Суд - Ардаматский Василий Иванович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT, .FB2) 📗
— Классика, классика, и вы — гений, — смеялся Кичигин. — А только работа прокурору есть, поскольку будет взятка. Не забывайте об этом, прошу вас.
Ростовцев смотрел на него и думал: вот мутный мужик, может горло перегрызть и при этом смеяться. И вроде все ему легко.
Ростовцев в общем правильно видел Кичигина, только легкость его он преувеличивал, это был человек умный, хитрый и жестокий. Но его жестокость, может быть, была не чертой характера, а гранью деловитости… Лет десять назад, когда он работал еще не в министерстве, однажды в Крыму на отдыхе он познакомился с довольно заметным ученым и вовлек его в хитро придуманную авантюру со строительством дач. Он очень ловко воспользовался его именем, бланками и печатью его службы. Дело развивалось вроде успешно: профессор подписывал заявления, письма и всякие ходатайства от себя, от института, в результате лето не прошло, и три великолепных дачных участка на берегу озера были получены. Профессор ездил их смотреть и остался очень доволен. Почему и кому будут строиться сразу три дачи, профессора не заинтересовало. Закипела стройка — кичигинская дача была уже подведена под крышу и в ней остались полы, на даче профессора были возведены только стены. Надо сказать, что обе дачи строились в основном на деньги профессора, на свою дачу Кичигин взял у него в долг. Третий участок вообще был таинственный — кто-то обвел его аккуратнейшим белым штакетником, но участок оставался в девственном виде. В один прекрасный день Кичигин продал свою немного недостроенную дачу директору комиссионного магазина, мало того, сумел продать и нетронутый участок. Все это выяснится позже, когда профессора вызовут в ОБХСС и он узнает, что все это дачное предприятие — гнусная авантюра, узнает он там и о том, что его недостроенная дача накануне сгорела. Профессор уверял, что ему о жульничестве ничего не известно, а если оно все же было, то это мог делать только Кичигин, а следователи показывали ему документы, где кичигинских следов не было но на каждом стояла профессорская подпись. И только тогда он понял, что каждой своей подписью он помогал жулику остаться безнаказанным.
Профессора свалил тяжелый инфаркт, после которого он уже не поднялся. Материально пострадал директор комиссионного магазина, а против Кичигина улик никаких. Некоторое время спустя вдова профессора, случайно встретив на улице Кичигина, бросилась к нему и стала умолять вернуть деньги, хотя бы взятые у них в долг. Смотря ей в глаза своими веселыми светлыми глазами, Кичигин сказал жестко: «Вы, гражданочка, явно заблуждаетесь, я никаких денег у вас не брал. Ах, вы хотели сказать, что я брал у вашего мужа? Но позвольте, как же я могу рассчитаться с покойником?» Обойдя ее стороной, он пошел своей дорогой, радуясь, что сейчас он сказал святую правду — у этой бабенки он никаких денег не брал. А баба меж тем хороша собой… Кичигин даже оглянулся, но толпа уже смыла профессорскую вдову.
Этот, как назвал Кичигин, «экзерсис между делом» был уже довольно давно, сейчас он на такое не пойдет. После той дачной авантюры он, с помощью случайно встреченного на улице школьного однокашника, ставшего ответственным работником, устроился в Министерство автомобильной промышленности, довольно быстро сделал там заметную карьеру и теперь был вторым человеком в очень важном отделе. Какое-никакое образование у него имелось, и работать он умел. Знал, как показать свою работу получше. Но жулик он был закоренелый и нечестную добычу денег оставлять не собирался. Однако именно из истории с профессором он сделал для себя очень важный вывод — в аферы, которые могут быть видны другим, не лезть, любое «левое» дело должно быть похоже на честное. Так будет и в этом возникающем сейчас предприятии — поди отличи честную служебную бумажку от нечестной, если разница у них будет только в одном-двух словах?
Чем больше Кичигин думал об этом новом деле, тем оно больше ему нравилось, хотя еще далеко не все его сложности и опасности были ему сейчас ясны, пока ему не нравилось только то, что идею «родил» Ростовцев.
Возле Большого театра Кичигин вылез из машины, сказал, будто ему надо взять билеты в театр, и помахал Ростовцеву:
— Будь…
Когда машина завернула на проспект Маркса, Кичигин прошел в садик у театра, отыскал там свободное местечко на скамейке — ему хотелось подумать о деле одному.
Да, все-таки очень сладкое может быть дело… очень. Одна горчина — Ростовцев. Надо будет потом от него отделаться. Пусть он организует спрос, позже можно будет всю его сеть перехватить. А по своему объединению он особенно полезным быть не может. Кичигин сам не знал, за что он не любил Ростовцева, но один его сладкий вид портил ему настроение. Сколько раз был с ним в одной упряжке, а не любил. Насколько уверенней он себя чувствовал, если бы мог подключить в дело вместо Ростовцева своего дружка Залесского. Впрочем, тот может хорошо пригодиться и находясь там, в своем Донецке.
Ладно, черт с ним, Ростовцевым, в этом деле гораздо важнее рядом иметь начальника оперативно-диспетчерской службы Горяева, в этот отдел стекается очень полезная информация. Главная задача — подпрячь бы кого из министерства повыше… члена коллегии… Начальника производственного главка Пастухова? Нет, сюда соваться нечего, он — бессловесный раб службы, производства, с ним же ни о чем нельзя поговорить, кроме как о коробке скоростей или заднем мосте, он вообще святое дитятко рабочей окраины… Да, только намекни ему, он же убьет не разговаривая, что будет у него в руках, тем и убьет. К тому ж он и давно болен… А если его зама Сараева? А что? Кичигин сощурясь смотрел на уже залитую огнями Театральную площадь, не замечая, как вдруг посыпался из черного неба крупяной снежок… Все гуще была толпа у театральных подъездов.
Ну, так что же Сараев? Попробовать? И снова Кичигин напряженно думал… Почему-то ему казалось, что Сараев последнее время что-то тоскует и на этом его можно качнуть… Что, если придумать для него какую-нибудь карусель? А может, бабу ему подсунуть? Каруселью у Кичигина называлось организованное им веселье для друзей. Кичигин был жуликом с фантазией. И деньги любил тратить с фантазией. Мог, например, созвать гостей, напомнить им, что сегодня предпасхальная ночь, и пригласить всех к заутрене. А на улице уже ждут несколько заказанных им заранее такси, и вся компания едет на заутреню в Загорск. А разговленье потом в каком-то придорожном ресторане, где уже накрыт стол и странные цыгане поют под баян…
Однажды он сказал Ростовцеву:
— Я бы не мог, как вы, зашивать деньги в матрац…
— Это ж почему же не могли бы? — съерничал Ростовцев.
— Сгибаться же надо, спина заболит, — совершенно серьезно пояснил Кичигин, но Ростовцев его яда не почувствовал.
Да, очень они разные — Кичигин и Ростовцев. С тех пор, когда они провернули выгодные гешефты с «майбахом» и со старыми такси, прошло немало лет. Ростовцев казался Кичигину опасно легковатым, не очень серьезным человеком, чересчур доверяться которому не следует. Но Кичигин не знал о весьма смелых и масштабных делах, в которых Ростовцев участвовал, работая на юге, и когда его напарником был Залесский.
Теперь Кичигин задумался о том, что новое дело почти целиком будет происходить в министерстве, где он работает. До этого его принципом было — левое дело подальше от службы. Сейчас этому принципу придется изменить, но тем более опасным видится ему Ростовцев…
В свою очередь, и Ростовцев не очень-то был рад восстановлению их старого «тандема», он не мог забыть, что Кичигин в любом деле хочет быть первым и командовать. Но нельзя было обойти Кичигина, учитывая, что тот работает в министерстве, где они будут орудовать.
Кичигин окинул взглядом все глубже тонущую в вечерних огнях Театральную площадь и почувствовал знобящий холод. Ветер гнал по дорожкам садика снежную крупу и сухие листья…
Домой Кичигину идти не хотелось — неуютно было ему дома. Жена и сын жили как-то от него обособленно, о том, что нужно сыну, он обычно узнавал от жены. Вдруг, утром, уходя на работу, роняла небрежно: «Володьке нужен костюм…» И тогда он, не очень точно зная, сколько может стоить костюм для парня, оставлял ему деньги с походом в конверте с надписью: «На костюм». Жена его делала свою служебную карьеру в сфере легкой промышленности. Их душевная близость умерла давным-давно, да и была ли она когда-нибудь? Жена была права, когда в минуты крутых разговоров спокойно напоминала ему: «Ты женился не на мне, а на московской квартире — вспомни». Так оно и было, если уж быть до конца откровенным.
