Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Эта немая сцена длилась одно мгновение, потому что Елисеев, не делая паузы, уже продолжал:
— Меня обвинили в дезертирстве. Арестовали, допрашивали.
Зондерфюрер отпрянул назад, вплотную к спинке.
— А откуда вы знаете, что это были работники НКВД? — спросил он.
— Ни для кого не секрет, что в особом отделе работники НКВД.
— Значит, вами занимался особый отдел?
— Не сомневаюсь, хотя мне прямо об этом не говорили.
Елисеев не знал, начинать ли ему рассказ или ждать новых вопросов. Ждал, не отводя взгляда от зондерфюрера.
— О чем они с вами говорили?
— Выясняли, где я пропадал после блокады. В ответах я строго придерживался вашей инструкции, господин зондерфюрер. И это помогло.
Гринбаум подавил в себе готовую выпрыгнуть улыбку. Не успел он прикинуть, какую бомбу еще подбросить, как с вопросом сорвался Шестаков:
— А не засыпался ли ты на допросах?
Гринбауму понравился этот вопрос. Наседать, наседать — пока пот не выступит!
Еслисеев спокойно повернулся к Шестакову.
— Господин обер-лейтенант, если бы я засыпался, то сегодня не сидел бы здесь.
— Скажите, когда вас задержали? — это голос Андриевского.
— В тот же день, господин фельдфебель, когда я расстался с вами.
— Позвольте еще? — попросил разрешения у Гринбаума фельдфебель. Тот кивнул. — Перепроверяли ваши показания? Уточняю: не посылали ли кого к вашей матери?
— Полагаю, что такая проверка была.
— И вам так просто все сошло с рук? — очнулся Гринбаум.
— Меня долго держали под арестом. Не могли простить дезертирства. И отпустили в отряд только тогда, когда я поклялся своей кровью искупить вину. Даже после этого мне пришлось давать дополнительные показания.
— К новым людям, приходящим в отряды, относятся так же подозрительно?
Зондерфюрер одобрительно кивнул фельдфебелю: правильно, надо быть активным.
— Не ко всем. Кого знают, зачем проверять? А к незнакомым, конечно, относятся очень подозрительно.
— Возможно, этим и объясняются частые провалы наших агентов? Хотелось бы тщательнее готовить их, господин зондерфюрер. Хотя бы побольше времени…
Гринбаум кисло поморщился:
— Вы правы, господин Андриевский. Но обстоятельства таковы, что мы вынуждены торопиться… Впрочем, мы отвлеклись… Рассказывайте все по порядку, господин Елисеев.
«Спасибо, Борис, выручил, подвел черту под этими изматывающими душу расспросами», — мысленно поблагодарил Елисеев Андриевского.
Андрей рассказывал не спеша, последовательно, приводил множество деталей. Да, блокада для партизан была очень нелегкой. Но из прорыва их вышло много. Хотя бы такой факт. Если бы потери партизан были колоссальными, то это непременно бы сказалось и на потерях командного состава. Однако во главе почти всех бригад и отрядов числятся те же командиры. Фамилии всех их Елисеев не знает. Но ряд привести может. Записывайте, пожалуйста. И Андрей перечислил те фамилии, которые ему называл майор Засухин… Очень неважно сначала было с питанием, но сейчас положение улучшилось. Стало больше боеприпасов. И будет наверняка еще больше, так как советские самолеты почти каждую ночь сбрасывают грузы. Полеты их участились. Так, 22 июля, когда Елисеева еще держали под арестом при объединенном штабе, гул самолетов не прекращался всю ночь. Всю ночь не утихали и возгласы партизан, которые, вероятно, подбирали грузы, доставляемые с «Большой земли»… А что касается дислокации отрядов, то об этом Елисеев мог говорить что угодно: сегодня они — здесь, завтра — в другом месте, поди проверь…
Эту часть рассказа Гринбаум прослушал практически дважды: с уст Елисеева, а затем — в переводе с русского. Так что и Отто не остался без работы.
А когда Елисеев, заканчивая рассказ, несколько смазано поведал о том, как он удирал от партизан, зондерфюрер с оттенком некоторой неловкости попросил:
— Не смогли бы вы повторить концовку? Извините, несколько отвлекся я.
