Охота на Сезанна - Свон Томас (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Глава 48
Эллиот Хестон закрыл дверь в свой офис и пошел к столу для совещаний, за которым сидел Джек Оксби, склонившись над письмом. Письмо состояло из трех коротких абзацев и занимало едва ли полстраницы. Оксби внимательно читал его, водя карандашом по каждой строчке. Он оторвался от письма и посмотрел на Хестона.
– Когда это пришло?
– Меньше часа назад. Его послали ночью из сыскной полиции и доставили с курьером сегодня утром.
– Что ты собираешься предпринять?
– Сначала объясню комиссару, как Ярд впутался в то, что французы называют цирком Ллуэллина Они злятся, что им пришлось установить специальное охранное подразделение в д'Орсэ вчера вечером, и они не хотят давать Ллуэллину еще охрану, в то время как сорок тысяч фермеров угрожают перекрыть все главные маршруты во Франции.
Оксби покраснел от гнева.
– Можно подумать, что они ничего не знают о том, что уничтожаются картины Сезанна, не говоря уже об убийствах. Эти сонные тетери надеялись, что Вулкан исчезнет сам по себе до начала выставки. Теперь, когда она открывается менее чем через две недели, они проснулись, Трама играет в салочки и хочет прослыть героем.
Хестон взял письмо и прочитал вслух:
– «Мы глубоко сожалеем, что охрана мистера Ллуэллина не может быть организована в Авиньоне… и так далее… и так далее… и предлагаем, чтобы Ллуэллин направился из Лиона прямо в Экс-ан-Прованс». – Хестон сурово посмотрел на Оксби. – Такое же письмо было отправлено в американское посольство в Париже.
Оксби поднялся.
– Мы не можем упустить шанс в Авиньоне, Эллиот; именно там Вулкан решит рискнуть. Ллуэллин понимает, что у него не будет защиты со стороны полиции, но он настаивает на том, чтобы продолжать. Я обещал ему, что мы его защитим, и он пошел на это.
– Джек, ты опять за свое, играешь по правилам, которые на ходу и придумываешь. Ты мне ни о чем не сообщаешь. Я больше не хочу никаких сюрпризов, и французы тоже не хотят. – Хестон отодвинулся от стола и поднялся. – А пока не ответишь ли ты на три вопроса, которые мне не дают покоя? – И он отчеканил, будто читал катехизис: – Первый: на какой святой скрижали написано, что ты можешь посылать сержантов полиции в качестве телохранителей во Францию? Второй: кто подтвердил достоверность информации о Вулкане? Третий: где твое разрешение на посещение Интерпола?
Неожиданный шквал вопросов застал Оксби врасплох.
– Ладно, – начал Оксби. – Я отвечу в обратном порядке.
Хестон кивнул с напряженным лицом.
– Что касается Интерпола, у меня есть разрешение на посещение собрания совета безопасности музея с четвертого по седьмое декабря. К нему прилагается моя просьба провести один день с Сэмюелом Тернером в Интерполе.– Он положил бумаги перед Хестоном.– Кажется, это твоя подпись внизу страницы.
Хестон схватил бумаги и надел очки.
– Я не могу помнить все просьбы, которые попадают на мой стол.
Оксби продолжал:
– Кажется, у нас разногласия относительно информации по Вулкану, и нам важно было лично обговорить все. Я беру на себя ответственность за прикрепление к делу образа Вулкана и напоминаю тебе, что он психопат.– Оксби нагнулся вперед.– Вне сомнения, это очень умный человек, и он отлично знает, что мы из кожи вон лезем, чтобы его найти, но я хочу, чтобы он был уверен, что у нас есть серьезные проблемы, потому что мы не имеем никаких прав во Франции, а французы слишком заняты другими делами. Если он увидит, что Ллуэллин будет там без охраны, он попытается извлечь из этого выгоду.
Хестон потер переносицу.
– Ты выстраиваешь всю свою стратегию на том предположении, что Вулкану нужна картина Ллуэллина. Почему ты в этом так уверен?
Оксби закрыл глаза, глубоко вздохнул и, тщательно подбирая слова, ответил:
– Потому что, Эллиот, мне известны факты и подробности о Вулкане и о том, с кем он сотрудничает. Поэтому мой инстинкт подсказывает мне, что он попытается сделать что-то до девятнадцатого января. – Оксби открыл глаза и посмотрел на Хестона. – Я предельно откровенен с тобой. Честно признаюсь, я не уверен, нужна ли Вулкану картина или он хочет уничтожить ее. Но я более чем уверен, что он покажется.
