Зеленый король - Сулицер Поль-Лу (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
Он положил на стол Тарраса чемоданчик, достал из него кусок ткани и развернул
— Во имя неба! — воскликнул Таррас — Что это такое?
«Это» представляло собой изображение черепахи в костюме пирата с черной повязкой на глазу и деревянной ногой
— Наша национальная эмблема. — пояснил Бам и улыбнулся из вежливости — Да, я знаю, Флаг выглядит несколько экстравагантно, но когда моя сестра поставил? вопрос в Законодательном собрании, все признали, что эта национальная эмблема ничуть не хуже любой другой. Все, за исключением Чипа Фициммонса. Но Чип всегда голосует против любых проектов. К тому же он мои шурин и в ссоре с моей сестрой. Они, видимо, разведутся
Таррас сел. Боялся, что вот-вот рассмеется, и в то же время предчувствовал иную, более серьезную опасность, ведь его гость, такой милый и смешной человек, готов осуществить серьезную акцию, которая может обернуться трагедией. Но задавая следующий вопрос, он тем не менее постарался сохранить чисто британскую манеру светского разговора.
— Не хотите ли добавить молока в чай?
— Чуть-чуть.
... Позднее Джордж Таррас задал вопрос совершенно иного рода.
— И о чем же конкретно вы договорились с Франсиско Сантаной? — спросил он.
— Господин Сантана — наш старый друг, он убеждал и заверял нас, что вы, господин Таррас, будете помогать во всем, что касается нашего вступления в ООН в качестве свободного и независимого государства. Все финансовые проблемы решены, с этой стороны нас ничто не беспокоит, действительно ничто. Компания, юридическим советником которой является господин Сантана — ведь администрация фирмы находится на нашей территории, — бесплатно предоставляет нам целый этаж дома на Манхэттене. Нам, честно говоря, и не нужно столько места: главой делегации буду я; впрочем, в ее составе и не будет других представителей Мой рабочий распорядок не будет нарушен из-за новых обязанностей, я ведь все равно регулярно совершаю деловые поездки в Нью-Йорк. Так, значит, вы возьмете на себя все эти хлопоты, господин Таррас?
— Конечно.
— Сегодня 9 ноября 1979 года Как вы думаете, может ли процедура закончиться к маю будущего года?
Джорджа Тарраса бросило в дрожь.
— Да. Вполне возможно, — сказал он. — Это Сантана назвал вам определенную дату?
— Да, и он очень хочет чтобы все свершилось к 5 мая 1980 года, — ответил Бам.
Он очень спокойно допивал свои чай и с любопытством оглядывал комнату, но взгляд его не задержался на внушительном нагромождении книг. У Тарраса же, наоборот, дрожали руки, да так, что ему пришлось поставить чашку. «5 мая 1980 года: тридцать семь лет спустя, день в день». И он снова задал вопрос:
— А что произойдет 5 мая 1980 года?
— В этот день соберется Генеральная Ассамблея. В ней, конечно, примут участие представители около ста шестидесяти наций, помимо наблюдателей из таких стран, как Швейцария, Родезия и обе Кореи, если назвать только самые крупные. Как представителю нового государства, ставшего членом ООН, мне будет предоставлено слово, а также право внести предложение на рассмотрение всех делегаций, которые окажут мне честь выслушать его. Я внесу предложение и затем уступлю часть предоставленного мне времени человеку, о котором, честно говоря, я почти ничего не знаю.
— Но хотя бы имя его вам известно? — бросил Таррас, сердце которого стучало, как набат.
— Известно… хотя бы имя.
В конце зимы 1979 — 1980 гг. для Поля Субиза прозвенел первый звонок. Незадолго до этого ему удалось бросить курить, и он стал уделять немного внимания физическим упражнениям. Субиз, конечно, не смешил людей, не облачался в специальный костюм и соответствующую обувь, чтобы бегать по аллеям Булонского леса. Но снова начал заниматься спортивной ходьбой, которую забросил с тех далеких времен, когда был французским скаутом и носил странное прозвище «Броненосец — едкий очиток», которое сам себе и выбрал не без жарких споров с вожатой отряда, которую ему удалось-таки убедить, что «едкий очиток» — просто другое название белой заячьей капусты, короче — вполне банального растения из семейства толстянковых, которым обычно украшают общественные писсуары в сельской местности.
