Дело о светящихся пальцах - Гарднер Эрл Стенли (читаем книги .TXT) 📗
Поэтому Перри Мейсон, как стратег-ветеран судебных заседаний, работал осторожно, мастерски используя преимущества любой, самой мельчайшей процедурной детали, которая, по его мнению, могла бы принести хоть какую-то пользу, двигаясь ощупью и осмотрительно, реально сознавая и твердо понимая, что обвинение приготовило для него ловушку, и если он хоть на мгновение потеряет бдительность, то неминуемо провалится в пропасть.
Ни Перри Мейсону, ни людям из Детективного агентства Дрейка не удалось выяснить, какую улику припрятал окружной прокурор. Единственное, что удалось узнать, что обвинение, тщательно охраняя улику, рассчитывает, что ее представление в подходящее время произведет эффект разорвавшейся бомбы. Словом, адвокат оказался в таком положении, когда мог рассчитывать лишь на свои силы, на свою наблюдательность, на умение вести перекрестный допрос, с помощью которого ему удавалось добыть нужные ему факты из уст враждебно настроенных свидетелей.
Получилось так, что Перри Мейсон, несмотря на многочисленные казуистические уловки с целью заставить обвинение раскрыть свои козыри, в конце концов был вынужден войти в зал судебных заседаний, ничего не зная об аргументах оппонента, кроме голой схемы, которую тот использовал для поддержки обвинительного акта Большого жюри. Среди судебных знатоков заключались сделки один к пяти против клиентки адвоката.
На отбор присяжных в жюри времени ушло мало. Мейсон указал, что желает лишь справедливого и беспристрастного суда, а Гамильтон Бергер, как этого следовало ожидать, был готов согласиться с кандидатурами любых двенадцати граждан, которые будут решать вопрос о виновности подсудимой, так как был уверен в неотразимости своей улики. Газетные репортеры с нетерпением ожидали вступительное заявление Гамильтона Бергера, где он представит дело в общих чертах и в котором от него ожидаются веские доказательства; однако опытные юристы знали, что Бергер даже не намекнет в этой начальной стадии игры, какого рода козыри у него на руках. Окружной прокурор, пылая от возбуждения и предвкушая триумф, открыл судебное заседание. Обрисовав в нескольких фразах положение вещей, а именно что Виктория Брэкстон отравила свою сестру, вручив ей три пятигранные таблетки мышьяка, зная, что ее сестра оставила завещание, окончательно отказав подзащитной половину своей собственности, оцениваемой почти в полмиллиона долларов, Бергер заявил следующее:
– Я должен, кроме того, сообщить вам, многоуважаемые леди и джентльмены, члены жюри присяжных, что в этом деле обвинение не имеет желания воспользоваться какими-то техническими преимуществами против подзащитной. Обвинение предоставит не только основную улику, но и показания различных свидетелей, которые расскажут вам о целом ряде событий, приведших к трагической смерти Элизабет Бейн. Эта улика не укладывается в рамки обычного юридического шаблона, а будет представлять полное раскрытие нашей версии. Мы обрисуем краткими четкими мазками для вас, леди и джентльмены, общую панораму событий, предшествовавших преступлению, подкрепив ее ключевой уликой. Возможно, вы посчитаете, что улика в этом деле в какой-то степени нетрадиционна, если ее рассматривать с точки зрения обычной процедуры доказательств по уголовным делам, но, вдумавшись внимательно, вы неизбежно придете к заключению, что подзащитная виновна в убийстве первой степени, тщательно и сознательно спланированном, исполненном в сложившихся обстоятельствах самым безжалостным образом, против беззащитной жертвы, что делает неизбежным вынесение присяжными без права апелляции вердикта виновности в убийстве первой степени и обязательного приговора к смертной казни.
Гамильтон Бергер кончил читать, с подчеркнутым достоинством поклонился суду, вернулся к месту обвинителя, сел и со значением посмотрел на судью.
– Желает ли защита на этой стадии сделать вступительное заявление? – осведомился судья Ховисон.
– Ваша честь, нет, не на этой стадии, – почтительно заявил Мейсон. – Мы предпочли бы сделать вступительное заявление, когда будем представлять наше дело.
