Иначе — смерть! - Булгакова Инна (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗
— Он очень быстро вернулся и сказал, что планы меняются. Мы вечером собирались в кино.
— Куда же он собрался?
— К отцу на работу.
— Зачем?
— Не сказал. Засмеялся злорадно, он вышел какой-то злой.
— Значит, он действительно следил за отцом, а не за убийцей.
— И поэтому очутился на даче?
— Да. Марина, он что-нибудь вам потом рассказывал?.. Ну хоть что-нибудь!
— Ничего. — Лицо ее опять замкнулось. — Я ему позвонила, как только узнала про его папу. Он сказал: «Идите вы все к черту!». И на этом стоял до конца, ни с кем в классе не общался, не разговаривал.
— И вы к нему не подошли?
— Я за ним следила.
— Когда?
— Каждый день после школы провожала, но тайком.
— Зачем вы это делали?
— Он словно омертвел. Все было странно и страшно. Чаще он шел не домой, а на кладбище. И там он меня в последний раз застукал, подошел быстро и сказал: «Не ходи за мной, это наша тайна». Я спросила: «Чья — наша?» — «Мертвых», — он ответил. Больше я его не видела, школа кончилась.
— А как вы узнали про его смерть?
— Клавдия Петровна позвонила, предложила навестить Ирину Васильевну. Вот мы и собрались.
— Вы ведь и на другой день приезжали?
— Я привозила фотографию.
— Какую фотографию?
— С выпускного. Глеба на ней не было, он вообще на вечер не приходил. Но Ирине Васильевне захотелось иметь… ну, как память, наверное.
— Вы с ней сидели в саду?
— Мы заранее договорились, поэтому меня пропустили без формальностей. Она меня уже в саду ждала.
— А во время вашего свидания вы не заметили там ничего подозрительного?
— Нет, я уже следователю говорила.
— Понимаете, ей показалось, будто кто-то в кустах крадется что ли, прячется. Она больная, понимаете.
— Я ничего такого не заметила. Да мы с ней виделись всего одну минуту, я в институт опаздывала.
— Вы учитесь на вечернем?
— На дневном в педагогическом, — Марина задумалась, вспоминая. — Там густые кусты за скамейкой, но мы сидели к ним почти спиной… Может, кто и прятался, я не видела.
— А Ирина Васильевна сказала что-нибудь по этому поводу?
— Да. Она сказала, что чувствует убийцу. Но как-то неконкретно, она глядела на фотографию.
Искушение
— Вы меня извините, — сказал изумленный Мирошников, — но более бестолковой, — вдруг прищурился, — или изощренной женщины я еще не встречал. Или это фантазии, или… ладно, проведем проверку в аптеке. Но вы! Как вы могли не знать, что у вас хранится один из самых сильных ядов?
— Я не разбирала аптечку после смерти папы. Да если б и разбирала… мне была неизвестна формула цианистого калия. Просто выбросила бы.
— И это был бы для всех нас наилучший выход. Я пока не утверждаю, что вы… — он махнул рукой, — но ваш дом — это какой-то клуб самоубийц. Или убийц. На ваше счастье, нам удалось установить некую связь между Студницкой и Александром Вороновым.
— Правда? Какую связь?
— В ее записной книжке есть телефон Вороновых.
— А вы помните, что листок оттуда валялся под столом на даче… со следами порошка?
— Мы-то все помним. Да, почерк у преступника один, будем надеяться — ее почерк.
— А телефон она сама записала?
— Собственноручно. «Александр Александрович» — и номер. В отличие от вас она даже знала его отчество.
— Господи, как все запутано в этой жизни!
— Сами запутываете, а нам вот приходится… Но просвет наметился. Серьезный просвет. Да, насчет Туркина: учились на одном курсе, но в разных группах. Могли друг друга знать, могли не знать.
— А запись в книжке как-то зашифрована?
— С чего вы взяли?
— Ну, просто… Вы сразу не нашли.
— Наш сотрудник изучал книжку по порядку, от «А» до «Я». Запись сделана на букву «Э».
— «Э»?
— Уж не знаю, для какой конспирации это понадобилось, но факт.
— Воронов, Александр, Алик, Саша… почему на «Э»?
— А, может, писала второпях… На какой страничке открыла — это не суть важно. Важно, что связь была, причем тайная. Мы проверили ее окружение. Последний год она была якобы одинока. Чувствуется стиль вашего любовника, подпольный, так сказать. В НИИ о его похождениях как будто никто не догадывался.
