Пурпурная линия - Флейшгауэр Вольфрам (библиотека книг .txt) 📗
Кошинский снял пиджак.
– Да, – заговорил я, – было бы очень интересно узнать, кто в действительности заказал картину. Но совершенно неясным остается еще одно обстоятельство, а именно, что общего у этой картины с необычными обстоятельствами смерти герцогини.
– Да, это действительно самое странное во всех записках. Существовал ли заговор против герцогини? Или соответствует действительности то, что Морштадт вкладывает в уста врача? Король действительно не собирался жениться на герцогине? Если бы это можно было доказать, то можно было бы утверждать, что покушение на ее жизнь было излишним.
– И как вы думаете? – спросил я.
– Я думаю, что герцогиню отравили. Морштадт заблуждается. Но книга не закончена. Он сформулировал прекрасную теорию, но не нашел ничего больше в ее подтверждение. Если бы он так не усложнил сюжет, то у него мог получиться превосходный детективный роман.
– Но он должен был опираться на факты. Или все записки – это чистый вымысел?
Кошинский пожал плечами.
– Естественно, я не все проверил. Основные события фабулы исторически достоверны. Однако этот случай так и не нашел своего окончательного объяснения. Однако для меня лично существует вероятное решение. Смерть Габриэль в двух шагах от трона не могла быть случайной.
– Но в рукописи утверждается нечто совершенно противоположное, – возразил я.
– Вы имеете в виду слова Баллерини?
– Да, – сказал я. – Врач утверждает, что герцогиня умерла от своего чересчур возбужденного состояния. В ее болезни не было признаков потребления какого-то внешнего яда. Не было рвоты после еды в доме итальянца.
– Дорогой друг, врач – это вымышленный персонаж Морштадта.
– Пусть так, хорошо, но из всего рассказа логически вытекает именно то, что утверждает Баллерини. Это же немыслимо, что герцогиню отравили с согласия короля.
– Почему с согласия короля?
– Потому что во всех пассажах рукописи, которые указывают на возможность отравления, содержатся отягчающие для короля обстоятельства. Смотрите, Генрих и Габриэль находятся в замке Фонтенбло. Внезапно он решает отправить ее на Пасху в Париж. Это беспрецедентное событие. Габриэль охватывают сильные сомнения. Почему она должна разлучаться с королем за неделю до бракосочетания? Но Генрих неумолим. Прощание на переправе в Мелюне устрашает. Потом герцогиню намеренно привозят в дом Дзаметты, покидая ее на милость итальянца. Едва успев поесть, она падает, а потом у нее начинаются приступы страшных судорог. Король, узнав о ее болезни, медлит два дня и только потом наконец отправляется в Париж. На полпути его перехватывают, сообщают ему лживую весть о смерти герцогини, хотя она была жива еще целые сутки после этого. Обман остался безнаказанным. Все указывает на то, что король каким-то образом принимал участие в организации этого несчастья.
Я отнюдь не исключаю возможности того, что Генрих знал о заговоре. Судя по всему, он был очень доволен, что все дело разрешилось именно таким образом.
Утверждение Кошинского показалось мне чудовищным.
– Такого я не могу себе даже представить, – возразил я. – Кроме того, из протоколов допросов Рони и Ла-Варена ясно следует, что никто из современников всерьез не думал об отравлении.
Мой собеседник рассмеялся.
– Ну, это-то как раз совершенно неудивительно. Они оба остерегались наговорить лишнего. Рони и Ла-Варен имели веские основания отвести от себя возникающие подозрения по поводу изменнического участия в необъяснимой смерти герцогини. Рони ненавидел герцогиню всеми фибрами души. Кроме того, его волновала законность наследования трона. Ла-Варен был тайным иезуитом. Орден был изгнан из Франции после того, как один из его членов совершил покушение на жизнь Наварры. Если бы король женился на католичке Марии Медичи, вслед за ней во Францию вернулись бы и иезуиты. Таким образом, убийство Габриэль могло пойти на пользу ордену. Кроме того, сам король ни разу не выказал интереса к глубокому расследованию обстоятельств дела. Похоже, что для него смерть Габриэль была просто даром небес.
– Вы действительно так думаете?
