Прокаженный из приюта Святого Жиля - Питерс Эллис (книга жизни .txt) 📗
Леди Агнес испустила длинный вопль, в котором слились горе и радость. Она торжествующе указала на Симона перстом:
— Снимите с него перчатки! Сами увидите! Кольцо наверняка сейчас при нем, иначе кто-нибудь мог найти его и все бы раскрылось. Обыщите его, оно с ним! Зачем ему прятать кольцо, если бы оно не оставляло следов на шее мертвеца?
Люди шерифа без слов прочитали жесты своего командира и плотным кольцом окружили двух врагов. Внимание Симона было слишком сильно поглощено угрозой, исходившей от стоявшего перед ним противника, чтобы он заметил угрозу, надвинувшуюся сзади.
— Я не желаю более оставаться здесь и выслушивать эту черную клевету! — гневно крикнул он и нетерпеливо развернулся, намереваясь уйти.
Лишь теперь он увидел стоявших плечом к плечу вооруженных людей шерифа, которые преградили ему дорогу к воротам, и остановился, как затравленный олень. Он дико озирался, еще не веря, что удача отвернулась от него.
Шериф неторопливо подошел ближе и сказал:
— Сними перчатки!
Не больно-то приятно смотреть, как человеческое существо теряет самообладание и пытается спастись бегством, как оно бьется, словно дикая кошка, в окружении врагов, как пытается вырваться, когда его уже схватили и связали. Из уважения к аббату люди шерифа дали Симону выбежать за ворота на дорогу, ведущую в Форгейт, и взяли беглеца уже за стенами обители. С его уже связанных рук сняли перчатки и, когда руки обнажились, на среднем пальце правой руки обнаружили бледную полоску, белевшую, словно снег на свежевспаханном поле, а также отчетливо видимую вмятинку от камня. Когда Симона обыскивали, он вырывался и сыпал проклятиями, угрюмо прижав подбородок к груди, так что людям шерифа пришлось силою поднять ему голову и снять с шеи находившийся под рубашкой шнурок, на котором и висело кольцо.
Когда четверо людей шерифа увели Симона в замок, в темницу, на большом монастырском дворе наступила страшная, мертвая тишина. Потрясенный до глубины души Йоселин сжимал в объятиях Ивету и дрожал всем телом, ощущая невыразимое облегчение и не до конца еще осознавая случившееся. Леди Агнес стояла прямо, пристально глядя вслед уводимому врагу, покуда тот не скрылся из виду, затем как-то обмякла, обхватила голову руками и скупо заплакала в своей одинокой печали. Кто бы мог подумать, что она так любила своего не больно-то симпатичного мужа?
Женщины-мегеры более не существовало. Леди Агнес опустила руки и медленно, словно во сне, пошла через взволнованную толпу, которая тут же расступилась перед ней. Взойдя на крыльцо странноприимного дома, старая леди еще раз окинула толпу взглядом, не задержав взора даже на Ивете, словно той не существовало вовсе, и исчезла за дверью.
— Потом она все расскажет по порядку, — заметил аббат Радульфус мрачно и спокойно. — Ее показания очень важны. А муж ее мертв, и перед нами ли ему теперь отвечать?
— Во всяком случае не перед моим трибуналом, — сухо сказал Жильбер Прескот и повернулся к своим людям, которые еще оставались в обители. — Прежде чем мы отправимся в лес за телом покойного Пикара, скажи-ка мне, сержант, как вышло, что ты следил именно за кустами у Меола, когда все мы прочесывали лес? По крайней мере, до моих ушей не доходило ничего, что могло бы навести нас на такую мысль.
— Это случилось, когда вы уже уехали, милорд, — ответил сержант. — Ко мне пришел Джехан и сказал, что раз беглец имеет виды на молодую леди, то вряд ли он упустит такую возможность, когда нас тут осталось так мало, и попытается выкрасть девушку. — Сержант подозвал того самого смышленого парня, который уже не в первый раз давал ему дельные советы. Теперь, когда его патрон оказался злодеем, этот парень чувствовал себя не очень-то уверенно. — Если помните, милорд, он же и подал идею, мол, если у парня голова на плечах, он вполне может спрятаться в саду своего господина. А когда мы обыскали сад, то обнаружили, что он и впрямь был там, но уже ушел. Да и на этот раз его совет показался мне верным, вот мы и устроили засаду.
— Похоже, дружок, твои догадки были вдохновлены самим небом, — сказал Прескот, мрачно глядя на догадливого охранника. — Однако скорее всего куда в большей степени тобой руководило адское пламя. Отвечай, когда Агилон надоумил тебя обыскать пристройки епископского дома? В котором часу?
У Джехана хватило ума не лгать, хотя признался он без особой охоты.
— Милорд, это было после того, как привезли тело покойного милорда Домвиля. Как только Агилон вернулся в епископский дом, он сразу мне и высказал свои предположения. Он сказал, что если мы поймаем беглеца, то я получу повышение, а сам он будет помалкивать.
Йоселин в отчаянии сжал голову обеими руками, еще не понимая до конца смысла сказанного.
— Но ведь именно он помогал мне! Он нашел меня в лесу и спрятал сам, по доброй воле…
— Скорее по злой! — заметил брат Кадфаэль. — Ты, юноша, предоставил ему возможность не только поскорее вступить во владение весьма значительным наследством, но и добавить к нему эту молодую леди со всеми ее землями. Ты выступал в роли козла отпущения и должен был принять на себя все обвинения и весь гнев. Со смертью Юона де Домвиля именно твое имя должно было прийти на ум любому. Поэтому злодею нужно было, чтобы ты некоторое время оставался на свободе, в каком-нибудь известном ему месте, дабы сразу после смерти барона он мог направить туда людей шерифа. И лишь твоя самовольная отлучка из укрытия нарушила планы убийцы и спасла тебя от виселицы.
— Ты хочешь сказать, что сегодня вечером он намеренно подстроил мне ловушку? — спросил Йоселин, осознав все предательство Симона и нахмурив чело, словно у него сильно болела голова. — А я-то считал его другом, просил о помощи…
— Но как? — удивился Кадфаэль. — Как ты мог общаться с ним?
Йоселин рассказал все как есть, однако ни словом не обмолвился ни о Лазаре, ни о Бране, ни о ком другом, кто и впрямь помог ему. Наверняка он когда-нибудь расскажет об этом Ивете или даже брату Кадфаэлю, но не здесь и не сейчас.
— Стало быть, Агилон узнал, что ты где-то прячешься, но не знал, где именно. Он не мог навести на твой след людей шерифа, и ему оставалось только ждать, покуда тебя не поймают и ты не предстанешь перед законом. Поэтому он передал записку молодой леди и привел твоего коня. Ведь, не увидев своего коня, ты едва ли рискнул бы пойти в сад, где тебя могли схватить. А затем Агилон шепнул словечко Джехану. Сам-то он не хотел участвовать в твоей поимке, дабы сохранить маску верного друга в глазах девушки. А когда бы тебя схватили и повесили, — мрачно сказал брат Кадфаэль, не желая говорить обиняками перед этим добросердечным юношей, который был сильно подавлен, узнав о столь подлой измене друга, — я сомневаюсь, что Годфри Пикар отказался бы соединить узами брака свою племянницу с убийцей — неразоблаченным убийцей! А пока еще оставалась возможность разоблачения, Пикар решил подождать, не рискуя своей репутацией, но, как выяснилось, рисковал своей жизнью.
— Отвечай, Джехан! — приказал шериф, мрачно улыбаясь. — Это Агилон вновь указал тебе путь вверх по служебной лестнице?
— Нынче утром он намекнул мне… — неохотно признался Джехан.
— Нынче утром! Еще до нашего отъезда! И ты ни словом не обмолвился ни мне, ни сержанту, покуда мы не уехали.
— Да, приятель, продвижение по службе в ближайшее время тебе никак не грозит. И считай себя счастливчиком, если тебе удастся избежать хорошей порки!
Джехан посчитал, что и впрямь легко отделался, и поспешил убраться подальше с глаз долой.
— А теперь нам будет лучше поехать в лес за покойником, — сказал шериф, возвращаясь к своим неотложным делам, — Ты отведешь нас, брат? Мы поедем верхами и возьмем с собой еще одну лошадь, на которой Пикар совершит свою последнюю поездку.
Шериф и полдюжины всадников отправились в путь. Кадфаэль не без удовольствия вновь ощутил под седлом не слабосильного мула, а прекрасного, статного жеребца. Аббат проводил их взглядом до ворот, затем с невозмутимым видом повернулся к взволнованной и изумленной братии.
