Ностальгия по чужбине. Книга вторая - Шагал Йосеф (мир бесплатных книг .TXT) 📗
Гениальный замысел моих соотечественников по материнской линии заключался в том, что паспортный контроль в Шереметьево я должна была пройти по документам и с внешностью таинственном образом появившейся на свет Божий англичанки Гортензии Лоуренс. В случае удачного завершения моего похода на Москву (во что не верила не только я, но, как мне казалось, сами начальники Дова), по этим же документам я должна была вылететь из Союза. Раздумывая в самолете над столь простеньким и таким незамысловатым решением самой сложной для любой спецслужбы задачей — проникновение агента на территорию вражеского государства — мою душу занудливо точил червь сомнений. Возможно, свою негативную роль сыграло отношение Паулины к Богом избранному народу, но я никак не могла отделаться от мысли, что израильтяне, предложив мне воспользоваться старым паспортом, попросту решили сэкономить на мне несколько тысяч долларов. Подозрение было настолько ужасным, что поначалу я даже устыдилась собственного цинизма. Впрочем, вскоре я напрочь забыла об этих мелочах…
Все до одной из мучительных пяти минут, в течение которых я стояла перед окошком таможенника в Шереметьево в ожидании долгожданного въездного штемпеля на паспорт, меня не покидала единственная мысль: какое счастье, что молоденький советский пограничник в фуражке с зеленым околышем видит в проеме стеклянного окошка исключительно мое старательно нарисованное, ЧУЖОЕ лицо, а не ноги, которые вне поля зрения пограничника дрожали от страха с такой пугающей интенсивностью, словно их подключили к гидромассажеру…
Конечно же, Дов не из праздного любопытства интересовался именем изготовителя моего паспорта — фальшивый британский картон выдержал проверку и в Шереметьево. А, может быть, он, в отличие от верного Бержерака, вовсе и не был фальшивым?..
Прихватив свою сумку с ленты багажного транспортера, ползшую ленивым удавом между пассажирами, я вышла в зал прилета и, стараясь не смотреть по сторонам, направилась к стоянке такси. У меня был четкий, разработанный не мной, план действий, каждый шаг был выверен, каждое действие — продуманно. То был тот самый редкий случай, когда никому — и, в первую очередь, мне самой — не нужны были импровизации. Нельзя сказать, что я была рада этому обстоятельству, однако определенное чувство уверенности оно вселяло. Во всяком случае, уже садясь в такси, я непроизвольно отметила, что ноги перестали дрожать…
В гостинице «Союз» я заполнила формуляр, заскочила на несколько минут в довольно элегантный номер, состоявший из двух небольших комнат, разбросала везде, где только смогла, типичные следы женского присутствия — от косметики до нижнего белья — и, прихватив с собой только сумочку со всем необходимым, спустилась на лифте вниз.
За стойкой регистрации восседали сразу несколько стройный девиц в белых блузках, одинаково черных пиджачках (я сразу же представила себе скептическое выражение лица Паулины, которую этот покрой поверг бы в глубокий шок) и выражением полнейшего наплевательства на весь окружающий мир.
Подойдя к одной из них, я спросила, говорит ли мадам по-английски. Мадам снисходительно кивнула, после чего я — опять-таки, строго по инструкции — затараторила:
— Видите ли, милочка, мне необходимо срочно навестить свою старую приятельницу в британском посольстве. Мы с ней не виделись очень много лет, так что, боюсь, наша встреча может затянуться надолго. Не исключено, что у нее я и переночую. Убедительно прошу вас, милочка, проявить повышенное внимание к моим вещам в номере. Знаете, мне такое рассказывали о России, такое!.. Короче, я надеюсь, вы не забудете о моей просьбе…
Я незаметно подтолкнула девице двадцатидолларовую купюру, как самое проверенное средство от внезапных приступов склероза.
Девица понимающе кивнула, деловито подгребла к себе деньги и одарила меня вымученной улыбкой:
— Развлекайтесь спокойно, мисс Лоуренс…
«Чтоб ты всю жизнь так развлекалась!» — мысленно пожелала я.
Вызванное такси действительно отвезло меня в посольство Великобритании, где я, предъявив у входа свой многократно испытанный паспорт, беспрепятственно вошла внутрь.
— У меня назначена встреча с Джуди Десмонт, — сообщила я какому-то явно мелкому чиновнику посольства с зализанными назад редкими волосами.
Через две минуты меня ввели в просторную комнату, больше похожую на театральную гримуборную, нежели на помещение в здании посольства, и закрыли за мной дверь.