– Я не хочу сказать, что Генрих сам приложил руку к убийству. Но он совершенно осознанно поставил Габриэль в опасные условия и не принял никаких мер предосторожности, чтобы отвести от нее возможный удар. Кроме того, все знают, что у герцога Фердинанда во Флоренции была чуть ли не фабрика по производству ядов.
Аргументы Кошинского показались не слишком убедительными, но он, помедлив, высказал другие аргументы, против которых мне нечего было возразить.
– Для Фердинанда Медичи ситуация была совершенно ясна, – заговорил мой друг. – Как только с дороги уйдет Габриэль, будет совсем не трудно посадить на французский престол его племянницу Марию. Для всех это было оптимальным решением. Для Рима, Флоренции, да и для самой Франции. Об этом и пишет Морштадт. Брак с Габриэль в династическом смысле был бы равен катастрофе. Почему бы немного не помочь делу? Как только Габриэль будет устранена, никто не станет особенно выяснять причину смерти, но зато многие обрадуются, что щекотливая ситуация разрешилась сама собой. Кроме того, это не первое отравление на счету Фердинанда. Есть подозрения, что именно он отравил своего брата Франческо и его жену Бьянку Капелло. Это одна из тех примечательных историй о смертях в том семействе, которые так и не нашли удовлетворительного объяснения. Фердинанд, его брат Франческо и жена брата Бьянка находились все вместе в загородной резиденции. В течение нескольких часов оба последних умирают от неизвестной болезни. Каждый понимал, насколько мало любил Фердинанд интриганку Бьянку, и подозрение о том, что одновременно с нелюбимой невесткой он убрал и брата, никогда не теряло силу. Герцог Тосканский был опытным отравителем.
– Но разве нельзя объяснить симптомы Габриэль какой-либо болезнью, связанной с беременностью?
– Об этом надо спросить судебных медиков. Но неужели вы полагаете, что в те времена можно было четко диагностировать отравление? Какие средства лечения были в то время в распоряжении хирургов, вы уже читали, надо думать, что и с диагностикой дела обстояли не лучше. Кроме того, в рукописи рассказан совершенно замечательный анекдот о событии в Риме. Вспомните, как в конце первой главы описано, как Папа Климент VIII внезапно уединяется в своей часовне утром в субботу десятого апреля и спустя некоторое время возвещает, что все проблемы разрешились попечением Господа. Грешным делом, я поначалу думал, что это вымысел Морштадта. Оказалось, что нет, это исторический факт. Я нашел документальные подтверждения. Об этом происшествии упоминают многие современники. В то время для того, чтобы доставить из Парижа в Рим даже самое срочное донесение, требовалось не меньше пяти дней. Даже почтовый голубь не мог бы вылететь из комнаты, где умирала Габриэль, на рассвете, а к обеду доставить сообщение в Рим Папе. Тем не менее очень легко рассчитать, когда подействует известный яд, данный человеку в определенное время.
Рассуждения Кошинского выбили почву из-под моих ног. При таком рассмотрении вся история приобрела внутреннюю логику. Нити заговора против Габриэль тянутся из Флоренции. Кроме того, в этом деле участвовал и Папа Климент VIII. Папа ни за что не хотел давать Генриху разрешение на развод с Маргаритой, если следствием такого разрешения станет бракосочетание с Габриэль. Так как король крепко стоял на своем, в Париже развернули ожесточенную пропаганду против Габриэль. Герцогине нанесли публичное оскорбление, ее дети были во всеуслышание названы бастардами. Листовки, смешные карикатуры и издевательские стихи облетели город. Наконец, с помощью картины Виньяка была сделана попытка поставить самого короля в неловкое положение, чтобы сделать явным скандал по поводу его любовных дел. И где теперь находится эта картина? Во Флоренции, в Палаццо Веккио! Превосходное воспоминание о великолепно задуманной и блестяще проведенной интриге Фердинанда. Но король проявил неслыханное упрямство. Да, он объявил о предстоящей свадьбе и даже назвал ее точный срок. Более того, в Лувре было выставлено подвенечное платье Габриэль. Однако существовало еще одно последнее средство, и герцогиню отправляют в дом Дзаметты. Знал об этом король или нет, фактом остается то, что он даже не думал этому препятствовать. Потеря возлюбленной была для него тем легче, чем более сложные политические проблемы она позволила разрешить.
