Только не дворецкий - Блейк Николас (читаем книги .TXT) 📗
Случилось все утром, примерно через полчаса после открытия. Магазинчик у нас маленький: один прилавок слева у двери, второй, поменьше — перпендикулярно ему, а в самой глубине — крошечный кабинет мистера Ренье. У нас превосходная коллекция старинных драгоценностей, но, по понятным причинам, мы не выставляем ее всю напоказ — лишь некоторую часть, да и ту в надежно запертой витрине. Кроме того, мы предлагаем широкий выбор objets d’art: Фаберже, перегородчатая эмаль, камеи, хрусталь, нефрит и так далее — это все выставлено. В лавке торгуем только мы с мисс Зюскинд. (Починщик работает на дому.) Мистер Ренье лично занимается лишь особыми клиентами и теми, кто делает большие покупки.
По утрам я всегда первым делом оформляю витрину (мы убираем товар на ночь). В тот день, занимаясь этим, я обратил внимание на девочку, что разглядывала витрину похоронного бюро напротив, хотя кроме пары урн и фотографии катафалка там едва ли что могло заинтересовать молодую особу ее возраста, и помню, что уже тогда это показалось мне странным. А обратил я на нее внимание (обычно я не заглядываюсь на девушек, в мои годы все они для меня на одно лицо, разве что служат предметом моих абстрактных умозаключений) из-за плаща — желтого длинного плаща в крупную коричневую клетку. Волосы у нее были под цвет плаща и тоже длинные, а сама она принадлежала к тому типу, который называют богемным — шляпы нет, каблуки совсем низкие, да и принципы, насколько я мог судить по общему виду, немногим выше.
Я некоторое время наблюдал за ней, но тут меня отвлек посетитель — один из вечно жующих резинку американцев. Впрочем, этот был еще ничего, если не считать галстука — не галстук, а катастрофа. Я бы дал ему лет тридцать пять — сорок. Рослый, лицо гладкое и розовощекое.
Он прошел прямо к прилавку и выразил желание посмотреть кольца. Я принес пару подносов на выбор, просто чтобы понять, какого рода кольцо он ищет. Но очень скоро стало ясно: он ровным счетом ничего не смыслит в старинных украшениях, да и вообще, сдается мне, ни в чем старинном не разбирается, разве что оно разлито в бутылки.
Он спросил цену на несколько колец, а два или три даже взял рассмотреть — тогда-то я и заметил, что он левша. Однако видно было: в камнях и оправах он тоже ничего не понимает, а судит исключительно по стоимости.
Было там одно кольцо начала семнадцатого века — цветочный мотив, бриллианты и рубины. Ей-богу, изумительное кольцо. Мистер Ренье так его любил, что даже расставаться с ним не хотел, а потому назначил за него совершенно несусветную цену. Уж явно не по карману тому американцу. Да и не то чтоб он мог отличить кольцо по-настоящему тонкой работы от второсортных.
Наконец на прилавке выстроилось уже три подноса, а мой американец все никак не мог выбрать. Потом он заметил в открытом сейфе позади меня четвертый поднос и спросил, нельзя ли и на него взглянуть. Я вытащил и четвертый, но не успел даже на прилавок поставить, как понял: цветочное кольцо с бриллиантами и рубинами исчезло.
Я был совершенно ошеломлен — да и растерян изрядно. За все семнадцать лет со мной еще не случалось, чтобы хоть что-то, доверенное моему попечению, пропало.
Поставив поднос, я движением бровей подал мисс Зюскинд знак подойти, а когда она оказалась достаточно близко, чтобы засвидетельствовать происходящее, обратился к покупателю — и нелегко же мне было говорить ровным голосом, как ни в чем не бывало:
— Решили взять цветочное кольцо, сэр? Позвольте, я подберу для него коробочку….
И я протянул руку. Американец же ответил (я помню его слова в точности):
— Нет, я ничего еще не решил. Да и вообще просто хотел пока приглядеть пару-другую колец, чтоб жене было из чего выбирать. Мы с ней еще зайдем.
Не помню дословно, что именно сказал на это я, помню лишь, что тянул время, чтобы собраться с мыслями. Я всегда теряюсь в первую минуту. Мисс Зюскинд (она отнюдь не глупа) незаметно выскользнула из комнаты и отправилась за мистером Ренье. Я вышел из-за прилавка и принялся искать вокруг, покупатель тоже, а потом к нам присоединились и мисс Зюскинд с мистером Ренье.
Ну, разумеется, мистер Ренье был в ярости. Он человек вспыльчивый, но обычно умеет держать себя в руках, поскольку высоко чтит чувство собственного достоинства. Однако сейчас он начал мало-помалу горячиться (нет-нет, конечно, никаких прямых обвинений, так не делают), американцу это не понравилось, и я уже думал, что дело обернется худо.
Но тут мисс Зюскинд (ума не приложу, почему это пришло в голову именно ей) предложила ему поискать за отворотами манжет и брюк. Но он только злобно посмотрел на нее. Лицо у него побагровело, во всяком случае, мне так показалось, да и жевать он перестал: стиснул зубы, как створки капкана — и, судя по выражению лица, не отказался бы зажать этим капканом ногу мисс Зюскинд. Однако нагнулся и ощупал отвороты брюк. Безрезультатно. Тогда он разразился хохотом.
Знаю, чувство юмора не сильная моя сторона, но даже я понимал, что в тот момент стоящая на четвереньках мисс Зюскинд являла собой презабавное зрелище.
— Проклятье! — воскликнул американец, отсмеявшись. — Похоже, вы думаете, что я его, это, присвоил.
Разумеется, мистер Ренье вынужден был возразить. Поднявшись с ковра, он очень любезно попросил покупателя пройти в кабинет. А там (как он мне потом рассказал) прямо и открыто заявил, что, хотя никто никого и не думает подозревать в воровстве, все же в интересах страховки необходимо удостовериться, что кольцо случайно не завалилось в какую-нибудь складку у него на одежде.
Покупатель отнесся к просьбе добродушно и с пониманием, во всяком случае с виду, и немедля разделся до башмаков и носков. Однако кольца там и в помине не было.
Мы с мисс Зюскинд тем временем продолжали искать, хотя, признаться, у меня особой надежды не оставалось. Все произошло так быстро и внезапно — тут поневоле возникнут подозрения. Мы еще не закончили, как в лавку снова вошли. И кто бы вы думали? Та самая девица, что десять минут назад разглядывала витрину гробовщика. Не знаю, чему тут было удивляться, но мне сразу показалось: это совпадение не случайно.
При ближайшем рассмотрении я заметил в ее внешности кое-какие мелкие, но красноречивые подробности — прическу, перчатки, сумочку, намекавшие на стесненные обстоятельства. Ничего особенного, но все-таки. Так-то она держалась как настоящая леди. Не часто к нам захаживают такие вот слегка обтрепанные посетители, если понимаете, что я хочу сказать, а если уж зайдут, то, десять к одному, хотят что-нибудь продать, а не купить.
Девушка сняла перчатки, достала из сумочки бумажный пакетик и положила его на прилавок. (Я сразу обратил внимание на ее пальцы: для женщины необычайно короткие и слишком уж сильные с виду, без обручального кольца, ногти покрашены небрежно. Обратил внимание и на разошедшийся шов на правой перчатке, на указательном пальце.)
Я открыл пакет. Там оказался дешевый браслетик со стекляшками.
— Вы не могли бы его починить? — спросила она. — А то, кажется, застежка сломалась.
— Прошу прощения, мадам, — ответил я, — но мы не занимаемся починкой.
(Такой хлам мы и впрямь не чиним.)
Девица замялась, словно не зная, что ей теперь делать, но потом пожала плечами:
— Что ж, спасибо.
А потом — и преловко же она это проделала! — словно бы невзначай задела сумочкой бумажный пакет, так что он свалился по мою сторону прилавка.
Я нагнулся за ним, и тут со мной произошло нечто такое, что иначе как озарением я назвать не могу. Мне вдруг все стало ясно — словно кусочки проволочной головоломки внезапно сцепились друг с другом.
Я сказал — мне все стало ясно, но так ли оно было на самом деле? И уж совсем неясно было — как теперь поступить. Я знал: мистер Ренье захотел бы любой ценой обойтись без сцен в магазине. Я медленно поднялся из-за прилавка. Сердце у меня разве что изо рта не выскакивало, да и вид, без сомнения, был соответствующий. Я завернул браслет в бумагу и вручил его девушке, а когда она, спрятав его в сумочку, уже поворачивалась, чтобы уйти, сказал:
