Зеленый король - Сулицер Поль-Лу (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗

— Не хочу ни того, ни другого.

— Или же получить паспорт.

— А каким образом?

— Говорят, его просто можно купить. На вашем месте, поскольку вы самым решительным образом рассорились с Австрией, Соединенными Штатами, Фракцией и рядом других стран, я стал бы кубинцем или аргентинцем. Разыграйте это в орлянку.

— Но не папуасом?

— В настоящий момент государства папуасов не существует, — сказал Таррас. — Но кто знает? — И засмеялся: — Папуасом!

Он в упор глядел в эти серые, окаймленные длинными темными ресницами, такие выразительные, серьезные, пылающие каким-то фантастическим умом глаза. И чудо свершилось: Реб Климрод тоже рассмеялся.

Все тело Реба сотрясал гомерический смех.

Таррас смеялся с ощущением какого-то неистового счастья, и этот миг он запомнил навсегда.

Диего Хаас весело барахтался в бассейне, когда подошел метрдотель и сообщил, что его вызывают по телефону из Америки. Мамита заметила:

— Я и не знала, что у тебя друзья в Соединенных Штатах.

— Думаю, это Гарри, — ответил Диего.

— Кто это?

— Трумэн, кто ж еще?

— Алло! Алло! — весело прокричал он. — Говорит Диего Хаас, это я, собственной персоной, во всей красе… Через пару секунд по его спине побежали мурашки.

— Вилья-висенсио, — произнес далекий, спокойный голос. — Грузовик и Мадонна. И под кронами деревьев река, через которую нельзя перебраться. Надеюсь, вы меня вспомнили:

— Да, — ответил Диего и почувствовал, как к горлу подкатил комок.

— Вы помните нашу беседу?

— Слово в слово.

— Вы мне нужны.

— Это меня интересует, — воскликнул Диего. — Это очень меня интересует!

Его охватило какое-то дикое возбуждение. Сквозь большую распахнутую настежь балконную дверь он зримо видел свое неотвратимое — если только не произойдет Чудо Небесное — будущее в Аргентине: какая-нибудь Консепсьон с ее тридцатью тысячами гектаров земли, с консервными заводами отца, с тяжелыми грудями и томностью, на которой в один прекрасный день, даже не отдавая себе в этом отчета, женится, покорившись чуть более умному, чем обычно, натиску Мамиты. «И будешь ты кататься, как сыр в масле, Диегуито, и разгуливать по заводам или лесным угодьям папочки, покуривать сигару и обжираться прекрасно прожаренным розовым мясом, а на тебя будут бросать ужасно нежные взгляды все эти жирные, увешанные бриллиантами женщины, у которых рты, как у осьминогов…»

Он сказал в трубку:

— Все, что вам будет угодно, когда и где вы пожелаете. Затем он долго вслушивался в спокойный голос, и его желтые глаза поблескивали во влажной полутьме сумерек.

— Трех дней мне хватит, — сказал Диего.

И повесил трубку. Диего весь дрожал. Его мать отделилась от кучки матрон и, бесконечно любезная, подошла к сыну узнать дальнейшие новости:

— Ты знаком с Гарри Трумэном, querido mio [37]? С президентом Америки?

— Еще как знаком, — ответил Диего. — Он мне звонит всякий раз, когда у него возникает какая-нибудь серьезная проблема. Я просто забыл тебе об этом сказать, Мамита.

В тот же день за неимением денег, которые ему скупо выделяла Мамита в надежде добиться его согласия на женитьбу, Диего продал свои платиновые часы и украшенный бриллиантами портсигар — подарки к его двадцатидевятилетию. На вырученные деньги он выправил паспорт на имя Михаэля Климрода — родился в Буэнос-Айресе 18 сентября 1928 года (теперь он стал на три года моложе). Через два дня, 11 сентября 1950 года, под предлогом визита к родному дядюшке, банкиру в Байне Бланку, он вылетел в Нью-Йорк.

Он и понятия не имел, что ввязался в авантюру, которой суждено будет длиться долгих тридцать два года.

Но этот странный Диего Хаас больше всего на свете гордился тем, что стал одним из первых, кто, услышав зов Короля, в ту же минуту на него откликнулся.