– Прекрасно. Господин окружной прокурор, вызывайте вашего первого свидетеля.
Гамильтон Бергер уселся поудобнее в большое кресло за столом обвинителя и передал право вести предварительное судопроизводство двум своим заместителям – Дэвиду Грешэму и Гарри Сейбруку; последний, в пух и прах разбитый Мейсоном на суде по делу Нелли Конуэй, жаждал реванша и так все устроил, чтобы получить назначение выступать помощником именно в этом деле. Первыми были вызваны дневная сиделка и судебный патологоанатом, которые показали, что перед смертью у Элизабет Бейн были обнаружены явные признаки отравления мышьяком, что вскрытие после ее смерти выявило такое количество мышьяка во внутренних органах и мышечных тканях, которого было вполне достаточно для неизбежного летального исхода. Вывод патологоанатома был неоспорим – единственной причиной смерти покойной явилось отравление мышьяком.
Заверенная копия завещания гласила, что упомянутое завещание было исполнено рукой Элизабет Бейн и датировано днем ее смерти, что по нему все недвижимое имущество, капитал и другие ценные бумаги были завещаны сводному брату Джеймсу Брэкстону и сводной сестре Виктории Брэкстон, подзащитной в указанном деле.
После того как эти предварительные свидетельские показания завершились, Гамильтон Бергер взял бразды обвинения в свои руки, отказавшись от роли наблюдателя за ходом процесса.
– Вызовите доктора Харви Кинера, – попросил он.
Доктор Кинер, худощавый, аскетического вида мужчина, словно списанный с картины о профессиональном враче, вплоть до остро торчащей бородки, как у художника Ван Дейка, в темных очках в пластмассовой оправе, занял место свидетеля. Он скороговоркой представил себя как врача-практика и хирурга, в коем качестве он и пребывал семнадцатого сентября.
– Итак, рано утром семнадцатого сентября, – задал вопрос Гамильтон Бергер, – вас срочно вызвали к одной из ваших пациенток?
– Так точно, сэр.
– Доктор, в какое время вас вызвали?
– Приблизительно в восемь сорок пять. Я не могу точно указать время, но это было где-то в промежутке от восьми сорока пяти до девяти часов.
– И вы немедленно отправились осматривать пациентку?
– Отправился. Так точно, сэр.
– Как звали пациентку?
– Элизабет Бейн.
– Теперь, доктор, сосредоточьте ваше внимание конкретно на симптомах, которые вы сами обнаружили, придя к своей пациентке, а не на том, что, возможно, вам сказала дневная сиделка, изложите просто, что вы обнаружили.
– Типичные симптомы отравления мышьяком, проявляющиеся в гастроэнтерологических нарушениях, сильной жажде, острых болях, характерной рвоте. Пульс был нерегулярный, слабо прощупывался, кожа была влажная и холодная на ощупь. Это были, можно сказать, прогрессирующие симптомы, и я наблюдал их весь период, приблизительно от времени моего прибытия до момента смерти, которая произошла около одиннадцати сорока в то же утро.
– Пациентка находилась в сознании?
– Приблизительно до одиннадцати часов.
– А был ли проведен химический анализ для проверки вашего диагноза?
– Я сохранил материал, который был выделен для более тщательного анализа, но химическое исследование на скорую руку выявило наличие мышьяка в рвоте, причем симптомы были настолько характерны, что я, в сущности, был уверен в моем диагнозе через несколько минут после прихода.
– Теперь скажите, был ли у вас какой-либо разговор с пациенткой о способе вручения ей яда?
– Был.
– Делала ли она вам какое-либо заявление в то время о том, кто вручил ей яд?
– Делала.
– Будьте любезны огласить, что она заявила относительно способа вручения яда и кем.
– Ваша честь, минуточку, – вмешался Мейсон. – Вопрос обвинения несущественный, не относящийся к делу и, следовательно, неправомочный. К тому же он основан на слухах.
– Это не слух, – ответил Гамильтон Бергер. – Пациентка все-таки умерла от отравления мышьяком.
