Мафия - Лаврова Ольга (книги онлайн .txt) 📗

Ольга Лаврова, Александр Лавров

Мафия

Мчится по осенним прос­торам поезд Хабаровск – Москва. Вдоль состава из вагона в вагон идет Коваль. Плац­картную тесноту минует с полным безразличием, в купейных вагонах время от времени приостанавлива­ется, скашивает глаза на открытые почти повсеместно двери. Ему интересно, как ведут себя пассажиры в разных вагонах.

Шага на три впереди Коваля дви­жется дюжий парень, когда надо, расчищая дорогу. Позади, соблюдая ту же дистанцию – второй. Парней отличает решительная и вместе с тем настороженная повадка. Между со­бой эти трое не обмениваются ни словом, но чувствуется, что они со­ставляют некоторую общность, центр которой – Коваль.

Вернувшись в свой вагон, они про­ходят мимо Ардабьева, который при­лип к окну. Передний парень мускули­стой рукой отжимает его, буркнув:

– Извиняюсь.

– Пожалуйста, пожалуйста, – сторонится тот с доброжелательной улыбкой; причина ее, конечно, в собственном настроении, а не в симпатии, которую парень не способен внушить.

Коваль со спутниками сворачивает в ближайшее купе, ложится на нижнюю полку.

Между тем поезд начинает тормозить и останавливается на какой-то промежуточной станции.

Первым на перрон соскакивает Ардабьев, бежит к киоску «Союзпечать», покупает все подряд журналы и газеты. Потом спешит к бабам, торгующим яблоками и зеленью. Здесь тоже набирает всего жадно, неумеренно, едва удерживая в руках. Он полон нетерпеливой, взвинченной радостью свободы.

Выходит размяться и Коваль с сопровождением. Скучающе изучает ассортимент привокзального базарчика. Суета Ардабьева вызывает у него иронически-сочувственное внимание.

«С первого пути отправляется поезд Хабаровск – Мос­ква. Повторяю – с первого пути…» – хрипит репродуктор.

Ардабьев подбегает к поезду, когда тот уже трогается. Со своей ношей ему трудно взобраться на ступеньки. Хоть покупки бросай, а бросить жалко.

Коваль с парнями на площадке. Парни, посмеиваясь, наблюдают за Ардабьевым, но Коваль делает знак, они моментально спрыгивают и враз, как перышко, подсаживают Ардабьева в вагон.

– Спасибо, ребята, спасибо! – сияя, благодарит тот.

В купе он сваливает покупки на койку, на столик.

– Ешьте, пожалуйста… угощайтесь… и вы тоже… попробуйте, – одаривает он попутчиков.

– Почем брали? – надкусывает яблоко мужичок про­винциального обличья.

– Не знаю, – смеется Ардабьев – и снова в коридор, к окну: проводить уплывающий назад перрон с киосками и торгующими бабами.

Коваль становится рядом. По обе стороны занимают позицию сопровождающие. Коваль взглядом отодвигает ближайшего, спрашивает:

– От хозяина?

Ардабьев теряется, не сразу кивает.

– Где отбывали?

Ардабьев рад бы не касаться этой темы, но в собесед­нике есть мягкая властность, заставляющая подчиняться.

– Есть такие две реки: Верхняя Тунгузка, Нижняя Тунгузка.

– Случалось по служебным делам… Дома ждут?

– Жена, – и тут неудержимая счастливая улыбка за­ливает лицо Ардабьева, просветляет глаза. – Жена… – повторяет он, растроганный чуть не до слез, и, стесняясь волнения, отворачивается.

…И вот он уже сидит в купе Коваля и рассказывает:

– Прибыл я в лагерь хилый, назначили библиотека­рем. Ох и били меня! «Давай детектив!» А я им какую-нибудь «Белую березу» или «Мать». Ну и… Потом работал со всеми, все-таки лучше. Четыре года трубил…

– По какой статье?

– Об этом не хочу, – уклоняется Ардабьев. Взгляд его и здесь все тянется к окну, на волю, и сами собой выговариваются стихотворные строки:

Ардабьев спотыкается – забыл. Коваль без запинки подхватывает:

И добавляет:

– Есенин.

