины таблетки и окунуться в «благодать»? Поздно! Я уже четко соображал, вспоминал, слышал, видел.
Я увидел себя скрюченным в той самой пещерке. Голубая гладь играла золотыми всплесками — драгоценная чаша в лесной зелени. Все кругом шелестело, переливалось, звенело, и пели утренние птицы.
Я, не взглянув, засунул в карман чешские стекляшки, нащупав бумагу. А, три странички… Да нет, память работала вовсю: этот листок я нашел, случайно разорвав полуистлевшую ткань, он лежал в кармане пижамы. А потом про него забыл.
Достал, очень осторожно развернул (бумага тоже полуистлела). Лист большого формата, печатный текст почти стерт. С большим трудом мне удалось разобрать несколько слов: «и на нем всадник, которому имя смерть, и ад следовал за ним» — вот так, на памяти наших отцов сбывались великие пророчества…» Дальше не разобрать.
Да ведь это «Четвертый Всадник» Горностаева! Господи, помилуй! Зачем она хранила и унесла с собой, умирая, этот отрывок… статья занимает две страницы… тут одна — концовка, в которой повторяется эпиграф из Апокалипсиса, помню!
Она вырвала страницу там, у Прахова, когда он умер? Я вчера не обратил внимания, цел журнал или нет, я прочитал только дарственную надпись.
Тогда надо спешить! Куда, дурак?.. Э, нет, я докопаюсь, коль дело принимает оборот новенький… тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! Только б не думать, не видеть, не помнить ежесекундно могилу!
Призраки, прочь!
Я — просто сыщик.
Я вырвался из пещерки в лесной, озерный, небесный мир! И словно на крыльях пронесся два километра.
— Мария, мне нужны ваши ключи.
— Не сходите с ума!
— Мне только взять свой журнал. Свой собственный. Тогда на Страстной я привез его Прахову почитать.
— Что с вами? Что за журнал?
— «Огонек». Лежит на письменном столе.
— Да, лежит. Почему вы его вчера не взяли?
— Не был нужен, а сегодня все переменилось.
— Леон, на вас страшно смотреть. Давайте я привезу.
— Нет, нет! Его никто не должен трогать.
Она глядела как будто с болью, но ключи дала.
Пустой номер. Все страницы на месте.
Я глядел в холодный зев камина и думал. Потом позвонил в «Странник».
— Григорий Петрович сегодня работает дома.
— Это где?
— Личных телефонов мы не даем.
Ну и черт с вами!
— Где — в Москве или на даче?
— На даче.
Ага, работает. На мусоросжигалке.
В электричке я читал и перечитывал Горностаева. Ничего не понимаю, ум за разум зашел. Все я помнил, все известно. Да, экспроприация церковных ценностей, разрушенные храмы, разрытые могилы, разбросанные мощи… Нигде даже намеком не упоминается Прахов или его соратники. Они и их потомки сумели сохранить тайну, донести проклятие до меня, до моей жены.
Зачем ей понадобилась эта страница? Да в туалет, грубо говоря. Но откуда она ее вырвала? Журнал мы не выписывали, единственный — целый! — экземпляр хранился у Кощея Бессмертного.
