Два романа об отравителях - Кристи Агата (лучшие книги TXT) 📗

— Тем не менее, как я уже говорил…

Луч света из открывшейся двери в вестибюль рассек пополам музыкальный салон. В проеме двери показался силуэт человека. Ясно виднелись лишь блики света, отраженного от его лысой головы.

— Эй! — резко крикнул вошедший. — Кто здесь? Что вы тут делаете?

— Полиция, — ответил майор. — Не беспокойтесь, Инграм. И включите, пожалуйста, свет.

Сделав пару попыток нащупать выключатель, стоя в дверях, вошедший наощупь добрался до комода и включил свет. Эллиот понял, что ему следует внести некоторые коррективы в свое первое мимолетное впечатление, создавшееся у него от профессора Джилберта Инграма еще в Помпее.

Круглое, доброжелательное лицо Инграма, склонность к полноте и несколько преувеличенная жестикуляция создавали впечатление, что он низенький толстячок. Это впечатление еще усиливалось голубыми, блестящими, с виду наивными глазами, широким, похожим на пуговицу носом и двумя хохолками темных волос, небрежно зачесанных на уши. У него была манера поглядывать, опустив голову, снизу вверх с насмешливым выражением, отражавшим, вообще говоря, его отношение к жизни. Сейчас, однако, все это пугающе изменилось. Лицо стало синеватым, смятая рубашка пузырем торчала из — под жилета. Профессор непрерывно потирал один о другой пальцы правой руку, словно они были испачканы в мел. В действительности, понял сейчас Эллиот, он был среднего роста и не так уж толст.

— Восстанавливаем происшедшее, не так ли? — заметил профессор. — Здравствуйте, майор. Здравствуйте, Боствик.

Его слова были произнесены с рассеянной вежливостью, вызвавшей на лицах всех мимолетный проблеск улыбки. Главным впечатлением, сложившимся у Эллиота, было то, что за этим, невинным лицом скрывается проницательный ум.

— Полагаю, что вы, — добавил после короткой паузы профессор, — представитель Скотленд Ярда, о котором мне говорил Джо Чесни. Здравствуйте, инспектор.

— Так, — сказал майор и чуть грубовато добавил: — Сейчас, знаете, ли… мы хотим довериться вашему мнению.

— Довериться моему мнению?

— Я хочу сказать, что вы — профессор психологии… Вас — то никакая ловушка не обманет. Вы сами это говорили. Вы можете — правда ведь? — рассказать нам, что, собственно, происходило во время этого проклятого спектакля.

Профессор Инграм бросил быстрый взгляд на раздвижную дверь. Лицо его изменилось еще больше.

— Полагаю, что да, — ответил он довольно резко.

— Так я и думал! — с растущей уверенностью воскликнул майор. — Мисс Вилс сказала, что тут разыгрывался какой — то странный спектакль.

— О, вы уже беседовали с нею?

— Да. Насколько мы смогли понять, весь этот спектакль был основан на серии трюков…

— Там было нечто большее, — глядя ему прямо в глаза сказал профессор. — Я знаю, что целью его было показать, каким образом конфеты в лавочке мисс Терри могли быть отравлены так, что никто не видел, как убийца это сделал.

Второй взгляд сквозь очки

Чтобы скрыть от остальных новые соображения, возникшие у него, Эллиот направился в кабинет прежде, чем кто — либо успел высказаться. Включив лампу с зеленым абажуром, стоявшую на секретере, он погасил лампу для съемок. Обычный свет казался теперь совсем слабым, хотя и позволял ясно видеть скорчившуюся в кресле фигуру Марка Чесни.

Вот, значит, как… По словам Боствика, за два дня до смерти Марк Чесни приходил в полицию, чтобы; спросить о точных размерах коробок конфет из лавочки миссис Терри. Обычная коробка конфет лежала сейчас на столе и должна была играть какую — то роль в «спектакле». Но какую?

Эллиот вернулся в салон, где майор начал уже обсуждать ту же самую проблему.

— Каким же, однако, образом, — спрашивал майор, — он мог продемонстрировать способ, которым были отравлены конфеты миссис Терри, позволив этому пугалу, кто бы оно там ни было, сунуть ему в рот ту зеленую капсулу?

