Прокаженный из приюта Святого Жиля - Питерс Эллис (книга жизни .txt) 📗
В наступившей зловещей тишине брат Кадфаэль повернулся к леди Агнес, которая стояла с широко открытыми глазами и словно бы окаменев.
— Госпожа, сожалею, что принес вам дурные вести, но даже в потемках я узнал его, да и по коню…
Глава одиннадцатая
На мгновение наступила абсолютная тишина, леди Агнес, побледнев, застыла, словно соляной столп. Затем столь же мгновенно она вернулась к жизни, испустив страшный вопль, полный гнева и горя. Яростно прошуршав юбками, она резко повернулась спиной к аббату, шерифу, племяннице и всем прочим. Ее вопль, словно порыв бури, врезался в толпу монахов, отступивших на шаг перед этим яростным напором. Нет, не на Йоселина Люси, ее гнев был обращен на другого человека.
— Ты… ты! Где ты, трус! Убийца! Выходи! Это ты, ты, Симон Агилон! Ты убил моего мужа!
Толпа расступилась перед ее гневным взором и указующим перстом.
— Посмотри мне в глаза, убийца проклятый! Слышишь меня?!
Можно было не сомневаться, что слышали ее даже в Форгейте и в суеверном страхе осеняли себя крестным знамением, полагая, что в эту минуту явился демон, дабы забрать душу какого-нибудь отпетого грешника. Что же касается Симона, то он застыл на месте, ошеломленный настолько, что был не в силах даже отступить перед этим натиском. Он открыл рот от изумления и потерял дар речи, глядя, как Агнес бушует перед ним, сверкая черными очами, мечущими в свете факелов красноватые молнии. Стоявший рядом с Симоном Гай беспомощно переводил изумленный взгляд с одного лица на другое и с опаской отступил на пару шагов от места этой неожиданно разгоревшейся смертельной схватки.
— Ты убил его! Этого не мог сделать никто другой. Ты ехал рядом с ним в цепочке, я знаю, слышала, как вас расставляли. Скажи, Фиц-Джон, пусть все услышат! Где было место этого, человека?
— Он ехал рядом с сэром Годфри, — произнес ошеломленный Гай. — Но все же…
— Вот именно, рядом… И на пути домой ему было нетрудно в густом лесу подстроить засаду. Ты вернулся одним из последних, Симон Агилон! И это ты сделал все, чтобы сэр Годфри никогда не вернулся!
Шериф с аббатом, удивленные и озадаченные не менее других, подошли поближе к месту этой неожиданной стычки, однако пока не делали попыток вмешаться. Проглотив комок в горле и обретя дар речи, Симон с трудом вымолвил:
— Она сошла с ума! Во имя всего святого, чем я заслужил такое обвинение? Я не виновен в его смерти, откуда мне знать… В последний раз я видел сэра Годфри три часа назад, живым и здоровым, он ехал через лес, как и все мы. Несчастная леди от горя совсем лишилась рассудка, она обвиняет наугад…
— Я обвиняю тебя! — крикнула леди Агнес. — Ибо ты убийца! Ты знаешь это не хуже меня. Ложь не спасет тебя!
— Почему меня обвиняют в убийстве человека, который был моим другом? — воззвал Симон к аббату и шерифу, протянув к ним руки, облаченные в перчатки. — Я не был с ним в ссоре. Зачем мне было убивать его? Вы же видите, она помешалась.
— Нет, ты поссорился с ним! — мстительно взвизгнула леди Агнес — И ты это знаешь. Спрашиваешь зачем? И ты смеешь спрашивать об этом меня? До потому, что он подозревал тебя, он был уверен, что это ты убил своего дядю и господина!
Обвинения становились все более чудовищными, однако на этот раз Симон на мгновение осекся и побледнел, но вскоре поборол немоту и подал голос в свою защиту:
— Как это возможно? Всем известно, что мой дядя отпустил меня домой, дал отдых всем слугам и уехал один. Я, как мне было велено, лег спать и проспал допоздна… Меня разбудили, когда обнаружили, что дядя так и не вернулся…
Леди Агнес протестующе махнула рукой:
— Ты пошел спать, это так, не сомневаюсь… Но затем встал, прокрался в ночной лес и устроил свою дьявольскую засаду. Тебе нетрудно было ускользнуть и затем вернуться незамеченным, когда ты сделал свое черное дело. Помимо главного входа, в доме много других входов и выходов, а кому как не тебе было позволено ходить где и когда угодно? У кого были под рукой все ключи? Кто больше тебя выигрывал от смерти старого барона? И ведь дело не только в его наследстве! О нет! Попробуй отрицать, если посмеешь, что как раз вечером того дня, когда привезли еще не остывшее тело мертвого Юона, ты пришел к моему мужу и договорился с ним, что женишься вместо барона на моей племяннице, наследуя при этом невесту, титул и все прочее. Попробуй отрицать! У меня есть свидетель, это было в присутствии моей служанки!
