Бей первой, леди! - Казанцев Кирилл (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Толпа цыганок поредела, от их стаи откололись еще трое, резко взяли вбок и смылись в сторону старого заброшенного барака. Макс мельком глянул на них – черт с вами, валите, не до вас, – и побежал дальше, не выпуская из виду Юлькину сумку и тетку, что летела с поразительной скоростью и легкостью.
К переезду подбежали почти одновременно, тетка притормозила на бегу, оглянулась, оскалилась и, сбросив сумку с плеча, ринулась на рельсы. От рева тепловоза заложило уши, Макс подхватил сумку и едва успел проскочить прямо под носом товарняка. Волна горячего, пахнущего металлом воздуха, рев, грохот колес за спиной, визг сигнала – это водители с той стороны переезда то ли приветствовали его, то ли поражались его идиотизму. А цыганка брела вдоль череды машин, она стянула с головы платок и вытирала лицо, оглянулась – и Макс заметил испуг на ее смуглом лице. Даже не испуг – ужас, она точно покойника ожившего узрела, дернулась было бежать, но Макс моментально оказался рядом. Схватил ее за руку, сжал с силой и даже чуть вывернул запястье, отчего браслеты погнулись, а смуглое лицо цыганки точно мукой припорошило.
– Что тебе, – бормотала она, – что надо? Сумку бери, деньги бери, только отпусти…
Она полезла куда-то под многослойную юбку и вытащила небольшой кошелек: черный, из хорошей дорогой кожи, с золотыми заклепками, сунула его Максу. Тот пихнул его в карман джинсов, дернул тетку на себя и проорал, перекрывая грохот товарняка:
– Где взяла, сучка? У кого выманила, говори, или под поезд кину! Пошли, тварь!
И потащил ее к рельсам.
Цыганка завизжала – протяжно, пронзительно и высоко, ей даже воздуха набирать не приходилось, визжала на одной ноте и заткнулась только тогда, когда Макс толкнул ее на пути рядом с теми, где еще грохотал товарняк. Цыганка не удержалась, споткнулась, Макс схватил ее за волосы и дернул назад, крикнул в ухо:
– Где взяла, спрашиваю? Когда, у кого?
Сквозь слезы и грохот колес расслышал что-то вроде: «Девушка подарила, молодая, красивая, сама подарила и ушла». Лицо у Макса при этом сделалось такое, что цыганка заткнулась и пробормотала уже совсем другое, какой-то бессвязный набор слов, и Макс разобрал в нем «теплотрасса».
– Пошли, покажешь, – приказал он и, едва мимо проскочил последний вагон товарняка, поволок цыганку через рельсы обратно к вокзалу и рынку, не обращая внимания ни на любопытные взгляды, ни на сигналы машин и скабрезные шуточки, что неслись со всех сторон.
Идти пришлось минут десять – обогнули рынок, вышли к старому, еще дореволюционной постройки дому с кучей угля у единственного подъезда, прошли мимо его облезлой стены и повернули за угол. И еще раньше Макс заметил остальных цыганок – они шли поодаль, но молчали, приближаться не рисковали, но и не отставали. Он пару раз глянул на них, давая понять, что все видит, те останавливались, но ненадолго, тащились следом за ревущей товаркой, однако отбить ее не пытались.
За домом обнаружился огромный пустырь, заваленный строительным мусором и прочим хламом с ближайшего рынка: коробками, ящиками, мятыми банками и битым стеклом. И показались толстенные, обмотанные драной стекловатой трубы теплотрассы, они уводили в заросли крапивы и полыни. Макс встряхнул цыганку за шкирку пестрого платья, и та показала рукой влево:
– Там была. Может, ушла, не знаю. Отпусти.
– Ушла – искать будешь. Не найдешь – тут закопаю, – пригрозил Макс, разглядывая окрестности. Ржавые трубы уходили в обе стороны, терялись в траве, он толкнул цыганку вперед, к тому месту, что она показала, сам шел по тропинке следом. А что – хорошо тут, удобно: тихо и вокзал рядом, самое место, чтобы доверчивых потрошить. В переносном смысле, конечно.
И увидел Юльку. Она сидела спиной к нему на трубе, сидела, опираясь локтями на колени и опустив голову. Волосы растрепаны, как и вчера, висят лохмами, но красиво отливают на солнце каштановым и золотым, острые лопатки шевелятся под футболкой, джинсы того гляди свалятся, если бы не толстый кожаный ремень, что держит их на бедрах. И сразу легко стало на душе и спокойно: жива, слава богу, жива и здорова, а с остальным сейчас разберемся!