Замок снаружи отчетливо щелкнул.
Я огляделась и, увидев еще одну дверь, ведущую в ванную комнату, удовлетворенно кивнула. Ни Джуди Десмонт, ни кого-либо еще, даже отдаленно напоминавшего представителей рода человеческого, в помещении не было. Я уселась перед огромным, на всю стену, зеркалом, вытащила из сумочки необходимые причиндалы, затем стянула с себя свитер и юбку, и в одном нижнем белье проследовала в ванную…
Спустя сорок минут, уже полностью готовая, я набрала семизначный номер и произнесла в телефонную трубку то, что должна была произнести. Закончив с этой частью задания, я вновь подняла трубку и четырежды ткнула в черные кнопки.
— Слушаю вас! — произнес мужской голос.
— Передайте, пожалуйста, Джуди Десмонт, что у меня больше нет времени ее ждать. Как-нибудь в следующий раз…
— Да, мэм.
Ровно через минуту дверь открыли. Все тот же клерк с зачесанными назад редкими волосами даже бровью не повел, увидев перед собой совершенно не ту женщину, которую полчаса запускал в комнату. Впрочем, ему не было никакого дела ни до Гортензии Лоуренс, ни до Валентины Мальцевой, ни до Вэлэри Спарк. Чиновнику вообще не положено размышлять, почему в комнату заходит брюнетка, а выходит — яркая блондинка. И вообще, чиновнику думать не положено — для этого у него есть начальник…
Покинув фундаментальное здание британского посольства, я кокетливо улыбнулась советскому милиционеру, наградившему меня из стеклянной будки недобрым, пронизывающим взглядом. Ровно через минуту у посольства притормозило такси — последнее проявление заботы со стороны исполнительного посольского клерка. Сев на заднее сидение, я сразу же вспомнила родной русский язык и велела везти себя к ЦУМу.
— Как платить будешь, сестра? — немолодой водитель в коричневой кожаной даже не обернулся в мою сторону.
— Исправно.
— То есть, баксами?
— Откуда у меня баксы? — натурально изумилась я.
— Тогда откуда у тебя барская привычка ездить на такси? Ладно, довезу до ближайшего метро бесплатно…
— Послушай, дяденька… — Я посмотрела в обзорное зеркальце, чтобы увидеть бесстыжие глаза водителя. — Я только что прилетела, понимаешь? Из-за бугра. Может быть, пока меня не было, тут что-то произошло, а? У нас уже отменили рубли?
— Не знаю как у вас, а у нас, в такси, давно отменили! — отрезал водитель и, наконец, повернулся. — Так будешь платить или будем глазки друг другу строить?
— Сколько? — капитулировала я.
— Пятеру.
— Бандит!
— Ты еще бандитов не видела, сестра!..
Через час, сменив два такси и дважды — уже не споря — расплатившись долларами, я стояла у мраморного столика в кафе на втором этаже аэровокзала и с ненавистью рассматривала еду, которую сама же положила на коричневый пластиковый поднос. Есть не хотелось, не есть — означало вызвать подозрения… Я тоскливо искала выход из этой ситуации, когда услышала за спиной:
— А вы изменились, Валентина Васильевна…
Я все знала заранее: знала, кто со мной встретится, знала, о чем пойдет речь, знала даже, что за всем этим может последовать… И, тем не менее, едва услышав за спиной не лишенный некоего шарма баритон, непроизвольно вздрогнула и сжалась в маленький и жалкий комочек. Как любила повторять моя незабвенная подруга, женщине даже самый приятный сюрприз нельзя преподносить сзади. А ведь этот был из разряда неприятных…
Я медленно обернулась.
Когда-то давным-давно, в пору моей журналистской карьеры и увлечения остросюжетной литературой, я была уверена, что в массе своей рыцари плаща и кинжала, равно как и их коллеги по щиту и мечу, обладают невыразительной, сливающейся с окружающей средой, внешностью. Мой собственный, горький опыт свидетельствовал о прямо противоположном — подавляющее большинство шпионов, с которыми меня сталкивала судьба-злодейка, обладали подчеркнутой индивидуальностью. Их лица, манеры, речь врезались в память так глубоко и прочно, что я давно уже не строила для себя никаких иллюзий: в час переселения в мир иной эта мрачная галерея индивидуальностей всенепременно образуют у моего смертного одра своеобразный почетный караул, под ПРОНИКАЮЩИМ взглядом которого моя грешная душа навсегда покинет свою бренную оболочку…
