Почем фунт лиха - Милевская Людмила Ивановна (прочитать книгу TXT) 📗
Я знала, что эта версия ненадежна и вряд ли долго просуществует, но надо же было хоть за что-то зацепиться моим уставшим от загадок мозгам.
Решив, что Алиса и Герман не молодожены и двух часов для выяснения отношений им вполне достаточно, я отправилась домой. По пути завернула в супермаркет купить что-нибудь в дорогу. Я застыла у прилавка с колбасами, изучая довольно разнообразный ассортимент, когда услышала за спиной:
— Вот так встреча!
Это Павел. Я забыла о нем совершенно. Мы не виделись с тех пор, как я променяла его на Артура.
— Как ты мог?! — с ходу набросилась я на него. — Как ты мог спать с Нелли да еще рассказывать ей про меня такие гадости?
— Какие гадости? — опешил Павел.
— Будто я влюбилась в Артура. Он рассмеялся.
— Я не видел Нелли сто лет и, если честно, готов не видеть еще столько же.
— И ты не приходил к ней после нашей последней ссоры в Питере?
— Не до того было.
— И не дарил Саньке самосвалик?
— К сожалению, не догадался.
— И не ночевал у Нелли?
— Я же не приходил к ней!
— И не спал с ней?
— Боже меня упаси!
— И не пил с ней шампанское?
— Нет, слава богу, нет!
— И не ел торт?
— Такого со мной быть не может, ты же знаешь лучше других, — напомнил Павел.
В самом деле, он же не ест тортов. Терпеть их не может. Ни тортов, ни пирожных. Но зачем бы Нелли стала врать? И откуда она узнала про Артура? Ох уж эти мужчины, вечно отпираются.
— Да, ты не ешь тортов, — сказала я, — но Нелли и не утверждала, что ты торт ел, она утверждала, что ты его принес. И здесь я ей верю.
— И очень напрасно. Она всегда настраивала тебя против меня, — с жаром принялся убеждать меня Павел. — А меня против тебя. Она всегда ждала подходящего момента, чтобы нас разлучить. Она только об этом и мечтает. Неужели ты не видишь, как сильно она завидует тебе? Да она просто ненавидит тебя. Не знаю, что придумала она на этот раз, но знаю — все для того, чтобы нас поссорить. Я не поверила.
— Мы и так были в ссоре, — сказала я. — Зачем Нелли напрасно стараться? Ты врешь, врешь цинично. Никто не принес на алтарь дружбы столько жертв, сколько принесла Нелли. Она на все пойдет ради подруги, она даже хоронила меня. Это ты мечтаешь нас поссорить. Не выйдет. Не хочу тебя больше видеть.
С гордо поднятой головой я прошествовала к кондитерскому отделу. Павел проводил меня удивленным взглядом, но преследовать не стал.
— Как хочешь, — невесело бросил он вслед. Слезы застилали мне глаза. Я машинально купила каких-то рулетов и вышла из супермаркета. И побрела домой, туда, где мирились Алиса и Герман.
«Почему, ну почему? — думала я. — Одних любят так, что готовы прощать все без разбору, готовы нестись сломя голову с другого конца света, а вот так, как я, даже ленятся остановить, находясь в двух шагах. Ведь скажи Павел, что любит, что жить без меня не может, неизвестно, как я повела бы себя. Но он бросил коротко „как хочешь“, даже не поинтересовавшись, как я хочу».
Покопавшись у себя внутри, я выяснила, что и сама не знаю, как хочу, но боль и обида на всех: на Павла, на Артура, даже почему-то на едва знакомого Евгения — противная боль не становилась меньше.
— Почему ты всегда прощаешь свою Алиску, а мне никто ничего прощать не хочет? — с порога спросила я довольного Германа.
Он, тиская вышеупомянутую Алиску, сладко промурлыкал, словно кот:
— Потому что люблю ее.
— Почему примчался за ней с другого конца света?
— Ты имеешь в виду Питер?
— Я имею в виду: почему ты приехал?
— Потому что люблю ее.
— Но мне тоже клянутся в любви, — не унималась я. — А результат плачевный. Стоит мне что-нибудь сделать не так, как и я, и моя любовь уже не нужны. Забирают свою любовь и отчаливают. Я не знаю никого такого, кто из-за меня не спал бы всю ночь, гоня машину из Питера в Москву. За последние месяцы я любила как минимум двух мужчин, но ни один из них не оказался способным на такие подвиги ради меня, как ты ради своей Алиски. Почему?
— Я без нее не могу жить, — признался Герман.
— Я тоже такого хочу. Алиса воспротивилась:
— Зачем тебе мой муж?
— На кой черт он мне сдался, — испуганно замахала я руками. — Я этого хочу не с Германом, а с кем-нибудь поприличней. С кем-то вроде Дмитрия. Как мне этого добиться? Люди добрые, подскажите.
Герман с улыбкой покачал головой.
— Даже не знаю, чем тебе помочь, — сказал он.
— Уж помоги чем-нибудь.
— А ты не пробовала любить одного и того же мужчину хотя бы год? Я задумалась.
— Год — это много. Вряд ли у меня получится. Герман развел руками.
— Тогда абзац. Ты обречена на одиночество. Кому нужна такая, как ты?
Я воздела руки к потолку.
— И это говорит мне муж моей лучшей подруги! Господи, зачем тогда нужны враги? Герман пожал плечами.
— Что с ней? Почему она так бесится? — равнодушно поинтересовался он у Алиски.
— Вчера она, вся в черном, ездила очаровывать любовника своей покойной сестры, а любовник остался безразличен к ее прелестям. Ему нравятся дурнушки типа Клавдии, — предательски пояснила Алиска.
Да что же это такое?
— Нелюбимая женщина хуже белой вороны, — скорбно констатировала я. — Хуже бездомной собаки женщина, лишенная своего мужчины. Ее норовит пнуть каждый, потому что это легко. Клянусь, я буду счастлива назло вам всем. Клянусь!
Глава 25
В Петербурге я, презрев ненависть тетушки, остановилась у Волошиновых. Квартиру на Васильевым я сдала на три года, дачу в Сестрорецке — на все лето, Алиска до смерти надоела еще в Москве, а Киря ее Ольги опротивел мне еще в молодости. Так где же останавливаться? Не в гостинице же при живом-то и единственном дядюшке.
Кстати, я вовсе не была уверена, что моему дядюшке суждено долго оставаться живым. Впрочем, как и тетушке. Маруся в таких случаях говорит:
«Я прямо вся предчувствовала это».
Нина Аркадьевна глубоко спрятала свое горе. О том, что она в течение месяца похоронила двух своих детей, говорила лишь белая прядь в ее темно-русых волосах. За эту прядь я все ей простила. Я стала ее тенью, встречала с работы и кормила яблочными пирогами, растирала ее артритное плечо и выслушивала нудные сентенции.
И Нина Аркадьевна сдалась. Она потеплела и оттаяла. Правда, легче мне жить не стало. Она по-прежнему учила меня с утра до вечера, передавая свой такой жизненный и такой бесполезный опыт. Процесс воспитания стал целью ее жизни. Делала она это, не выбирая выражений и не щадя моего самолюбия, прямолинейно и самодовольно, но я терпела. Кроме меня, тетушке воспитывать теперь некого.
Я осталась у нее единственная. Был, правда, и более подходящий экземпляр — племянник Антон, но он оказался совершенно непригоден для воспитания. Во-первых, он никогда не бывал трезв. А во-вторых, жить ему осталось совсем немного. Цирроз печени — результат усердного поклонения Бахусу.
Нина Аркадьевна часто ездила в Лисий Нос. Я два раза ездила с ней. Она убеждала Антона лечь в больницу, но он наотрез отказался умирать больным.
— Буду умирать веселым, — заявил он, поглаживая бутылку с портвейном.
— Значит, пьяным, — заплакала она, обращаясь ко мне. — Соня, хоть ты ему скажи.
— Антон, поехали в Питер. Там спиртное дешевле, — сказала я.
— Там люди хуже, — ответил он. Нина Аркадьевна всплеснула руками.
— Зачем тебе люди? Ты все равно сидишь здесь один как сыч.
— Люди мне не нужны, — отрезал Антон, делая два глотка прямо из горлышка бутылки. — Мне нужна компания.
— Ему нельзя пить, — шепнула мне Нина Аркадьевна.
— Ему нельзя бросать пить, — шепнула я ей в ответ. — Он умрет в страшных мучениях.
Она заплакала, и мы ушли. Пока Нина Аркадьевна проверяла почтовый ящик Антона (по всем квитанциям уже давно платила она), я остановилась поболтать с соседкой. Надо сказать, что соседка Антона возненавидела Нелли сразу же, с первых дней их знакомства. Естественно, именно поэтому разговор зашел о моей любимой подруге.
