Исчезающая ведьма (ЛП) - Мейтленд Карен (книги хорошего качества .txt) 📗
— Всё верно, значит. Это моя Нони… Аннора. — Он указал на жену, на случай если пристав всё ещё сомневается, кто она такая.
Пристав кивнул.
— Гюнтер с женой Аннорой… Хорошо… хорошо, — добавил он задумчиво. — Но вот в чём незадача, здесь больше не живёт никого из твоей родни… Это неправда, так? Сам посуди, я прямо сейчас насчитал двух твоих родственников, если, конечно, они не речные духи. — Он обернулся к двум стражникам. — Вы их тоже видите, или я и в самом деле перебрал той лошадиной мочи, что хозяйка Линкольнской таверны имеет наглость называть вином?
Те двое осклабились.
— Хочешь я ущипну одного, чтобы проверить, настоящие ли они? — спросил один.
— Только пальцем тронь моих сыновей. — Нони шагнула вперёд, сжимая в руках тарелки, словно хотела использовать их как оружие. — Ясно же, как белый день, они всего лишь дети. Бейлиф сказал, что мы должны назвать их имена, когда им исполнится пятнадцать, правильно, Гюнтер? Ханкину без двух месяцев тринадцать. Даже слепой в тумане скажет, что он ещё дитя. Да у него даже голос ещё не сломался.
Ханкин яростно воззрился матери в спину, и на миг Гюнтер испугался, что сын возразит, что он тоже мужчина, но у того хватило ума проглотить обиду и помалкивать.
— Но нам известно, у тебя есть ещё ребёнок. Девочка?
В глазах Нони промелькнула тревога, а Гюнтер ощутил, как свело желудок.
— Рози… ей едва исполнилось четырнадцать. Гюнтер старался говорить спокойно, будто перечислял тюки, входящие в состав груза. — У меня больше никого нет. Спросите любого.
Пристав слабо улыбнулся.
— Ей четырнадцать? Нам сказали другое.
— Кто? Кто так сказал? Они ошибаются. Спросите нашего священника, он её крестил. Он должен был оставить запись, потому как мы уплатили ему пошлину. Он же должен записать это куда-то в свои книги. Должен указать год, так?
Гюнтер внезапно осознал, что не уверен в том, что записал священник. Спроси его об этом вчера, и он поклялся бы, что каждая царапина и значок на пергаменте должны быть правдой. А теперь он уже не знал, так ли это.
— Если ты думаешь, что я буду тратить время на записи о крещении каждого паршивца в этой деревне и во множестве других, которые мне предстоит посетить, то ты болван. Кроме того, её точный возраст не имеет значения. Бейлиф должен был сказать тебе, что любому человеку старше пятнадцати следует платить налог, а также тому, кто состоит в браке, независимо от возраста. Если твоя дочь замужем, то по закону она больше не ребёнок и должна заплатить налог, сколько бы лет ей ни было.
— Но наша Рози не замужем. — На лице Нони отразилось явное облегчение.
Гюнтер чертыхнулся про себя. Каждый мускул на его теле превратился в камень. Он должен был предостеречь Нони. Но он сам едва верил слухам и не хотел пугать жену или стращать Рози.
Пристав фыркнул.
— Мне известно, что большинство простолюдинов никогда не утруждают себя заключением брака перед лицом священника. Они просто-напросто обручаются {30}, а порой даже и этого не делают. Мужчина просто живёт с девушкой, как лис с лисой. Она вынашивает его детёнышей и называет себя его женой. Разве не так?
— Но нашу Рози не брал ни один мужчина, — горячо сказала Нони. — Я бы никогда такого не позволила. Она живёт здесь, вместе с нами.
— И почём мне знать, а может, её дружок в море или в дороге? Твоя дочь ещё девственница?
Нони выступила вперёд, глаза горели от негодования.
— А как же иначе? Я никогда не позволяла мужчине прикасаться к ней и не позволю. Она пока всего лишь дитя.
— Разве мать может сказать иначе о своей дочери? Каждая заявляет, что её дочь невинна как монахиня, но среди монашек немало таких, которые способны поучить городских шлюх некоторым хитростям насчёт мужчин. У девочек всегда есть возможность ускользнуть и порезвиться за спиной матерей. Я хочу расспросить её. Где она?
Гюнтер увидел, как Нони мельком глянула на низкую дверцу в стене, и молился, чтобы люди короля этого не заметили.
