Объяснение в ненависти - Владимирский Петр (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
— Зуй! Борька Зуев, ты, что ли?
Названный Зуем не сразу ответил, вцепившись сощуренным взглядом в собеседника. Закурил выданную сигарету и скривился в гримасе:
— Я-то Зуй! А вот ты что за перец?
— Ты что, не узнал? Лученко я. Мы с тобой до восьмого класса в тридцать шестой школе вместе штаны протирали.
— А… — выдохнул клуб дыма Зуй. По его скомканному лицу трудно было понять, узнал ли он школьного товарища. Но, когда Юрий пригласил его домой, оживился, засуетился, поднял с земли веер своих пакетов и мелкими шагами засеменил вслед.
Зинаида Григорьевна, мать Юры, шестидесятилетняя женщина с крепким туловищем на коротких, кривеньких, но мощных ножках, хлопотала возле плиты и разогревала позавчерашнюю котлету так, словно сражалась с классовым врагом. Она выглядела как старенькая девочка-пятиклассница: низенький рост, прямые седые волосы, строгое лицо — ну просто гипсовая пионерка с барабаном. Плохо одетый и дурно пахнущий гость ее не смутил. Если Юрочка привел — значит, надо. Да и у бабы Зины, как называли ее знакомые и соседи, было плохо с обонянием, она почти не чувствовала запахов, вечно у нее все пригорало и было с душком.
Пока Зуй с азартом не евшей неделю дворняги поглощал котлеты и попивал дешевый портвейн, Юрий пытался наладить светскую беседу.
— Кого-нибудь встречал из наших? — спросил он у гостя.
— Кого это наших? — не понял Зуй.
— Одноклассников, одноклассниц.
— Они встреч не назначали. Да и мне неинтересно, — собирая крошки хлеба в щепотку и отправляя их в рот, ответил бомж.
— А как же школа, детство наше босоногое? — дожимал свою линию хозяин дома.
— А чего в них хорошего? — спросил гость, и Юрий запнулся.
— Борис! А чем вы сейчас занимаетесь? — решила поддержать разговор Зинаида Григорьевна.
Зуев ухмыльнулся, показав желтые прокуренные зубы, и отчитался:
— Дозвольте доложить: нищенствую, побираюсь.
Повисла неловкая пауза. Мать с сыном не знали, о чем еще можно говорить с гостем.
— А где молодая хозяйка? — разрядил гость тишину.
— На плезентациях! — ядовито процедила баба Зина.
— Мама! Сколько раз тебе повторять, не «плезентация», а презентация.
Юрий принялся объяснять Борису, что супруга часто посещает всевозможные презентации и корпоративные вечеринки, и сейчас вот тоже. Чем больше рассказывал он о Вере, тем сильнее нарастало его раздражение.
— Чего же ты, Юрик, не ходишь с ней? Или жена не берет тебя с собой? — язвительно поинтересовался Зуев.
Юрию было неприятно вспоминать изгнание из Одессы. Однако излить душу новому человеку очень хотелось. Поэтому он налил еще портвейна, выпил, закусил винегретом из железной мисочки (мать не любила лишний раз пачкать тарелки) и решил поделиться наболевшим.
— Ты женат? — спросил он.
— Попробовал семейной жизни, — уклончиво ответил Зуев.
— Значит, поймешь.
— Чего именно?
— Это, Зуй, трудно объяснить, — поскреб лысеющую макушку Юрий.
— Да нечего тут объяснять! — махнула кухонным полотенцем его мать и, усевшись на табуретку, разъяснила свое отношение к невестке: — Она несемейственная, вот и все!
— Что значит «несемейственная»?
— Борис, вы, как Юрочкин одноклассник, знаете: он ведь всегда был очень домашним мальчиком, все в дом, все в семью. Друзья у нас постоянно собирались. А она совсем другая.
— Ну да? — Зуй что-то не припоминал, когда это у Юрки Лученко собирались ребята из класса. Однако подыграл: — Нелюдимая, что ли?
— Наоборот! Слишком «людимая»! — вступил со своей арией хозяин дома. — Знаешь, что ей интереснее всего? Не дом, не семья, не муж, не дочь и даже не свекровь. Для нее главное — работа! Уразумел? Она у нас ударник капиталистического труда! Хлебом не корми, дай только из дома удрать и на работе повкалывать.
— Она что, бизнесменша?
— Нет, мадам у нас докторша. Она психов лечит. Сама скоро психом станет! — объявила свекровь.
