Страсти по мощам - Питерс Эллис (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
— Она здесь, мы нашли ее. Тут надо поосторожней, доверьте это мне.
Все взоры обратились к могиле. Приор Роберт аж затрепетал, едва сдерживая желание спрыгнуть в могилу и откапывать кости, рискуя перепачкать свои белоснежные руки. Сияющий брат Колумбанус возвышался на краю могилы, и его ликующий взор был обращен отнюдь не в глубину, где покоились хрупкие кости святой, а к небесам, откуда обращалась к нему ее душа. И вне всякого сомнения, от него исходило сияние причастности к ее величию, подавлявшее и приора, и остальных братьев в глазах тех, кто наблюдал за этим зрелищем. Брат Колумбанус желал, чтобы его запомнили в этот час, и он своего добился.
Кадфаэль преклонил колени. Может быть, это тоже было своего рода знамение — то, что в этот миг только он стоял на коленях. Он понял, что находится в ногах скелета. Святая пролежала в могиле несколько столетий, но земля хорошо сберегла ее — скелет был цел, или почти цел. Кадфаэль не хотел тревожить ее вообще, и теперь решил, что потревожит настолько мало, насколько удастся. Он осторожно сгребал землю ладонями, пробуя тут и там кончиками пальцев, чтобы расчистить скелет во всю длину, не повредив его. Должно быть, при жизни она была чуть выше среднего роста, стройная и гибкая, как ива. Кадфаэль осторожно разгреб землю вокруг скелета. Обнажился череп, и монах бережно расчистил глазницы, дивясь ее тонким скулам и высокому лбу. Она и после смерти осталась прекрасной. Склонившись, Кадфаэль с грустью смотрел на ее останки.
— Спустите-ка мне сюда льняную простыню, — скомандовал он наконец, — и какие-нибудь веревки, чтобы ее можно было осторожно поднять. Я не хочу вынимать кости по отдельности, надо достать ее из могилы целой, такой же, какой ее сюда положили.
Ему протянули простыню, и Кадфаэль, расстелив ее рядом с хрупким скелетом, заботливо и бережно очистил кости от земли, и не спеша, дюйм за дюймом, сдвинул их на льняной саван. Найденную ранее кисть руки он аккуратно положил на место. Затем он подсунул под простыню длинные льняные бинты, и с их помощью останки осторожно вытащили на свет Божий и положили на траву рядом с могилой.
— Надо смыть с нее землю, — сказал приор, с благоговейным трепетом глядя на трофей, стоивший ему стольких трудов, — а потом запеленать снова.
— Кости высохли, они хрупкие и непрочные, — нетерпеливо возразил Кадфаэль. — Мы забрали ее из валлийской земли, но если не побережемся, она может рассыпаться в прах и вновь смешаться с этой землей. И если мы будем долго держать ее на открытом воздухе и на солнце, кости, того и гляди, раскрошатся в пыль. Куда разумнее, отец приор, спеленать ее как следует, уложить в раку, закрыть как можно плотнее и опечатать, чтобы воздух не проникал. И чем скорее это будет сделано — тем лучше.
Хотя приор терпеть не мог, когда ему указывали, что делать, он все же прислушался к голосу здравого смысла. Вдохновенно распевая псалмы, монахи поспешно вынесли из часовни великолепный ковчег, заново перепеленали тонкие кости и положили их в раку. Мастера, делавшие раку, понимали, как важно, чтобы воздух не попадал внутрь, и поэтому позаботились, чтобы крышка подходила плотно, без малейших зазоров, а все пазы изнутри проложили свинцом.
Прежде чем отнести святые мощи в часовню, чтобы отслужить над ними благодарственную мессу, монахи закрыли крышку, проверили запоры, а по окончании молебна приор для надежности опечатал раку личной печатью. Теперь покоившейся в ковчеге святой предстоял долгий путь в чужую землю, которая возжелала обрести ее покровительство. Все валлийцы, которые смогли попасть в часовню или протолкнуться к дверям, чтобы хоть краешком глаза взглянуть на церемонию, хранили гробовое молчание. В их глазах ничего нельзя было прочесть, однако то внимание, с которым они следили за каждым движением чужаков, позволяло догадываться, что происходящее гвитеринцев вовсе не радует, хотя никто не осмеливался заявить об этом вслух.
