Утонувшие надежды - Уэстлейк Дональд Эдвин (читать книги без сокращений .txt) 📗
До сих пор Дортмундер даже не думал о такой возможности, но теперь дело предстало совсем в другом свете.
— Спасибо, успокоил, — сказал он.
— Не за что, — отозвался тот и принялся спускаться, держа ключ и молоток в одной руке, фонарь — в другой. Дортмундер неохотно последовал за ним. Том добавил, оглядываясь через плечо: — Так вот, насчет винных бутылок. Я скатал банкноты и рулончики и рассовал их по бутылкам. Всего набралось на три бутылки. И как-то ночью я пронес их сюда под юбкой.
— Под юбкой? Ты все еще играл роль сестры?
— И продолжал ее играть до тех пор, пока не оказался в Ногалезе, штат Нью-Мексико... А сейчас посмотрим, куда идти дальше.
Они уже спустились к подножию лестницы и очутились на крохотном пятачке, от которого во все четыре стороны вели пустые дверные проемы. Вокруг, куда ни кинь взгляд, безликие крошащиеся кирпичные стены и выщербленный бетонный пол. Том медленно поворачивался, посвечивая фонариком и припоминая забытую за долгие годы дорогу.
— Скажи, Эл, — заговорил он, — задумывался ли ты, смывая воду в унитазе в гостиничном номере, куда девается вся эта вода? Содержимое сотен туалетов, раковин, дерьмо сотен находящихся в здании людей, которые ходят по-маленькому и по-большому, чистят зубы и спускают в канализацию посторонние предметы, несмотря на то что их просят этого не делать? Ты когда-нибудь задумывался, куда утекает вода вместе со своим содержимым?
— Нет, — ответил Дортмундер.
— Мы пойдем туда. — Том вошел в самый широкий и грязный проход с низким потолком. Дортмундер двинулся следом. — В общем, вода спускается здесь, — продолжал Том. — Она протекает по все расширяющимся трубам, через решетки, на которых оседают крупные предметы, и наконец впадает в главную, самую большую трубу, проходящую под улицей и соединяющую отель с городской канализацией. И в месте этого впадения находятся самая последняя решетка и отстойник. Туда ведет особый люк — чтобы сантехник мог спуститься к месту соединения, если произойдет нечто чрезвычайное. Но обычно к этому люку даже не притрагиваются.
— Я бы держался от него подальше, — сказал Дортмундер.
— Ты можешь верить или не верить, Эл, — сказал Том, — но даже человек, ищущий четырнадцать тысяч долларов, обошел бы то место стороной. Стопроцентная гарантия.
— Уж не там ли ты спрятал свои винные бутылки?
— До сих пор чувствую запах, — произнес Том, покачивая головой.
Очередной дверной проем без двери вывел их в более обширное помещение. Фонарик Дортмундера вырвал из темноты несколько распластанных на полу скелетов мелких животных. Здесь был более сухой, но словно бы прогорклый воздух. Создавалось ощущение, будто нос уткнулся в гниющую древесину.
— Я тоже его чувствую, — сказал Дортмундер.
Том издал свой характерный смешок.
— С тех пор, как в этом городе в последний раз смывали воду из унитаза, прошло немало лет, — произнес он. — Теперь там нет той вони, что раньше. Там, впереди.
Впереди возвышалась очередная кирпичная стена. Осветив ее фонариком, Том обнаружил поблизости металлическую плиту размером три на два фута, углы которой были привинчены к бетонному полу болтами. Том опустился у одного из углов на колени и наклонился, чтобы сдуть с болта пыль и грязь.
— Сейчас придется малость пошуметь, — сказал он.
И принялся шуметь. Наложив ключ на головку болта, Том лупил по его металлической ручке молотком. Бам! Бам! Бам! А в паузах между ударами раздавалось эхо звука, отражавшегося от стен и разносящегося по замкнутому пространству.
После пяти минут этого адского концерта Том поднялся на ноги и вытер лоб.
— Смени меня, Эл, — сказал он.
И Дортмундеру пришлось начать самому издавать кошмарные звуки. Наконец под его руками болт стронулся с места и начал неохотно проворачиваться, добавляя в грохот скрипящие звуки.
Болт не желал сдаваться. Каждый крохотный поворот его головки давался лишь ударами молотка по ключу. Но в конце концов его толстое, ржавое и длинное тело вышло наружу и вместе с ключом, до сих пор цеплявшимся за его головку, упало на металлическую плиту, издав напоследок еще один жуткий звук.
