Новый век начался с понедельника - Омельянюк Александр Сергеевич (полная версия книги TXT, FB2) 📗

– «Гаврилыч, как пиявка ко всем присасывается!».

– «А он вообще, Альфонс! Мсье Доде!» – витиевато и непонятно вторил ей Платон.

С годами и так поверхностные знания Ивана стали постепенно выветриваться, покидая его голову и оседая в головке.

Даже его былые школьные познания, например, в географии и физике, со временем трансформировались в тривиальное «Ветер дует потому, что деревья качаются!».

Как после оргазма во время секса с нелюбимой женщиной у мужчины происходит смена полярности в психике с «+» на «-», так и у Ивана Гавриловича Гудина происходила смена мнений в зависимости от мнения начальства и авторитетов.

Наступила очередная весна расцвета всего и вся.

– «Я смотрю, даже Гаврилыч, – наш доцент хренов, – и то, как-то помолодел!?» – удивлённо сообщила Марфа Платону.

– «Ну, что ты хочешь? Весна! Всё расцветает! Помнишь, как в песне из старого фильма: и даже пень в весенний день… доцентом тоже стать мечтает!».

– «И вправду, что пень!» – засмеялась довольная Марфа Ивановна.

Иван Гаврилович Гудин панически боялся Московского метро. По-видимому, он в какой-то степени страдал клаустрофобией. Особенно это проявилось после известных взрывов. Он бы с удовольствием не пользовался бы им. Но без метро в Москве было просто не обойтись.

И надо же такому случиться? Как это часто бывает: кто очень чего-то боится, тот и попадает в критические ситуации, с тем как раз и случаются различные печальные и комичные истории.

25 мая 2005 года совершенно неожиданно для всех произошла сенсационная, небывалая авария в энергосистеме, обеспечивающей Центральный, Южный и Юго-Восточный административные округа Москвы, южные районы Московской области, а также Тульскую и Калужскую области.

На длительное время суток многие районы остались без электроэнергии.

Не работало метро, не ходили трамваи, троллейбусы и электрички. В домах остановились лифты, не было подачи воды. Перестали работать многие предприятия. Оттаяли холодильники, и испортилось огромное количество продуктов. Начались сбои в телефонной сети.

Отказали и различные другие электронные системы и сети Москвы и области. Из-за сбоя в непрерывных технологических процессах многие предприятия понесли огромные убытки.

Большие массы людей долгое время метались в неведении, пытаясь добраться на работу или до дома. Кое-где людям становилось плохо.

Однако уже устойчивое к современным катаклизмам население Москвы не поддалось панике. В городе, в общем-то, было весьма спокойно.

Особенно неприятно чувствовали себя пассажиры поездов метрополитена, застрявших в тоннелях.

В их число попал и бедный Гудин.

В течение почти часа их поезд, шедший в северном направлении, стоял в совершенно тёмном тоннеле на перегоне «Коломенская» – «Автозаводская», без какой-либо информации для пассажиров.

Наконец машинисты объявили о случившемся в Москве, вообще, и в метро, в частности, и началась стихийная эвакуация.

Люди сначала пошли на север, к брезжившему вдали просвету. Но вооружённая охрана не пропустила их на опасный мост, совершенно необорудованный для прохода пешеходов.

Пришлось повернуть обратно на юг, благо до «Коломенской» было каких-нибудь четыреста метров.

При эвакуации пассажирам пришлось спрыгивать из аварийно открытых дверей вагонов непосредственно на шпалы, с высоты несколько больше метра.

Пожилые люди совершенно не могли этого сделать, потому остались сидеть на опустевших скамьях вагонов.

Сильно испугавшемуся Гудину очень хотелось жить, и он весьма резво покинул вагон в числе самых первых пассажиров.

Присев на пол у открытой двери сначала на корточки, потом, не боясь испачкать свои белые брюки, на ягодицы, почувствовав при этом неприятную влагу в промежности, свесил свои уже сильно дрожавшие ноги, с трудом отжался на почти непослушных руках, неуклюже, вразнобой, не то спрыгнул, не то сполз, в темноту на шпалы, слегка потянув при этом голеностопный сустав левой ноги.

Обречённо вздохнув, чуть прихрамывая, поковылял по шпалам сначала, как и все, к казавшемуся спасительным просвету, потом, как баран в стаде, поплёлся со всеми в противоположном направлении.

Наконец он достиг спасительной платформы, практически находящейся в полной темноте, станции «Коломенская».

С облегчением перевёл дух, хотя при этом пульс был почти бешенный.

Затем он вышел на свежий воздух и нервно, с какой-то неведомой ранее жадностью, закурил, с досадой разглядывая, испачканные мазутом и ещё какой-то дрянью, брюки и рубашку.

После всего пережитого ему очень захотелось еще и выпить чего-нибудь крепенького, от стресса.

Весь какой-то помятый, бледный и измождённый, прибыл Иван Гаврилович на работу, вызывая к себе неподдельную жалость коллег.

Устало и взволнованно поведал он сослуживцам о случившимся с ним.

– «Я смотрю, Гаврилыч в последнее время как-то осунулся, весь сморщился! Как старый хрен!» – обобщила свои впечатления сердобольная Марфа Ивановна.

Хотя взволнованный рассказ Гудина и вызвал у Платона сочувствие к старику и даже какую-то жалость, он всё же оказался верен себе и не удержался от неожиданного, невольно пришедшего на ум, стихотворного комментария по этому поводу, назвав его:

Однако Гудин тут же бесцеремонно перебил его:

– «Тебе всё хихоньки, да хаханьки! А людям страшно было! Кому-то даже плохо и больно! Тут уж, поверь, не до смеху!».

– «А рыжего действительно проклинали! Всё сокрушались, что покушение на него не удалось!» – сразу ещё и резюмировал он.

– «Так слушай дальше!» – не унимался Платон.

– «Давай!» – заинтересовался Иван Гаврилович.