— Моя дочь ушла навестить больную родственницу, — поспешно ответила она.
В отличие от большинства людей в этом мире, Гюнтер так и не научился врать. Ещё когда он был мал, мать всегда знала, если он пытался что-то скрыть, и Гюнтер, всерьёз веря, что мать словно всевидящее око Божье, всегда выдавал себя, прежде чем успевал раскрыть рот. Если женщина учит сына быть честным, она готовит ему незавидную судьбу.
Пристав ухмыльнулся, глядя на стражников.
— Тут прямо какие-то чудеса творятся. То здесь живут женщины, а потом — раз… — Он щёлкнул пальцами. — И они растворяются в тумане. Бога ради, поведай же мне, когда это твоя дочь отправилась к этой несчастной родственнице?
Гюнтер оказался проворнее.
— Она ушла сегодня утром. — Он побоялся сказать, что дочь ушла ещё раньше, на случай, если кто-то из ближайших соседей или знакомых видел её вчера возле дома.
Пристав удивленно поднял брови и обернулся к стражникам.
— Знаете, оказывается, эти лодочники не умеют считать. Осмелюсь предположить, он даже пропажу ноги не заметил, потому что не знал, сколько их было изначально. — Он указал на тарелки, которые Нони всё ещё сжимала в руках. — Пять тарелок, но невероятно, что из них ели лишь четверо. Как вы это объясните?
— У нас гостил сосед, — сказал покрасневший Гюнтер, понимая, что ляпнул глупость.
Пристав рассмеялся. А затем без предупреждения отпихнул Нони в сторону и схватил Коля, поднял перепуганного ребёнка с кровати и, держа его в воздухе, так что у того болтались ноги, приблизил лицо к детскому личику.
— Скажи-ка, паршивец, была ли здесь твоя сестра Рози?
— Мама! — отчаянно извивался Коль.
Нони выпустила тарелки из рук и попыталась добраться до сына, но один из стражников был начеку. Опытный вояка знал, что женщины гораздо опаснее мужчин, они превращаются в бесноватых адских кошек, когда их котятам грозит опасность. Он быстро сдвинулся с места и схватил Нони за руки, прежде чем та успела дотянуться до мальчика.
Пристав грубо встряхнул ребёнка.
— Говори правду, засранец, а не то я суну твою задницу в огонь.
Коль закричал, когда пристав угрожающе шагнул к очагу. Гюнтер бросился вперёд, схватил сына, вырвал его из рук мучителя и поставил мальчика на пол, закрыв его спиной. Он заметил, как Ханкин подскочил к младшему брату.
Но стоило Гюнтеру обернуться, как он ощутил на шее остриё клинка второго стражника. Гюнтер не был обучен драться, но понял, что даже не будь он калекой, солдат перережет ему глотку задолго до того, как он дотянется до палки. Второй солдат по-прежнему удерживал Нони, ужас читался в её широко открытых глазах.
Несмотря на уязвлённую гордость, ему придётся подчиниться этим паршивым ублюдкам, он понимал, что иначе не убережёт семью. Когда доходило до самозащиты или защиты кого-то от речных жителей типа Мартина, Гюнтер без колебания бросался в драку, но в этот раз преимущество было целиком на стороне людей короля. Ни один простой человек не мог бы с ними справиться, если конечно, он любил кого-то в этом мире и боялся потерять.
Он поднял руки.
— Тебе нет нужды говорить с Рози. Запиши её, если нужно. Я заплачу за неё налог.
Пристав дал знак солдату, и тот опустил клинок.
— Послушай, лодочник, ты только что утверждал, что не в состоянии заплатить налог за себя и жену. Где ты собираешься найти ещё двенадцать пенни к апрелю?
— Раздобуду как-нибудь, — отчаянно произнёс Гюнтер. — Но как мы это сделаем, не твоё дело, до тех пор, пока король и парламент получают свои деньги. А теперь забирай своих псов и проваливай из моего дома. Ты добился того, зачем пришёл.
— Ну, я бы так не утверждал. — Пристав скатал пергамент и бережно спрятал его в своей суме. — Я предпочитаю расспрашивать девушек лично. Так вечер становится более увлекательным.
Он подошёл с двери и распахнул её, поток влажного и холодного воздуха ворвался внутрь, из-за чего дым из очага заполнил всю комнату.