Это случилось с ним, когда, решив вернуть себе атлетическую форму, он чуть ли не бегом поднялся по лестнице своего особняка на улице Франше д’Эсперей в шестнадцатом парижском округе. И тут же у него начался приступ острейшей загрудинной боли. От грудины боль сразу перешла на левое плечо и растеклась по внутренней стороне левой руки до мизинца и безымянного пальца. В ту же секунду Субиза охватил страх, он решил, что сейчас, как полный кретин, он умрет прямо на лестнице, и все потому, что не захотел воспользоваться лифтом, который, между прочим, стоил ему целое состояние.
Его личный врач — конечно же, член академии — без труда поставил диагноз: грудная жаба. Изобразив встревоженное лицо, которое, как ему казалось, было в этот момент очень уместно, он произнес:
— Вы могли и умереть, Поль. Совершенно ясно, что это только первый приступ. Он закончился так же, как начался, но блаженное чувство, которое вы затем испытали в следующий раз не повторится. А другие приступы будут. Всегда носите с собой нитроглицерин. И главное, — отдых, полный покой.
— Могу я путешествовать?
— Вы можете даже принять участие в нью-йоркском марафоне, но умрете в начале моста Верраццано. Ездить можно, но все зависит от того, куда и как.
Субиз несколько дней пролежал в постели и скучал невыносимо. Дошло до того, что он стал — как бы невзначай — приподнимать простыни на кровати в надежде обнаружить под ними тело женщины, которую ему могли подложить по ошибке. В первые же часы, помимо своего штаба, он связался с Дэвидом Сеттиньязом в Нью-Йорке и предупредил его о том, что на время покидает поле битвы. Позвонил также Нику Петридису в Нью-Йорк и Несиму — в Лондон.
…Поэтому, когда раздался звонок по его личному, секретному телефону, стоявшему у кровати (номер его был известен только Дэвиду, Нику и Несиму), он подумал, что звонит кто-то из них троих.
— Поль?
Но этот тихий и спокойный голос, который до апреля 1980 года он не слышал года три. Субиз узнал сразу.
— Поль, — сказал Реб, — я, конечно, знаю, что с вами стряслось. И искренне, глубоко огорчен. Мне сказали, что это лишь первый звонок, но, слава Богу, вы в надежных руках. В другие страны я вас больше не пошлю, но коль скоро вы во Франции, то во Франции мы и встретимся. Через десять дней я надеюсь увидеть вас. Сможете приехать?
— В любое место и в любое время, как скажете.
— Самолет будет ждать вас в Туссю-ле-Нобль 21-го числа этого месяца в восемь тридцать утра. Приезжайте один, пожалуйста, и особенно не рассказывайте о поездке.
Субиз был французом до мозга костей. Достаточно легкомысленным, чтобы ради красного словца без колебаний поставить на карту дружбу, но вместе с тем благодаря вулканической интеллектуальной энергии он обладал даром молниеносного логического построения.
Субиз утверждает, что все понял сразу: мир скоро перевернется.
Когда зазвонил телефон, Тадеуш Тепфлер находился в Цюрихе. Более того, он сидел в том самом кабинете Алоиза Кнаппа, куда вошел двадцать лет назад — до памятной даты не хватало лишь нескольких дней, — вошел и, еле преодолев чудовищный приступ нервного смеха, заявил Брокману: «Там, внизу, человек в плетенках представил к оплате чек на миллиард долларов». Об этом эпизоде он сохранил горестное, но окрашенное нежностью воспоминание. Теперь Тепфлер знал точно: для него самого события обернулись самым счастливым образом. Его возвышение по иерархической лестнице в банке, хотя он всегда работал с редким усердием, началось именно в те дни. Как только зашла речь о преемнике Алоиза Кнаппа, приказ словно с неба свалился, и назначение было решено. В тот момент, когда загорелась сигнальная лампочка на его личном аппарате, в кабинете находились три человека, в том числе его старый враг (а ныне подчиненный) Отмар Брокман. Он подождал, пока все вышли, затем, сняв трубку, просто сказал:
