Он где-то здесь - Лаврова Ольга (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
— Ну-ну, без реверансов. Да? Нет?
— Честно говоря, не тянет… Привык сам вести следствие. Люблю докапываться до причин, искать ходы… словом, люблю свою работу, Вадим Александрович. Другой просто не мыслю.
— Кого же предложите вы?
— Да хоть Зыкова!
— Надо понимать, что Зыков работы не любит? Поэтому пусть командует? — Скопин усмехается, подловив Пал Палыча. — Предвидел, что будете отпихиваться. Сам когда-то отпихивался… Ладно, к этому вопросу мы еще вернемся. Теперь что касается истории Артамонова…
— Да?
Скопин достает папку из сейфа.
— Я прочел все, что вы сделали. Версий много, но не видно главной фигуры. Артамонов не тянет на самостоятельного дельца, согласны?
— Согласен.
Скопин раскрывает папку на месте, заложенном линейкой, заглядывает в чьи-то показания:
— Напрасно вы откладываете прямое объяснение с Артамоновой. Как-нибудь переживет. Может быть, откроется причина двойной жизни ее мужа, и тогда разные половинки сойдутся…
Тихий, утопающий в садах загородный поселок. Неподалеку слышен шум шоссе.
Томин приближается к небольшому чистенькому домику.
Следом подползает и останавливается машина с тем же шофером, который возил Томина с Знаменским в контору. Пока шофер разминается, а затем пристраивается с книгой на солнышке, Томин успевает войти и представиться.
Мы застаем его и хозяйку в провинциально-уютной комнате «смешанного» назначения: тут и буфет с посудой, и трельяж, уставленный парфюмерией, и телевизор под кружевной салфеткой. По стенам развешаны кашпо с незатейливыми растениями и много чеканки, что бросается в глаза.
С тахты таращится собака — копия Абы и Фанты.
Хозяйка дома, Снежкова, молода и хороша собой, но с налетом вульгарности. Привычка разыгрывать секс-бомбу поселкового масштаба помогает ей сейчас не теряться в присутствии нежданного и неприятного для нее гостя.
— Симпатичный мальчик, жаль, не знакома, — говорит она, возвращая Томину фотографию Артамонова. — Это с вами кто-то пошутил. Надо же, в какую даль зазря проездили!
— Совсем уж зазря?
— Ну если в ином смысле… Такого интересного мужчину грех всухую отпускать.
— Филя, ты тоже не припомнишь?
Томин протягивает фотографию собаке, та ее равнодушно обнюхивает.
— Неблагодарное животное! Это хозяин твоей мамаши. Соседка — та сразу узнала, — обращается он к Снежковой.
— Ой, да она рада-радешенька наклепать! Со зла, что я вон, — оглаживает стройные бедра, — а она — во! — показывает руками нечто бочкообразное. — И на работу мою завидует, да к тому ж Филя кур у ней гоняет.
— А вы где работаете?
— Преподаю на курсах кройки и шитья.
— Обидно, если ехал зря… Придется показать еще одну картинку.
Снежкова беспечно взглядывает и хватается за сердце.
— Толя!.. О-о-ой…
Услышав из раскрытого окна рыдания, толстая соседка вылезла на крыльцо полюбопытствовать.
Томин вышел из дома, сел рядом с шофером.
— Минут через пятнадцать надо ехать, — угрюмо говорит он.
На Петровке Снежкова уже не «вамп», а напуганная и страдающая женщина. Выплакаться не дали, ничего толком не объяснили…
— Не пойму, зачем вы сначала все отрицали, Таисия Николаевна, — говорит Знаменский.
— А если жена подослала? — она делает жест в сторону Томина.
Тот сидит в уголке с видом человека, который больше ни во что не вмешивается.
— Ну-у, частных сыщиков у нас нет… Вы давно встречаетесь с Артамоновым?
— Год два месяца.
— Кто-нибудь «сосватал»?
— Нет, голоснула на шоссе, Толя подвез, ну и…
— Ясно. Скажите, что вам известно о его работе?
— О работе?.. — Женщина пожимает плечами.
— Скрывал?
— Кажется, по линии часов что-то… Управляю, говорит, ходом времени. Захочу — назад пущу. Хохмил.
— А какие-нибудь побочные занятия? Приработки?
— Я ему не благоверная. Не отчитывался.
— С неблаговерными порой откровенней, Таисия Николаевна.
Снежкова молчит и опять нервно пожимает плечами.
— Ну, хорошо, вернемся к дню гибели Артамонова. Пожалуйста.
— А чего еще рассказывать? — подрагивает она губами. — Побыл-то всего ничего. В четыре уже позвонил домой и засобирался.
— У вас городской телефон?
— Через восьмерку.
— Артамонов с женой разговаривал?
— Нет, не с женой… Он ее сестре звонил.
— О чем?
— Не хотел к теще идти… А эта Аля разоралась, он и поехал…
Чувствуя близкие слезы, Пал Палыч переглядывается с Томиным, тот выходит в коридор. Дергает одну дверь, другую, бормочет с досадой:
— Разбежались!
В криминалистической лаборатории Кибрит тоже стягивает халат — собирается домой. Звонит телефон.
— Да… — снимает она трубку. — Валерьянки нет, Шурик. С вами сегодня хоть аптечку заводи!.. Хорошо, попробую что-нибудь найти.
За прошедшие минуты в тоне Снежковой появилась истерическая агрессивность.
— Это мое совершенно личное дело! — заявляет она Знаменскому.
— Таисия Николаевна, я спросил лишь о характере ваших отношений.
— А чего спрашивать?! Чего вы от меня добиваетесь?! Сами не понимаете, какие бывают отношения, если от жены гуляют? Я про это с мужчиной говорить не могу!! Вообще лучше ничего не говорить! — Снежкова утыкается лицом в ладони и бурно плачет.
За ее спиной отворяется дверь, входят Кибрит и Томин. Пал Палыч жестами просит Кибрит побыть со Снежковой, успокоить ее.
— Я вас позову, — шепчет Кибрит.
Мужчины выходят.
Когда Снежкова отнимает руки от лица, она видит на месте Знаменского женщину.
— Вы тоже следователь?
— Нет, я эксперт. Но случайно в курсе: меня посылали на место аварии для осмотра.
— Ой… Вы Толю видели?
— Да.
— Он… сильно мучился?
— Нет, по счастью. Все случилось мгновенно… И лицо совсем не пострадало. Он, наверно, даже испугаться не успел.
— Когда сюда ехали, видели этот поворот. Толя столько ездил, даже поддатый… Он с закрытыми глазами мог! И вдруг… Судьба, что ли?..
— Да, странно… Как вас зовут?
— Тася. А вас?
— Зина, — с едва уловимой заминкой отвечает Кибрит, решив не разрушать возникшего к ней доверия Снежковой.
— Замужем?
— Замужем.
— И как у вас? — нащупывает Снежкова почву для общения.
— Ну… всяко бывает… — Кибрит предлагает собеседнице почувствовать себя на равной ноге. — Вы его любили, Тася?
— Это трудно сказать… Наверное, любила, если реву… А другой раз глаза бы не глядели…
Вздыхая и сморкаясь, она начинает изливать душу.
— Знаете, сперва он мне до того понравился, совершенно удивительно! Чего-нибудь сделает и покраснеет, представляете? Игорька привозил. С рук у меня не слезал, такой ребенок ласковый. Теперь вырастет — забудет… Мать, Галина эта, раз его наказала, а он ей: Тася, говорит, лучше… А потом… Даже не знаю, как рассказать… Что-то ему вступило — не угодишь… Разврата захотелось, — почти шепчет Снежкова. — Представляете? А что я такое могу? Я ж не какая-нибудь! Уличная я, что ли?.. Если, говорит, все обыкновенно, то я и в законном браке имею, а ты научи меня прожигать жизнь. Вы понимаете? Нет, вы не подумайте, Зина, он был хороший. Если за ним что подозревают — это неправда! Толя был очень хороший. Попроси — все отдаст. Честно. Такие подарки дарил! А недавно вдруг мебель привез. Я даже подумала, может, имею перспективу. Не к жене привез — ко мне. Дом обставляет… Господи, как его угораздило на том повороте?!
Во время разговора Знаменский и Томин топчутся в коридоре. Из кабинета появляется Кибрит, кивает Пал Палычу: можешь допрашивать.
Знаменский уходит к себе.
— Я сейчас, Паша, — говорит Томин. — Что скажешь? — спрашивает он у Кибрит.
— Ничего.
— За двадцать минут ничего?
— Шурик, тайна исповеди!..
Снежкова успокоилась и стала словоохотливей. Увидев на столе чемодан, она с грустью говорит:
— Толя часто с ним ездил, служебные документы носил.
— Вы их видели?