Двое возбужденных парней – высокий и коротышка – наблюдают сквозь стеклянную стенку почты, как люди получают пенсию.

Первым в этой небольшой очереди стоит мужчина весьма преклонных лет. Он кладет деньги в кошелек, кошелек в карман и потихоньку выходит на улицу.

Парни дают ему немного отдалиться, нагоняют и заступают дорогу.

– Деньги! – остервенело требует высокий и показы­вает лезвие ножа.

Улица не оживленная, но и не пустынная, и старик, пожалуй, не столько испуган, сколько поражен наглос­тью парней. Они действуют напропалую, не заботясь даже о собственной безопасности, и готовы, кажется, на все.

Пенсионер какие-то секунды мешкает исполнить требование, оглядывается в надежде на помощь. Коротышка с собачьим рыком стискивает его руку, охранительно прикрывавшую карман, выхватывает кошелек, и граби­тели быстро отходят, скрываются за углом.

Они входят в дискотеку и топают прямиком в туалет.

Здесь в одной из кабинок торгует розничный прода­вец наркотиков.

Грабители расталкивают небольшую, выстроившуюся к нему очередь.

– Боря! – Высокий протягивает кошелек пенсионера торговцу.

Тот, вынимая содержимое, констатирует:

– Две дозы, – он возвращает пустой кошелек и при­соединяет к нему шприцы разового пользования.

У Бори есть и уколоться, и покурить. Курят в открытую, со шприцами скрываются в кабинах.

Двое подростков выбираются из разгоряченной толпы танцующих и тоже направляются в уборную.

Один из них, видно бывалый, отсчитывает торговцу нужную сумму. Его спутник со жгучим любопытством и опаской следит за происходящим и, когда приятель, засучивая рукав, ныряет в кабину, застревает возле Бори.

– Будешь? – спрашивает тот.

Подросток отрицательно трясет головой.

– Это лучше, чем с девочкой.

– Я вообще уколов боюсь, – смущается подросток.

Торговец покатывается со смеху.

– Тогда покури травку, – подает сигарету.

– Бабок нет.

– Для почину – бесплатно, – и соблазнитель щелка­ет зажигалкой.

Подросток нерешительно затягивается.

Трое молодчиков постарше сушат в стороне руки. Руки крепкие, лица непроницаемые. Чем-то неуловимым напоминают сопровождающих Коваля.

Спокойно надевают повязки дружинников, объявля­ют громко:

– Милиция!

Помещение сразу пустеет.

Торговец лихорадочно спускает что-то в унитаз. Один из молодчиков подпирает плечом дверь, чтобы не поме­шали, другой сорвав задвижку, открывает кабинку с уколовшимся, но видит, что на него можно не обращать внимания.

Принимаются за Борю.

– На кого работаешь?

Боря молчит.

– Он опасается, думает, из милиции.

– Объясни, что мы хорошие люди.

Боря – тощий и расслабленный, потому что сам си­дит на игле, – не сопротивляется, только заслоняет лицо. Его бьют под ребра так, что он переламывается и валится на пол. Поднимают.

– Ну?

Продолжает молчать.

– Не верит, – флегматично замечает молодчик у двери.

Боре добавляют.

– Теперь веришь?

– Не бейте… я даже фамилию не знаю, – задыхаясь, выговаривает он.

– Где товар получаешь?

– На Котельнической… рыбу ловит… зовут дядя Миша, – капитулирует Боря.

– Завтра в восемь подойдешь на то же место с этой сумкой. Будет новый дядя, понял? – Молодчики вручают Боре сумку с распространенной эмблемой авиакомпании и, сдернув красные повязки, исчезают.

Подросток в кабинке обнимает и гладит унитаз, гово­рит ему нежно: «Люся»…»

Стол Знаменского завален папками, он что-то пишет.

– Здравствуйте, товарищ полковник. Старший лейте­нант Курков, – представляется вошедший молодой чело­век. – Направлен к вам.

– А-а, прошу, – указывает Пал Палыч на стул.

Курков садится, снимает фуражку.

– Чему намерены у меня учиться?

– До Академии МВД три года был следователем в области.

– В смысле сами с усами, – хмыкает Пал Палыч. – И как вам меня охарактеризовали?