– Гарантируешь? – спросил Хестон.
– Ну как я могу; если бы это было возможно, ты бы меня не выспрашивал.
– Кстати говоря, ты должен ответить еще на один вопрос.
Оксби сказал:
– Что касается отправки сержантов Мурраторе и Браули во Францию, я всего лишь хотел, чтобы они съездили туда на пару дней. Не думал, что это вызовет такую бурю.
Хестон пристально посмотрел на Оксби, потом медленно почесал свой изящный нос.
– Да, это произошло, и это нарушение устава. Как ты на это ответишь?
– Они сами вызвались, потому что они так же заинтересованы, как и я, и хотят задержать Вулкана. Они взяли отгул.
– Джек, ни один член нашего департамента не может выехать за границу по личному делу или по работе и представлять лондонскую полицию, если: во-первых, эта страна не сделала официальный запрос и, во-вторых, комиссар не предоставил официальные инструкции. Ни одно из этих условий не выполнено.
– Ну что ж, у тебя будет много времени обдумать мой выговор.
– Ты суешься не в свое дело, Джек. Ты будешь на французской земле, и никто тебе не поможет.
– Сэм Тернер сказал, что он поможет. Ему не терпится оторваться от компьютера.
Оксби отвернулся и начал изучать собственные руки, сложив их вместе. Он был озабочен информацией, которую Джимми Мурраторе раздобыл во время своего несанкционированного и оставшегося без отчета посещения «Сеперы» Алана Пинкстера. Стоит ли говорить об этом Хестону? И каковы будут последствия, если он этого не сделает?
У Хестона зазвонил телефон. Он посмотрел на него, ожидая, что тот перестанет звонить, будто знал, кто это.
– Хестон слушает, – наконец сказал он.
Оксби стоял у окна, пытаясь не слушать, что говорит Хестон, видимо, своей жене, Гретхен, которая собиралась прорываться через защитное кольцо его помощников. Оксби смотрел на самый высокий небоскреб в финансовом районе Лондона.
Глава 49
Бад Самюэльсон в гневе смотрел поверх широкого полированного стола для заседаний на Алана Пинкстера. Он так крепко зажал в кулаке карандаши, что костяшки побелели, а руки тряслись. Рядом с ним стоял Терри Слоун, сильно потея и переминаясь с ноги на ногу.
Самюэльсон заговорил злым, срывающимся голосом:
– Ты болван, Алан Пинкстер, лживый, вонючий мерзавец.
– Вы высказались, Бад, – сказал Терри Слоун. – Пусть он скажет.
– В прошлый раз, когда он был здесь и мы позволили ему говорить, он отсюда вышел и потешался над нами целых полтора месяца. Хватит. – Он глянул на Пинкстера. – Что ты знаешь о человеке по имени Сабуро Кондо?
Пинкстер вспыхнул, и его красное лицо побелело. Он, может, и был готов к нападкам и оскорблениям Самюэльсона, но не к такому.
– Я знаю, что он японец и что он торгует предметами искусства. Многие об этом знают.
Самьюэльсон ожидал уклончивого ответа и получил его.
– Попробуем еще. Что ты знаешь о картине под названием «Перед скачками»? – Он внимательно cледил за реакцией Пинкстера. – Если вдруг у тебя случился приступ амнезии, ее написал Дега; украли из собрания Берроуз.
Пинкстер перевел взгляд с Самюэльсона на Терри Слоуна:
– Я об этом ничего не знаю.
Терри Слоун покачал головой:
– У нас другая информация, Алан. Вы сотрудничали с Кондо, и, согласно нашим источникам, он получил от вас картину Дега и продал ее в Японии более чем за шесть миллионов долларов.
– У вас неверная информация, – сказал Пинкстер. Самюэльсон подпрыгнул.
– Ты по уши в дерьме. Я не знаю, сколько из этих шести миллионов получил ты, но лучше положи их на блюдечко и передай Терри. – Он поднялся. – Я уже раньше имел дело с вонючими мерзавцами, но только потому, что выбора не было. Мы выходим из твоего чертова «Пасифик Боула» прямо сейчас, остается только маленькая деталь в сто шесть миллионов долларов. Мы хотим все до пенни. Если ты их не достанешь, загремишь в тюрьму, думаю, лет так на двадцать.