— Вадиму показалось, что у нее кто-то появился. Мне, пожалуй, тоже.
— Эту линию мы изучаем. Проверили, кстати, вашего друга: с десятого по пятнадцатое он действительно был на конференции в Питере. Студницкая познакомилась с Алексеем Палицыным на той вечеринке?
— Вроде бы да.
— Вот вам и повод для самоубийства: он говорит ей, что видел, как она поехала вслед за Глебом.
— Значит, вы остановились на той первоначальной версии.
— В принципе — да. Но пока остаются неясности: ваша роль в этой истории, кружение Палицына по поселку в момент смерти, ключи и цианистый калий. Ну, слепок она имела возможность сделать, а яд — позаимствовать у вас, как теперь выяснилось.
— Я думала, но не представляю… о нем никто не знал.
— Не уверен. Вы могли проболтаться.
— Я сама не подозревала!
— В этом я тем более не уверен.
Катя вдруг осознала его взгляд — пристальный прищур темно-серых глаз, в которых, образно говоря, блистала сталь. Эта сталь закалялась десятилетиями — и могла обнажиться. Обрушиться на нее, против нее. На миг обнажился, обрушился тот ирреальный ночной мир. «Вы — вдова!» — шепнул назойливый, с тою же родственной стальной нотой голос; зазвучал небесный Моцарт, в данном контексте сочетающийся с Сальери (где таинственный исторический маньяк хранил отраву?); блоковская аптека с Клеопатрой напомнила о символических «Розе и Кресте», об алых розах на могиле у подножия — «Никоим образом не пуста», — под которым тайна мертвых. Но у него нет доказательств моей вины… Я сама найду доказательства!
— И молите Бога, — многозначительно предупредил следователь на прощание, — чтоб я окончательно остановился на той первоначальной версии.
— И в третий раз закроете дело?
— Преступления мертвых не в моей компетенции.
— В этом деле действует кто-то «живее всех живых».
— Если так — тем хуже для вас.
Вернувшись домой — под впечатлением того мгновенного неясного промелька — она дважды перечитала Пушкина, но так и не обнаружила, где — вечно наготове — знаменитый отравитель носил с собою яд.
Она лежала на диване, бесцельно глядя в окно, — в этом ракурсе в сиреневых сумерках видна была крыша дома напротив — и старалась понять, откуда идет ощущение опасности, где скрыт ее источник. «Во мне самой? Нет, не «нервы»… а нечто вполне реальное, потаенное… Вчера я вышла на площадку — что я не смогла вспомнить, что?.. Успокойся, яда в доме уже нет.
Допустим, с большой натяжкой, что Агния нашла в аптечке и отсыпала порошок, но как она могла украсть ключи? Сказано же тебе: вероятно, слепок… там, в «жутком месте» возле трупа она возилась с ключами… Господи, не верится! Но проникнуть в больницу… самый строгий режим, и девочку пропустили без формальностей только потому, что свидание было обговорено за сутки… Что-то задело меня в нашем разговоре с нею, какая-то фраза. Их последнее столкновение на кладбище — тайна мертвых… нет, это уже не новость, над этой «тайной» я бьюсь уже почти две недели. Глеб следил за отцом… фотография выпускников… больная ждала в саду… нет, не то. Она учится в педагогическом… стоп! Горячо!»
В эту горячую минутку зазвонил телефон. Она вздрогнула, поспешила зажечь свет, взять трубку, чтоб рассказать другу о подозрениях следователя, облегчить душу… Одновременно вспыхнул свет в окне над аптечной вывеской. Алексей, без бинокля, весь на виду. Они в упор глядели друг на друга, страх словно вырвался наружу и обжег. Свет напротив погас, и через короткое время увидела она, как он в наброшенной на могучие плечи «афганке» переходит улицу.
— Попозже вечером? — рассеянно переспросила Катя. — Буду ждать, — положила трубку, бросилась на кухню; двор был пуст. Значит, он уже поднимается, один пролет, второй… Она распахнула входную дверь, синхронно повторилась недавняя сцена: Ксения Дмитриевна с аккуратным мусорным пакетом; мельком улыбнулась, деликатно посторонилась на лестнице, по которой медленно всходил он. «А хорошо, что она нас видела! — подумалось с мимолетной благодарностью. — Они меня охраняют».