Симон затравленно озирался, протестуя:
— Почему бы мне и не претендовать на руку Иветы? Мои владения сравнимы с ее владениями, это был бы равный брак. Я уважаю и высоко ставлю молодую леди. Да и сэр Годфри не отказал мне. Однако я просил его немного потерпеть и подождать со свадьбой, и он согласился…
Ивета с силой сжала свои пальцы, зажатые в руке Йоселина. В голове ее не укладывались два их последних свидания, когда Симон казался ей единственным другом, предлагал ей свою помощь и клялся в верности Йоселину. Первое свидание сопровождалось улыбками и кивками леди Агнес, радовавшейся, что дело вновь налаживается. А второе… все было совсем иначе: Симон сам признался, что впал в немилость, и объяснил, почему это произошло. Что же такое могло случиться между ним и ее дядей, из-за чего все переменилось?
— Так оно и было! — с ненавистью в голосе воскликнула леди Агнес. — Сэр Годфри считал тебя честным человеком. Но дело в том, что на горле покойного Юона де Домвиля осталась черная вмятина и порез! Об этом рассказал монах, и мой муж слышал его слова, так же как и ты. Вмятину и порез оставило кольцо, которое убийца носил на правой руке. А кто после этого видел тебя без перчаток? Ты их никогда не снимаешь! Но на похоронах барона тебе, злодей, все-таки пришлось их снять, чтобы взять кропило. И ты передал его как раз моему мужу! И он увидел — нет, не кольцо, которое ты снял, едва услышав слова монаха, — он увидел белый ободок на пальце, оставшийся от кольца, и вмятинку от камня. И тогда он вспомнил, что именно ты и носил такое кольцо. И он был настолько глуп, что сказал тебе об этом, когда ты явился к нам. И он порвал все отношения с человеком, которого имел все основания считать убийцей.
Ивета, поневоле повзрослевшая за эти полчаса, подумала, что, наверное, так оно и было. Вот, значит, в чем крылась причина перемены к Симону! Вовсе не потому, что дядя не хотел иметь дело с убийцей, на которого пока не упало и тени подозрения. Скорее потому, что, покуда существовала сама возможность разоблачения, дядя не хотел рисковать своим именем. А дай ему твердые гарантии безопасности, и ничто не остановило бы его. За Йоселином все еще шла охота, его все еще могли схватить — схватить и повесить… А она сама пребывала бы в убеждении, что на белом свете у нее остался один-единственный друг — Симон Агилон!
А ведь он уверял ее, что впал в немилость, так как защищал Йоселина! И со временем, пережив горе, она могла бы отдать ему свое сердце! Содрогнувшись от ужаса, Ивета крепко прижалась к Йоселину.
— Я же требовала, умоляла его не иметь дела с таким человеком! — причитала леди Агнес — И ты, Агилон, отлично понимал, что его долг не молчать о своих подозрениях, даже не имея прямых доказательств! И ты сделал все, чтобы он никогда не заговорил! Но ты забыл обо мне!
— Женщина, ты сошла с ума! — крикнул Симон, надрывая голос и размахивая руками перед лицом леди Агнес. — Как я мог устроить ловушку для своего дяди, если я понятия не имел, куда он поехал и уж тем более — какой дорогой будет возвращаться? Откуда мне было знать, что в этих местах он держит свою возлюбленную?
Все это время Кадфаэль стоял молча, но теперь заговорил:
— Есть один человек, который точно скажет, что ты, Симон Агилон, прекрасно знал это, знал, как никто другой. Авис из Торнбери утверждает, а я полагаю, что найдется и пара других свидетелей, которые подтвердят истинность ее слов, ибо она ничем не рискует и молчать ей незачем, — так вот она утверждает, что не кто иной, как ты, был доверенным человеком барона и по его приказу сопровождал ее при переездах с места на место. И именно ты привез ее в охотничий домик, так что дорогу туда ты знаешь. Кроме того, у Юона де Домвиля в его любовных делах был лишь один доверенный человек. И в последние три года этим человеком был ты.