— Психиатр? — уточнил Зуй.
— Теперь они себя называют психотерапевтами и психоаналитиками, во как! — После нескольких стаканов портвейна Юрий совсем забыл, что «мадам» с ним давно рассталась и теперь, вернувшись на свою жилплощадь, была лишь соседкой. Он чувствовал себя особенно несчастным и нуждался в моральной поддержке школьного товарища. — Ты прикинь, Борька! Ей в сто раз интереснее лечить какого-нибудь психа, чем заботиться о собственном муже. Муж — это так, пустое место, а вот психи, пациенты — совсем другое дело.
— Жена должна вести хозяйство, — проповедовала со своей табуретки баба Зина. — Мужа обихаживать, свекрови помогать, дочерью заниматься. А она домой только на ночевку приходит!
— Верка даже не пытается скрыть, что для нее работа важнее, чем… — Юрий поискал нужное слово, но, не найдя, сокрушенно махнул рукой. — Работа для нее — все.
— Так она ждет всенародной славы? Как профессор Павлов? — ухмыльнулся гость.
— Ага! Точно. Она ж честолюбивая, как не знаю кто! — Лученко разлил остатки спиртного, выпил и, размахивая перед собеседником вилкой с наколотой на нее гирляндой капусты, высказывал наболевшее: — А как же я? Скоро старость. Да, Борька…
— Да что ты, Юрочка, тебе всего сорок лет! — замотала седой крепкой головкой Зинаида Григорьевна.
— А что жизнь мне дала? — Юрий не обратил на мать никакого внимания. — Она ж не принесла мне ничего, кроме обломов. Вместо нормальных корешей на работе меня окружает придурковатая молодежь. Они за год всасывают то, над чем я в институте шесть лет корпел. Я — программист? Хрен я на вертеле, а не программист. — Лицо Юрия скривило болезненной гримасой. — Любому пацану в нашей фирме — не успел прийти, ему еще ничего доверить нельзя — сто баксов вынь да положь. Иначе он просто не выйдет на работу! Представляешь?
— Ужас! Какой ужас! А у нас, пенсионеров, пенсии… — не унималась Зинаида Григорьевна.
— Молчи, мать. Не трави душу.
Почему Юрий не перекинулся парой необязательных слов с бывшим, хоть и опустившимся соучеником еще там, во дворе, или не ссудил его небольшой суммой на водку? Почему привел грязного и провонявшего мусорными баками Борьку Зуя к себе в дом? Он и сам не мог Дать на это вразумительный ответ. Однако на то были свои глубинные причины. Жизненные принципы Юрия Лученко складывались во времена расцвета советской торговли, когда вместо слова «купить» звучал могучий глагол «достать». И такие простые вещи, как покупка мяса в магазине, сопровождались взаимовыгодными обменами, где деньги были моментом хоть и обязательным, но второстепенным. В те времена хорошо отоваривались гинекологи, зубные врачи, товароведы из секций легкой промышленности. Многим людям эти принципы вошли в плоть и кровь, в сознание и подсознание. Вот и Юрий привык отмеривать свою дружбу или внимание только в оплату за что-то полезное.
А вот с Верой, как он должен был признать через много лет супружества, взаимопонимания не получилось. Не вписалась жена в его сложившиеся жизненные принципы. Он с удивлением обнаружил, что не получает привычной платы. Подарив ей свою фамилию и гордое звание жены, муж и отец семейства ожидал беззаветного служения, благодарности и правильного поведения, но ничего подобного не видел за все восемнадцать лет брака. Семейная жизнь оказалось с изъянчиком, его обманули, и он остался в убытке. Испытывать каждый день такое чувство было некомфортно.
Главная неприятность состояла в том, что Вера оказалась врачом не только по диплому и месту работы, но и по призванию и даже по мельчайшим проявлениям характера. Откликалась на любую мольбу о помощи, постоянно помогала своим пациентам, причем и за пределами поликлиники. Будь ее воля, их квартира превратилась бы в пункт скорой помощи и бюро добрых услуг! Там, где доктор Лученко появлялась, она тут же становилась центром внимания, ее засыпали просьбами и благодарностями, вокруг нее вечно суетились знакомые и незнакомые, соседи и подруги. И хотя Юрий постоянно демонстрировал жене неудовольствие частыми ее дежурствами, уходами по делу и бесконечными звонками, Вера только улыбалась.
