Нефритовые четки - Акунин Борис (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
Полицейский затоптал горящую еловую ветку, и оба шарахнулись в стороны. Их поглотили темнота и снегопад.
Ответа изнутри не было, и Фандорин снова закричал, но уже не с мольбой, а с угрозой, да еще истеричности в голос подпустил:
– Пусти! Что ж, вы спасетесь, а я пропадай? Грех, матушка! Я тебя из огня вытащил, а ты меня в геенне бросаешь! Открывай! Все одно не отступлюсь!
Из-за двери донесся шорох.
Он приготовился.
Схватить ее, выдернуть наружу – это главное. Евпатьев и Одинцов как-нибудь с ней справятся. Самому же быстрее, пока дети, не поняли в чем дело, добраться до подпиленного столба, если он тут есть.
Щелкнул засов. Заскрипела дверь.
Эраст Петрович занес правую руку, в левой держал фонарь, и уж начал потихоньку подкачивать пружину. Как найти столб, если внутри темно?
Дверь отворилась.
Руки пришлось опустить – обе. Правую, потому что открыла не Кирилла, а Полкашка. Левую, потому что фонарик был ни к чему – внутри горели свечи. Много.
– Пожалуйте, – поклонилась гостю нищенка. Хотя нет, она больше не выглядела оборвашкой. Косы расчесаны, украшены бумажными розочками. Нарядное вышитое платье. На шее бусы. Худенькое личико сияет торжественным экстазом.
Пригнувшись, он вошел в тесный, пахнущий землей проход.
Сзади скрежетнул засов.
– Сюда, сюда, пожалуй, – позвал Кириллин голос.
За коротким проходом располагалась круглая пещера – такая же низкая, но довольно широкая. В темноте определить было непросто, но, пожалуй, диаметром футов в двадцать.
Посередине, как и опасался Фандорин, торчал деревянный столб. В центре он был очень сильно подточен – не толще карандаша. Непонятно, как могла такая хилая опора удерживать обшитый досками и подкрепленный косыми поперечинами потолок. Эту конструкцию явно соорудил мастер своего дела.
Мина была обустроена куда основательней, чем та, которую Эраст Петрович видел в Богомилове. Видно, ее заранее вырыли для спасения «беленьких».
Свечи не воткнуты в землю, а расставлены по полочкам, в подсвечниках. В углу киот с лампадкой. Повсюду гирлянды из бумажных цветов.
Но Фандорин пока еще не успел толком разглядеть всю эту красоту. Он внимательно изучил роковой столб, и лишь потом перевел взгляд на Кириллу и детей.
Они и вправду были «беленькие»: девочки в белых платочках, мальчики в белых рубашках. Со всех сторон к Фандорину были обращены маленькие лица, множество мерцающих глаз – будто еще несколько десятков свечей.
Полкашка потрудилась на славу. На земляном полу, тесно прижавшись друг к другу, сидели двадцать восемь мальчиков и девочек. Некоторые совсем малыши – их, наверное, привезли на санках старшие братья или сестры. Чтоб спасти от Антихриста…
Оглядев детей и пересчитав их (с Полкашкой, стало быть, выходило двадцать девять), Эраст Петрович, наконец, сосредоточился на главном персонаже.
Она без повязки! Вот первое, что его поразило.
Кирилла была в своей обычной рясе. Не нарядилась, не разукрасилась, но черную тряпку с глаз сняла.
Какой у нее был взгляд! Прямой, властный, переливающийся расплавленной сталью.
– Нашел? – ласково сказала Кирилла. – Умный, я сразу поняла. Это тебе сердце подсказало. Повезло тебе, спасешься. Сядь вон туда, в угол. Сядь.
Ее голос и взгляд явно обладали гипнотической силой – у Эраста Петровича слегка закружилась голова, мышцы обмякли, и неудержимо захотелось сесть, сесть именно туда, куда показывала сказительница.
На миг сомкнув веки, он стряхнул вялость.
Сесть в угол или нет?
– Дозволь с тобой рядом, м-матушка.
Только бы разрешила! Тогда задача облегчится.
Отрадное обстоятельство: Кирилла сидела не рядом со столбом, а чуть поодаль. Если оглушить ее внезапным ударом по шейному позвонку, подломить не успеет.
– Ну, садись напротив, – легко согласилась она. – С умным человеком и поговорить приятно. Ишь, вошел – воздуху напустил, на лишний час, коли не больше. Собаченька моя, – мягко попросила она Полкашку, – нут-ко еще свечек подбавь. Быстрей отмучаемся. А невмоготу станет, я облегчение дам.