Профессор Инграм чуть пожал плечами. Каждый раз, когда его взгляд падал на двери кабинета, в глазах появлялось выражение предельного напряжения.

— Объяснить вам это я не могу, — сказал он, — но, если вас интересует мое мнение, то мне кажется, что по плану Чесни эпизод с зеленой капсулой должен был быть лишь несущественной деталью — просто одной из многих частей спектакля. Я считаю, что главное, ради чего он собрал нас, должно было быть как — то связано с лежащей на столе коробкой конфет.

— Пожалуй, — сказал майор после паузы, — я не стану разбираться во всем этом. Предоставляю это удовольствие вам, инспектор.

Эллиот показал на один из стульев и профессор неторопливо сел.

— Хорошо, сэр. Мистер Чесни прямо сказал вам, что истинная цель этого представления в том, чтобы показать, как могли быть, незаметно отравлены конфеты миссис Терри?

— Нет. Однако он намекнул на это.

— Когда?

— Незадолго до представления. Сказал, что бросит кому — то обвинение. «Я брошу обвинение прямо в лицо!» Так буквально прозвучала его фраза, несколько театрально, надо сказать. — Профессор выпрямился и в его открытом взгляде появился хитрый оттенок. — Послушайте, инспектор. Я еще за обедом подумал о том, что в неожиданном желании Чесни сыграть перед нами эту комедию есть что — то странное. Разговор на эту тему возник совершенно случайно и окончательный вызов был брошен после спора, в котором приняли участие все присутствующие. Однако Чесни готовил его все время — даже еще до того, как мы сели за стол. Я это понял, да и Эммет все время скалил зубы, когда думал, что никто его не видит.

— И что из этого, сэр?

— Что из этого? Именно потому я так и возражал против того, чтобы представление было отложено, так протестовал против тех трех роковых часов, которые он потерял между концом обеда и началом своего спектакля. Я не из тех, кто противится проявлениям человеческого тщеславия, но на этот раз похоже было, что дело заходит слишком далеко. Я прямо спросил: «Куда ты метишь? К чему все это?», а он сдержанно ответил: «Внимательно наблюдай и, может быть, откроешь, как были отравлены конфеты миссис Терри, хотя я готов держать пари, что этого не случится».

— У него была какая — то теория на этот счет?

— Очевидно.

— Теория, которую он собирался продемонстрировать перед вами?

— Видимо, так.

— И он, — небрежно спросил Эллиот, — подозревал, кто отравитель?

Профессор Инграм на мгновенье поднял глаза. В его взгляде была тень беспокойства, но, если бы такое выражение можно было применить к столь добродушному лицу, его, пожалуй, лучше всего было бы назвать лицом человека, загнанного в угол.

— У меня создалось такое впечатление, — кивнул он.

— Однако, он не назвал… не намекнул ни на кого?

— Нет. Это ведь испортило бы его спектакль.

— И вы полагаете, что поэтому он и погиб?

— Да. — Профессор повернулся на своем стуле. — Скажите мне, инспектор, разумный вы человек? Человек, который в своих поступках руководствуется умом, а не эмоциями? — Он улыбнулся. — Еще одну минутку, пожалуйста. Разрешите мне объяснить смысл такого вопроса. При всем уважении, которое внушает мне наш друг Боствик, мне кажется, что в этом деле он до сих пор проявил себя не слишком удачно.

Выражение лица майора Кроу стало холодным и жестким.

— Старший инспектор, — медленно проговорил он, — лишь выполнял свой долг…

— Да бросьте вы! — без тени обиды воскликнул профессор. — Разумеется, выполнял. Господи, все мы стараемся его выполнять! Только выполнять свой долг вовсе не означает обязательно приближаться к истине, — иногда это значит нечто прямо противоположное. Я не хочу сказать, что существует полицейский заговор против Марджори Вилс. Я знаю, что это не так, хотя плачевным результатом оказалось то, что племянница моего друга не может выйти на улицу, не рискуя, что какой — нибудь мальчишка швырнет ей в лицо комок грязи. Какие реальные усилия были предприняты для того, чтобы разрешить проблему этих отравленных конфет? В какой форме планировалось дойти до сути этого дела? Что это за преступление? Для чего были отравлены конфеты в лавочке миссис Терри?