— Отлично, Эл, — сказал Том. — Остались всего три штуки. Давай-ка я постучу.
Как потом подсчитал Дортмундер, они с Томом проработали около часа, прежде чем последний болт с трудом вышел из своего гнезда и повалился на плиту. Но и тогда проклятая плита не пожелала шевелиться, и Тому с Дортмундером пришлось нанести еще, казалось, миллионы ударов, обстукивая ее с боков. Наконец тяжелая и ржавая плита неохотно поддалась и чуть приподнялась с одной стороны.
О Господи! За сорок лет этот аромат ничуть не ослаб.
— А-ааа! — завопил Дортмундер и выпустил из рук плиту, которая опрокинулась и повалилась вверх ногами. Том с искренним интересом наблюдал, как Дортмундер проворно отскочил назад, зажимая пальцами нос, словно кто-то хватил его по лицу снятым с покойника саваном.
— Это еще не все, Эл, — невозмутимо заявил Том. — Бутылки там, внизу, привязаны проволокой" к ступенькам трапа. Видишь трап?
Однако Дортмундеру совсем не хотелось осматривать это место.
— Я верю тебе на слово, — сказал он, с трудом проталкивая слова сквозь горло и не испытывая ни малейшего желания вдохнуть. — Все в порядке. Я тебе верю.
Ткнув фонариком в открытую ими дыру, Том сказал:
— Это и есть ремонтный лаз. Смотри-ка! Там сейчас куда суше, чем раньше.
— Том, — произнес Дортмундер, по-прежнему закрываясь ладонями. — Мне очень жаль, но я больше не могу здесь находиться. — Он затравленно оглядел пол в поисках своего фонаря, пытаясь дышать, не втягивая в себя воздух. Фонарик лежал на полу, и его луч был направлен в сторону этого ужасного отверстия. Дортмундер шагнул к нему, чтобы поднять, и добавил: — Я подожду тебя наверху. Думаю, ты справишься сам.
— Ты пропустишь самое интересное, Эл, — сказал Том. — Ты не увидишь, как я буду извлекать набитые деньгами бутылки, пролежавшие там сорок лет.
— Если это и есть самое интересное, — ответил Дортмундер, трясущейся рукой направляя фонарик в сторону дверного проема в противоположном конце помещения, — то я хочу лишь одного: пропустить это зрелище. Увидимся наверху.
— Найдешь дорогу?
— Да.
Чувствуя, как к нему приходит наиболее полное, пронзительное понимание значения слов «по уши в дерьме», Дортмундер вышел из тесного помещения, направляясь в места, более подходящие для жизни человека. Его чувство направления изрядно пошатнулось, и теперь он с трудом разбирался, куда следует сворачивать. Однако уже то, что запах остался позади, наполняло его душу уверенностью в своем будущем. Впрочем, сейчас ему очень не хватало обвязанной вокруг пояса веревки, за другой конец которой тянул бы Тайни.
Очередной коридор и запах гниющего дерева и кирпичной пыли. Пройдя по коридору, Дортмундер вышел в дверной проем и оказался у лестницы, ведущей вверх. Казалось, лестница претерпела волшебное превращение. Ранее казавшаяся ржавой, хлипкой и побитой, она теперь представлялась Дортмундеру с позолоченными, усыпанными розовыми бутонами с покрытыми каплями росы лепестками — ступенями, ведущими в рай. Туда, где была нормальная атмосфера.
Дортмундер помнил про расположенные на верхней площадке лестницы кабинеты, внутренние помещения без окон. А ему сейчас было нужно окно, и потому он ринулся в холл, обогнул угол, и луч его фонаря выхватил из темноты согбенную фигуру старого оборванца с винтовкой в руках, ствол которой был направлен прямо в грудь Дортмундера.
— Ш-шш, — сказал оборванец.
Дортмундер кивнул. Когда человек, держащий тебя на мушке, говорит «ш-шш», полагается кивнуть, а говорить вслух не полагается.
— Направь свет в пол!
Дортмундер направил луч фонаря вниз.
— Обойди меня вокруг и выходи в холл!
Дортмундер подчинился. В конце концов он и сам хотел туда попасть.
К этому моменту уже спустились скоротечные южные сумерки, серебристо-зеленоватый свет которых проникал в каждую дверь и окно, придавая им нечто от их былого величия.
