Конец фирмы Беняева(Записки следователя) - Василенко Иван Дмитриевич (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
— А где живет Митька?
— Живет он по соседству с дедом. Вон уже видно их дом под соломенной крышей, — указал Сережа и добавил: — Хвастун он и задира. В школе младших обижает, боятся его.
— А сани у него есть? — поинтересовался я.
— Не знаю. Может, и есть. Я с ним не дружу, — ответил Сергей.
Дальше шли молча. У ворот дедушкиного дома Сережа остановился и сказал:
— Здесь живет мой дедушка. Ох и нравится ему, когда я прихожу к нему в гости.
Дедушка встретил нас радушно и пригласил в дом. В комнатах было уютно, чисто и тепло.
— Раздевайтесь, — предложил он.
— Я к вам по делу, — начал было я.
— Что вы! О деле потом. Вы же у меня гость! Садитесь, будьте ласковы, к столу. Я угощу вас пирожками с парным молочком, хотите?
— Спасибо, дедушка, мы только что поужинали.
— Ну, тогда садитесь ближе к огню. Отогрейтесь…
Я не мог больше тянуть со своим вопросом и, присев поближе к печке, тут же спросил его:
— Максим Ионович, кому вы делали железные санки?
— Санки? — переспросил старик. — Да я их многим делал. Кто их только не заказывает у меня. Даже приезжали из других сел. Вчера я и Сережке сделал. Зимой сани для детей — что летом велосипед. Каждый хочет покататься с горки.
— Максим Ионович, а размеры их вы выдерживали? — поинтересовался я.
— А как же! — подтвердил дед. — Все детали для саней готовлю с лета, лежат в кузнице.
— Можно их посмотреть? — спросил я.
— Отчего же нет? Сейчас оденусь, и пойдем. Что, жалуются на меня? — поинтересовался дед.
Я не ответил, а когда вышли на улицу, сообщил ему цель своего прихода.
— Вот оно что… — задумчиво произнес Максим Ионович.
Я попросил его вспомнить, кому он делал сани в последнее время.
— Сразу всех и не вспомнишь, — вздохнул старик. — Стар я уже. Память никудышная стала. Но ничего, подумаю.
Мы подошли к кузнице. Открыв тяжелую дверь, дед пригласил меня в помещение. Пахло холодом и железом, везде — колеса, лемехи, бороны. Максим Ионович из-под верстака вытащил железные заготовки для саней.
Я быстро сделал замеры и определил, что ширина их полозьев совпадает с шириной следов, обнаруженных на месте происшествия.
— В этом году я сделал сани своему соседу Чугуну, точно такие, как у Сережки, — вспомнил Сережин дедушка.
— И размеры те же? — спросил я.
— Точно такие же, — ответил старик. — Не нравится мне он, какой-то скользкий человек. Нигде не работает. Лазит по чужим сараям, ворует фрукты, с поля тащит зерно. Я уже не раз об этом говорил нашему участковому, но пока никаких мер не принимают.
— А ружье у него есть? — спросил я.
— Было, было ружье. Он собак в прошлом году стрелял. Такой злодей, что и на человека может руку поднять, — с гневом произнес старик.
Поговорив с ним еще несколько минут, я поблагодарил его и ушел в сельсовет.
В сельсовете меня уже ждали Войный, Нагнойный, председатель и секретарь сельсовета, другие товарищи, помогавшие нам. Из их информации я понял, что за день больших успехов не достигнуто. Моей информации о санках все обрадовались, а Нагнойный добавил, что и ему один дед подобное рассказывал о Рептухе, но при проверке ничего подозрительного у Рептуха не нашли.
— Нужно у них сделать обыск, — посоветовал Войный.
— А если при обыске ничего не найдем, тогда как? — возразил я. И предложил в первую очередь проверить образ жизни Рептуха и Чугуна: где бывают, чем занимаются, на какие средства живут. — Проверку скота у них в хозяйстве уже сделали?
— Да. Проверял секретарь сельсовета Шрамко, — ответил Войный, посмотрев списки.
Я попросил Шрамко подробно рассказать о проверке.
— Есть коровы, свиньи, — сказал Шрамко. — Куры зерна не клюют, хоть ни Чугун, ни Рептух нигде не работают.
— А что еще вы заметили у них?