Андрей понял, что Гринбаума интересуют подробности. И он слово в слово передал составленную майором Засухиным легенду. Назвал, словно между прочим, и фамилии двух партизан — Балыкина и Романенко, которые вместе с ним вышли на задание — пустить под откос состав или, в крайнем случае, взорвать железнодорожное полотно в районе Кокоревка — Холмечи. Небрежно упомянул и о том, как, убегая от преследователей, сбросил с себя сумку с толом. Пули свистели над самой головой…
— Когда вы убегали, сумка со взрывчаткой была с вами?
— Да, господин зондерфюрер.
— А где и куда вы ее выбросили?
— Где-то недалеко от насыпи. Но где точно — не приметил. Не до этого было, господин зондерфюрер.
— Разумеется, — охотно согласился Гринбаум и рядом с чертиками и замысловатыми завитушками записал: «Сумка. Проверить».
Разговор у Гринбаума закончился тем, что зондерфюрер картинно встал, подошел к Елисееву и крепко пожал ему руку. При этом он, правда, буркнул, что ценные донесения господина Елисеева будут изучаться и к ним, возможно, придется возвратиться, прежде чем сделать окончательный вывод.
Этот вывод он сделал через сутки. В столе зондерфюрера уже лежала сумка с толом, найденная на месте, где охранный пост слышал выстрелы. Она предусмотрительно была брошена Елисеевым в куст орешника, недалеко от насыпи. Хорошо, что этой детали майор придал особое значение!
В присутствии сотрудников «Виддера» зондерфюрер торжественно объявил:
— Господин Елисеев, ваши разведданные переданы командованию второй танковой армии, в тылу которой мы действуем.
И с видом благодетеля добавил:
— Я рад вам вручить в качестве поощрения от германского командования и от себя лично премию в 800 марок и недельный паек. На несколько дней освобождаю вас от всех работ — отдыхайте, набирайтесь сил… Заодно выражаю благодарность и господину Андриевскому — за хорошую подготовку агента. — С шутливым укором заметил: — А вы еще сетовали на недостаток времени.
— Моя заслуга в этом минимальная, — с серьезным видом сказал Андриевский.
Гринбаум с улыбкой возразил:
— Не скромничайте. Вы поработали превосходно.
— Я советовался с вами, господин зондерфюрер. Из нескольких вариантов, предложенных мною, вы выбрали именно тот, который принес успех.
Гринбаум лукаво погрозил пальцем:
— Вы не только примерный сотрудник «Виддера» и скромный человек, но к тому же еще и начинающий подхалим.
И, довольный своей шуткой, первым расхохотался.
Шестаков, откровенно недолюбливавший Андриевского за то, что того все чаще стал ставить в пример зондерфюрер, презрительно ухмыльнулся: «Ломается, как целомудренница. На комплименты напрашивается».
Гринбаум давно заметил — Шестаков завистлив. И незаметными порциями подливал масла в огонь, но так, чтобы не вспыхнул пожар. Он не возражал против осложнений во взаимоотношениях сотрудников. Напротив, он опасался их сближения, а посему — и сговорчивости. Иными словами, зондерфюрер старался поддерживать в «Виддере» такую обстановку, которая позволяла бы сотрудникам быть вместе, но не дружить, работать, но не грызться.
— Похвально, господин Андриевский. Вы не тщеславны. Впрочем, — примирительно заключил Гринбаум, — все мы работаем не ради себя самих, а ради великой Германии. Не так ли, господа?
Говоря так, зондерфюрер отлично знал, что чем успешнее проявит себя «Виддер», тем, прежде всего, успешнее будет лично его, Гринбаума, продвижение по служебной лестнице.
— Борис, как понимать эти слова Гринбаума — «набирайтесь сил»?
— Вероятно, тебе готовится новое задание.
— Возвращение к партизанам? Майор считает это нецелесообразным.
— Рад, что интересы майора и желание «Виддера» совпадают.
— Я — серьезно. Майор сказал, что надо послать к нему кого-то другого.
— Я тоже — серьезно. К партизанам тебя не думают забрасывать. Гринбаум опасается таким путем потерять нового агента. Шестаков ему поддакивает: нельзя отпускать Елисеева, могут перевербовать. Он тебе не особенно доверяет.