— Сейчас, когда мы выполнили этот священный долг, — объявил отец Хью, чувствовавший одновременно и облегчение, и печаль, — настало время исполнить иной, возложенный на нас самою святой Уинифред. Мы должны с честью погрести Ризиарта, получившего отпущение всех грехов, в могиле, которую святая оставила ему в наследство. И пусть всяк внемлющий поразится тому, сколь велика милость, оказанная этому достойному мужу.
В этих словах священник постарался, насколько хватило решимости, воздать должное Ризиарту и тем заслужил молчаливое одобрение своих прихожан.
Отпевание было недолгим, и как только оно закончилось, шестеро самых старых и Доверенных слуг из дома Ризиарта подняли носилки, сплетенные из ветвей с уже Увядающими листьями, и поднесли их к краю могилы. Те самые полоски ткани, помощи которых поднимали святую Уинифред, приготовили для того, чтобы опустить Ризиарта на ее место.
Сионед, стоявшая рядом со своим дядюшкой, обвела взглядом круг друзей и соседей и сняла с цепочки висевший на шее серебряный крест. Она намеренно встала так, чтобы Кэдваллон с Передаром оказались поблизости, по правую руку от нее, и казалось вполне естественным, что она повернулась к ним. Передар все время избегал ее взгляда и поглядывал в ее сторону только тогда, когда был уверен, что она этого не заметит. Однако девушка обернулась неожиданно и застала его врасплох.
— Передар, — обратилась Сионед к юноше, — я хочу сделать последний подарок моему отцу, и прошу, чтобы передал его ты — ведь ты был для него как сын. Возьми этот крест и возложи ему на грудь — туда, где ее пробила стрела убийцы. Пусть он упокоится вместе с этим крестом. Сегодня я прощаюсь с отцом навсегда — попрощайся же с ним и ты.
Ужас сковал Передара, он как будто онемел и беспомощно переводил взгляд со спокойного, требовательного лица девушки на маленький крестик, который она протянула ему на ладони. Протянула на глазах у людей, знавших его и хорошо ему знакомых. Девушка говорила отчетливо — так, чтобы слова ее услышал каждый. Все взоры обратились к Передару, и ни от кого не укрылось, как кровь медленно отхлынула от его лица, а в глазах застыл панический страх, хотя никто не понимал, в чем дело.
Передар как будто попал в западню: он не мог отказать Сионед в ее просьбе — и не мог выполнить ее, не прикоснувшись к покойнику в том самом месте, куда был нанесен смертельный удар.
Юноша неохотно протянул руку и принял крест. Допустить, чтобы девушка ждала напрасно, было свыше его сил. Но смотрел он не на крест — его отчаянный взгляд был устремлен на Сионед. Поначалу девушка спокойно выжидала, но, видя его замешательство, заподозрила худшее. Теперь она считала, что знает все, и страшнее этого ничего не могла себе представить. Однако ловушка, которую она расставила для Передара, захлопнулась, и освободить его было не в ее власти. Люди уже начали удивляться, почему он медлит, и недоуменно перешептывались у него за спиной.
Усилием воли Передар попытался собрать все свое мужество, но его хватило лишь на миг. Он сделал несколько нерешительных шагов по направлению к носилкам и могиле, но запнулся, будто заартачившийся конь, и замер. Теперь толпа обступала его со всех сторон, и он не мог двинуться ни назад, ни вперед. Кадфаэль увидел, как на лбу Передара выступили крупные капли пота.
— Ну давай, сынок, — подбодрил юношу отец Хью, которому до сих пор и в голову не пришло, что здесь творится что-то неладное, — грешно заставлять покойника ждать. Сионед правду сказала, да я и сам знаю, что ты был ему как родной сын и скорбишь вместе с ней — как и все мы.
Передар вздрогнул, когда священник назвал имя Сионед. Он пробормотал: «отец…» и снова попытался двинуться вперед, но не смог сойти с места. Ноги не слушались его, он не мог заставить себя ни на шаг приблизиться к завернутому в саван телу, лежавшему у края разверстой могилы. Наконец, не выдержав тяжести устремленных на него глаз, юноша упал на колени. Одной рукой он закрыл лицо, в другой судорожно сжимал крест.
— Нет! — прохрипел Передар, не отнимая ладони от лица. — Он не может обвинить меня! Я не убивал его! Когда я сделал это, Ризиарт был уже мертв!