— У Чугуна на шкафу лежал патронташ с патронами, — вспомнил Шрамко. — Очевидно, у него есть и ружье. Когда мы зашли в дом, он как-то растерялся, побледнел, даже заикаться стал. Узнав причину нашего визита, успокоился, был очень любезен, угощал нас мочеными арбузами.
Сообщение Шрамко вызвало интерес. Я стал прикидывать в уме, как, с какой стороны подступиться к Чугуну, как проверить его тщательнее и не вспугнуть. Поделился своими мыслями со всеми.
— А что, если Рептуха и Чугуна вызвать в сельсовет под каким-нибудь предлогом и проверить их обувь? — предложил Нагнойный. — В коридоре положим тряпку, смазанную дегтем, а в комнате, у порога, расстелим белую бумагу. Вот и отпечатаются следы их обуви. Мы их сверим с теми отпечатками, которые обнаружили на месте происшествия. А вдруг…
На том и порешили.
Утром Шрамко вызвал в сельсовет Рептуха и Чугуна для сверки документов, касающихся их хозяйств. Рептуха дома не оказалось, а следы обуви Чугуна мы получили без всяких затруднений и с участием понятых.
Пока с Чугуном вел длинную беседу Шрамко, мы тщательно изучили и сверили отпечатки.
— Смотрите, те же подковы на каблуках, — обрадовался Войный.
— А теперь подсчитаем количество шипов на подошве, — предложил Нагнойный и тут же начал считать. — Всего двадцать четыре.
Такое же количество шипов оказалось и на гипсовой отливке следов, оставленных преступниками на снегу у лесопосадки. Кроме того, на подкове левого сапога отсутствовал гвоздь. Стало быть, Чугун был на месте происшествия и у кустов орешника.
И тем не менее отпечатки надо было отправить на криминалистическую экспертизу.
Войный выразил недовольство: пока эксперт даст заключение, мы потеряем много времени, преступники могут скрыться.
Я позвонил прокурору с просьбой дать санкцию на обыск.
Прокурор, подумав, санкционировал наше решение делать обыски немедленно и в одно и то же время: я — у Чугуна, а Войный — у Рептуха. Нагнойного мы оставили в сельсовете для охраны подозреваемого Чугуна.
Дом у Чугуна добротный, с большими дубовыми ставнями на окнах. Двор огорожен высоким деревянным забором, во дворе на цепи пес. Долго стучали мы в калитку, пока наконец-то нам открыли ее.
— С утра вас черти носят, — ворчала себе под нос старуха.
Я объяснил ей цель нашего прихода, напомнил понятым об их правах и приступил к обыску.
Шло время, но как я ни старался, ничего нужного мне не находил.
«Неужели ошибка?» — терзала меня мысль, и я вновь и вновь осматривал комнаты, сарай, чердак, подвал, даже собачью конуру, но ни ружья, ни дроби, ни патронташа не обнаружил.
— Бабушка, а где же ружье вашего сына? — решил я спросить хозяйку.
— Ружье? — удивилась старуха. — У нас в доме его сроду не было.
— Спрятали уже, — шепнул мне на ухо Шрамко. — Вчера патронташ лежал на шкафу.
И я продолжал искать: перекидал постель, пересыпал мешки с зерном, разгреб пепел в печи перекопал в подвале песок.
Уже было сел за стол писать протокол обыска, но что-то внутри меня одергивало. «Не спеши, не спеши». И я снова брался за поиски. Полез под кровать, вытащил оттуда старую фуфайку, калоши, валенки, брюки в заплатках и… ватную подкладку, похожую на подкладку от буденовки.
Осматривая эту подкладку, я обратил внимание на нитки, похожие по цвету на обрывки ниток на буденовке.
— Скажите, пожалуйста, на чем была эта подкладка, давно она у вас? — спросил я хозяйку.
— Не знаю, — прищурив глаза, удивленно двинула бровями старуха. — Может, сын принес. Она у нас давно валяется.
— Она все знает, не верьте ей, — шепнул мне Шрамко.
В третий раз я подошел к столу, выдвинул ящики, выбирая из них бумаги, вытряхивая все до пылинки на газету. На этот раз нашел несколько самодельных дробин.
— Домашнего производства, катанная вручную, — объявил я вслух.
— Именно такой дробью был ранен Стеженко, — заметил понятой Кондратенко.
Больше ничего нам найти не удалось, и я сел писать протокол.