Диего Хаас приехал в Нью-Йорк вечером 11 сентября. Это, конечно, не была его первая поездка в Соединенные Штаты; здесь он однажды чуть было не женился благодаря поистине макиавеллевской комбинации Мамиты. «В своем параноидальном стремлении женить меня на любой женщине, у которой было бы столько же денег, сколько у нее, Мамита подстроила мне ужасную ловушку: она. ни много ни мало, подсунула мне дочь посла Аргентины у янки. Мне удалось выпутаться, признавшись, что я стал гомосексуалистом. Но я почувствовал, как ядро пронеслось над моей головой». Он провел два месяца в люксе отеля «Уолдорф Астория», съездил во Флориду и Калифорнию в обществе двух-трех танцовщиц. «Но затем Мамита перекрыла кислород».

В сентябре 1950 года он уже не остановился в «Уолдорфе». Диего жил в малюсенькой комнатке в Гринвич Виллидж, на 11-й улице в западной части Манхэттена, где, кстати, обосновался и сам Реб. Они платили десять долларов в неделю и жили в доме, что был ничуть не лучше ночлежки.

Отныне он путешествовал по приказам Климрода, точно исполняя его самые удивительные поручения. Он вошел или, скорее, вернулся в жизнь Климрода в тот момент, когда Реб, заложив основы своего первого стремительного успеха, пытался развернуть в других американских штатах свои действия,

Он называет 17 октября — трое суток спустя — днем истинного начала сделок на Нью-Йоркской фондовой бирже.

— Посмотри. — сказал Реб.

Диего поднял глаза и увидел прославленные колонны Нью-Йоркской биржи.

— Очень красиво, — сказал Диего. — Ты собираешься ее купить или просто арендовать?

— Смотри ниже. Под карнизом.

Диего опустил глаза, но увидел лишь маленький передвижной лоток, с которого торговали «хот-догз», сандвичами и содовой водой. Толпа одетых в черное людей — в шляпах и при галстуках — пила и ела стоя.

Диего спросил:

— Тоже твое?

— Вроде бы. — Реб улыбнулся: — Но я еще не выбросил акции на рынок. Я сам несколько дней стоял за таким прилавком. Тут можно услышать потрясающе интересные вещи. А теперь пошли!

Они дошли до Пайн-стрит, параллельной Уолл-Стрит улицы; обе они располагаются в дальней южной части — «даунтауне» — почти острова Манхэттена. Они остановились перед домом номер 18.

— Ну и что ты видишь здесь? Диего вновь закинул голову:

— Разрази меня сатана! — воскликнул с самым беспечным видом Диего. — Я просто потрясен, о Иисус Сладчайший: ведь это банк! К тому же он расположен в том квартале Нью-Йорка, где этих банков никогда не было более пятидесяти — шестидесяти тысяч, Изумление сбивает меня с ног.

Он притворился, будто совсем близорук, и уткнулся носом в громадную медную табличку — «Хант Манхэттен». «Практически Хант — самый крупный в мире банк. Они ни в чем себе не отказывают».

— Обернись, — сказал Реб.

Почти напротив, на другой стороне улицы, находился огороженный забором пустырь.

— Ты понял, Диего?

— Ничего не понял,

— Пошли.

Они пришли на Гавернер Лейн — другую улицу в том же квартале Нью-Йорка. Человек лет тридцати ждал их на тротуаре перед входом в какое-то конторское здание. Климрод представил их друг другу. Человека звали Дэниэл Хазендорф, он был маклером в агентстве «Уэбстер, Риан энд Кальб», которое специализировалось на торговле недвижимостью. Все трое вошли в здание и на лифте поднялись на шестой этаж. Это было 17 октября в девять часов пятнадцать минут утра.

Другого человека звали Норман. Он дружески улыбнулся Хазевдорфу, с которым был знаком, но затем медленно перевел взгляд на Диего Хааса, а главное — Реба Климрода, который, как всегда, был в полотняных штанах и рубашке. И спросил:

— Вы хотите приобрести этот участок? Реб молча кивнул.

— Он стоит четыре миллиона пятьсот пятьдесят тысяч долларов, — сказал Норман тоном, не лишенным иронии. У него было точно такое же лицо, как у суперинтенданта Букингемского дворца, намеревающегося вежливо выпроводить американских туристов, которые спрашивают его, нельзя ли здесь снять на ночь комнату.