Спасибо, не надо, подумал Эраст Петрович.
Сесть напротив – не лучший вариант. Тогда рукой до Кириллы не дотянуться. Если не будет иного выхода, придется застрелить. В кармане револьвер. С двух шагов в лоб попасть нетрудно… Нет, нельзя. Дети напугаются, начнется давка. Сшибут опору, свод рухнет…
А потом Фандорин заметил еще кое-что, и от плана с пальбой пришлось окончательно отказаться.
В подрагивающем свете блеснула какая-то нить. Она тянулась от запястья Кириллы к самому тонкому месту опоры.
Проволока, понял Эраст Петрович. Пророчице достаточно дернуть рукой – и «легкая» смерть тут как тут.
Дети подвинулись, и он сел по-японски прямо между ними. С обеих сторон и даже сзади к нему прильнули горячие тела. Чувствуя, как в горле встает ком, Фандорин обнял двух маленьких соседей, мальчика и девочку. Плечики у обоих были тонкие и хрупкие, а у девочки еще и дрожали.
– А я тебя прижнала, – прокартавила она. – Ты у наш в Мажилове был.
Фандорин тоже ее узнал – по конопушкам на носу, по щербатому рту, а особенно по варежкам. Они были ярко-красные, подвешенные на тесемке. Это она тогда сказала чужому дядьке: «Ну чаво вылупилша? Иди куды шел».
Заметив, что он смотрит на варежки, девочка, будто оправдываясь, сказала:
– Жябко тута. Руки штынут.
– Потерпи, ласточка моя, – улыбнулась ей Кирилла. – Скоро надышим. То-то жарко станет. Скажи, брат Ерастушка, ты как догадался, куда идти спасаться?
Чуть поколебавшись, он решил, что этой женщине лучше говорить правду.
– По «Видению старца Амвросия». В б-богомиловской мине нашел…
Она кивнула:
– Я и говорю, умный ты… Деды-то спаслись?
– С-спаслись. Поздно отрыли… Как почитал я г-грамотку, как понял, про что п-пророчество, у меня словно г-глаза открылись, – выстраивал версию Фандорин, но смотрел не в проницательные глаза Кириллы, а вниз, в землю. Ничего подозрительного – переживает человек, с трудом подбирает слова. Даже заикается больше обычного.
– Свезло тебе. Спасешься. – Сказительница тихонько рассмеялась. – А и мне от Господа напоследок потачка. Признаться ли? Как ты меня из огня вытащил, очень мне захотелось поглядеть, что ты за человек. Хоть краешком глаза. Думала, это Лукавый меня искушает… Красивый ты, ладный. С таким и к небу вознестись радостней.
Он слегка поклонился, как бы благодаря за комплимент. Что за фантасмагорическая ситуация! Вести любезную беседу, когда жизнь подвешена на нитке, а держит нитку в руке (причем в самом буквальном смысле) безумная фанатичка.
– Я так и не понял, зачем юродивый дом поджег, – сказал Эраст Петрович, чтобы спустить разговор с небес обратно на землю.
– Неужто не ясно? – удивилась она. – Это он хотел меня сбить. Лаврентий давно по деревням ходит, ложиться в мину отговаривает. Думает, он человек Божий, а сам у Антихриста на посылках! Но Лаврентию большой дар дан. Прозорлив юрод, разгадал меня. И вон какую каверзу удумал. Запалил дом с четырех сторон, дверь легонько подпер. Знал, что спросонья всяк только о себе думает. Выскочат на улицу, про меня забудут. В том у него и расчет был.
– Сжечь?
– Нет, хуже. Он думал, я, чтоб дверь сыскать, повязку сыму. А сняла бы, нарушила б зарок – все, конец мне. Какая из меня такой спасительница? Хотел Лаврушка во мне силу подрубить. Да Господь не попустил, тебя послал.
Фандорин на это лишь зубами скрипнул.
Конопатая девчушка привалилась к нему, уснула. Но сон был тяжелый, беспокойный. Начинала ощущаться нехватка воздуха. Многие из детей утирали пот.
Время уходило. Его оставалось совсем немного. Скоро у самых слабых и маленьких начнется удушье…
– Ты откуда? – спросила Кирилла, поправив плат на голове. От этого движения металлическая нить натянулась до предела, и у Эраста Петровича сжалось сердце. – Говоришь чисто, не по-северному.