Юлька услышала шаги за спиной и обернулась, посмотрела на Макса странно: то ли узнавала его, то ли нет, щурилась, закрывалась ладонью от солнца. Посмотрела, отвернулась, потом снова повернула голову и спрыгнула с трубы: то ли бежать собиралась, то ли черт знает почему.
Макс толкнул цыганку перед собой, та сделала еще несколько шагов и уперлась, не желая идти вперед. Макс кинул сумку Юльке, та поймала ее, прижала к груди и так застыла, бестолково хлопая глазами за стеклами очков.
– Проверь, все ли на месте, – скомандовал Макс, и Юлька принялась перерывать содержимое «вещмешка».
– Кошелек… – Макс не дал ей договорить, кинул на трубу черный с золотом кошелек, Юлька открыла его, заглянула внутрь и бросила в сумку. И снова схватила ее, прикрылась, точно ожидая нападения, и смотрела на Макса вовсе уж бессмысленным взглядом. Цыганка, воспользовавшись заминкой, попыталась удрать, Макс бесцеремонно схватил ее за волосы, дернул, заставляя поднять голову.
– Она? – только и спросил. Юлька кивнула, едва не уронив очки, подхватила их и напялила кое-как, криво, но надежно.
– Все? – спросил он.
Девушка сказала:
– Еще кольцо было, я ей отдала. Пусть вернет, оно не мое.
– Слышала? – Макс пнул цыганку коленом пониже спины. – Кольцо гони, сучка, и проваливай. Еще раз тут увижу – и всю свору вашу перестреляю, на фиг, как собак! Я сидел, мне плевать, а тебя закопают, ребеночек сиротой останется.
Цыганка всхлипнула, потом разревелась и вытащила из-под юбок маленький узелок, размотала тряпку и подала Максу широкое золотое кольцо с маленькими бриллиантами. Не девичье украшение, скорее, мужику подойдет, даже ему впору будет, он не любитель. Он обручальное только носил, недолго, правда, но уж так ему карта легла.
– Это? – Он показал Юльке кольцо, та схватила его и нацепила на средний палец, сжала руку в кулак. Смешно на нее было смотреть и жалко до невозможности: попалась девчонка на цыганскую разводку, жениха, поди, посулили, богатого и красивого, она и купилась, деньги и золото отдала. Ничего, урок ей будет. А то: в Москву, в Москву… Все, баста, домой пора.
– Катись, курва. – Макс толкнул цыганку в спину, та пробежала по тропинке, споткнулась, грохнулась на колени. Охнула, вскочила, оглянувшись, подобрала юбки и помчалась к своим товаркам, что кучковались поодаль. Макс глянул на них, убедился, что они убрались куда подальше, подошел к Юльке и помог ей перелезть через трубу. Та дрожала, как промокший под дождем щенок, без конца поправляла очки и шмыгала носом, но не плакала.
– Я ей денег дать хотела. Она сказала, что ребенку есть нечего. Я достала кошелек, они все меня окружили и сказали, что мне будет счастье, что я добрая. Как здесь оказалась – не помню, потом ты пришел, – бормотала она, не смея поднять глаза.
Макс молчал, глядел в сторону на жирную полынь и роскошную крапиву. «Выпороть бы тебя, дрянь такая!» – Он вспомнил и лицо Левицкой, и перекошенного Рогожского, вспомнил, что так и не позвонил ему, и взял Юльку за руку, сжал, как цыганку недавно. Юлька пискнула и подняла голову, и Макс увидел, что глаза у нее красные и полны слез.
– Ревешь? Это хорошо, это правильно, – безжалостно сказал он, – так тебе и надо. Люди за тебя волнуются, а ты… Дура ты, Юлька, просто дура. Ладно, это не мое дело. Пошли отсюда.
И повел Юльку за руку к брошенной у школы «Приоре».
Чувство такое, что стрекозу на цепочке держит, даже не стрекозу – кузнечика, больно Юлька на него сейчас похожа. Только лохматого и бледного, еще дрожащего с перепугу, длинные пальцы дрожат, вцепилась в ремень сумки так, что они побелели. Но идет смирно, послушно, только по сторонам глазеет так, что очки сверкают. «Точно стрекоза». – Макс ухмыльнулся незаметно, достал брелок и нажал кнопку.
Юльку задвинул на заднее сиденье – та слушалась беспрекословно, даже не спросила, что за машина и откуда. Села, обхватила сумку и уставилась в окно, пока ехали через город, так и сидела, прикусив губу. Макс изредка поглядывал на девушку в зеркало заднего вида, убедился, что реветь она не собирается, и сказал:
