Закон постоянного невезения [Невезуха] - Хмелевская Иоанна (книги хорошего качества TXT) 📗

— И что? — с нетерпением спросил Бежан, так как Гурский замолчал, переводя дух.

— Он вышел, отъехал чуть-чуть на этом «мерседесе», сразу же за углом поставил его в кусты, так, чтобы его не видно было. Вернулся домой, но не открыто, а крадучись. Сторонкой, тихонечко вывел из этой пристройки мотоцикл, дотолкал его туда же за угол, и только там завёл мотор. Я поехал за ним, на Сасанки, там дачные участки, он закатил туда свой мотоцикл, опять толкая, без шума, у него был ключ от боковой калитки, спрятал «хонду» в каком-то старом сарае, от которого у него тоже был ключ. От висячего замка. Номер участка я на всякий случай записал. Автобусом он доехал до Волоской, поймал такси и — снова в тот Лес Кабацкий. Вылез перед каким-то соседним домом, такси отъехало, он пешочком дошёл до «мерседеса», сел в него и вернулся в мастерскую Все это заняло часа два. А я вернулся в Лес Кабацкий…

— Зачем?

— Не знаю. Может, чтобы проверить, действительно ли он там живёт, возможно, он к девице только в гости ходит.

— Ты с ума сошёл.

— Это точно, — убеждённо подтвердил Гурский. — Но меня разозлило, что я вначале так купился на хорошее впечатление. Я бы даже совершил глупость и перелез через забор, в окошки позаглядывал, за вора бы сошёл, но, слава богу, встретил почтальона.

Я ему заморочил голову…

— Как это? — заинтересовался Бежан.

Гурский тяжело вздохнул.

— Вроде как я запал на ту красотку, что здесь живёт. Крыша у меня от неё едет, кто она и есть ли у неё муж или ещё кто-то? Он мне поверил. Корреспонденция приходит на две фамилии, поменьше — для Мариуша Ченгалы, побольше — для Барбары Буковской.

Она разводит кактусы, есть у неё что-то вроде цветочного магазина, кактусы эти цветут, он их разок видел, она сама ему показала. А мужик копается в каких-то слесарных железках. Вот и все, что я узнал.

В этот момент, как по заказу, им доставили переписанные с магнитофонной ленты показания Анастасии Рыксы. Ярко-оранжевым маркёром Бежан начал подчёркивать все названные ею фамилии и быстро попал на Каю Пруш. Он предположил, что это — Кая Пешт. Анастасия, которую смерть подруги скорее взбесила, чем расстроила, сообщила, что эту Каю Доминик давным-давно вытащил из какого-то преступного болота и даже помогал пристроить куда-нибудь её сестру, что наполняло Михалину недоверием и опасениями. У них на двоих имелось то ли огородное, то ли цветочное хозяйство, или какой-то садовый участок, или ещё что-то в этом роде, однако эта дура, в смысле Кая, снова во что-то вляпалась — вечно создавала проблемы. А вот сестра — та нет.

Как-то иначе её звали, вроде Бася, «пани Бася» — так к ней обращался Доминик, когда она один раз была у него в Лесной Тишине, чтобы извиниться за сестру и поблагодарить за хлопоты. Михалина разозлилась из-за её визита — та как раз на неё попала — и потом призналась Анастасии, что у неё аж сердце закололо, потому как блондинка эта — ну прямо как роза, она даже испугалась, что Доминик начнёт за ней ухлёстывать. Но почему-то нет, не стал. Каи-то она не боялась, та для Доминика была просто барахло и тряпка половая. Случалось даже, что она плакалась Михалине в передник, делясь своими переживаниями.

Всю информацию пришлось собирать в кучу из разных фраз, так как Анастасия не слишком придерживалась темы, отвлекаясь на свои эмоции, которых появлялось все больше по мере убывания жидкости в бутылке. Время от времени она заверяла сержанта, что если бы Михалина была жива, никто бы из неё даже клещами ни одного словечка не вытянул, но раз уж какой-то подлец убил её подругу, так вот ему!

Она все скажет, и, может, тогда его найдут.

Красноречивые словесные описания страшно разговорчивой Анастасии удивительно совпадали с новейшими открытиями Гурского, отчего поручик начал лелеять все возрастающие надежды. Однако надежды эти быстро увяли, так как оказалось, что информацию о владельце садового участка номер сто сорок девять ни в одном кооперативе ни одного района по телефону не дают. Получалось, что это — наиболее строго охраняемая тайна на свете, которую он вознамерился раздобыть слишком уж легко и просто.

— Оперативника! — в отчаянии взвыл он. — Дадут нам хоть кого-то или одного только Ирека Забуя?

— На один день. Для выяснения деталей, — был лаконичный ответ.

— У нас есть детали!

— И ещё у нас есть деликатное напоминание сверху, чтобы мы не слишком-то усердствовали. Думаю, что они скоро передерутся из-за макулатуры Доминика.

— Холерная жизнь!

— А ты ещё не привык? Во всяком случае, все, что мы накопаем, — все наше. Разве что вы оба с Забуем посидите малость в зарослях…

Совещание прервал телефонный звонок Изы Брант, которая сообщила тоже довольно туманно о преступных ошибках некоего Бешеного, уточнив, однако, по крайней мере, объект его деятельности. В конце тоннеля появился свет, а Роберт Гурский расцвёл румянцем, поскольку все о Карчохе, носящем столь многозначительную кличку, было у них на счастье скопировано.

— Ну вот, есть что проверять и о чем помыслить, — высказался Бежан. — Теперь давай все соберём в кучу и наведём какой-никакой порядок…

30

Лукаш Дарко как джентльмен пропустил меня вперёд, дорожная полиция нас не останавливала, и где-то к вечеру я уже разместила всю компанию в гостинице. После чего тут же, единодушно подгоняемая всеми, повезла экскурсию во Владиславов.

И здесь опять во всей своей красе проявилось моё невезение по отношению к семейству.

Море — это море, и в пашей стране оно создаёт климат с особыми свойствами. В Варшаве погода была прекрасной — солнце и жара, а подъезжая к Владиславову, я была вынуждена включить печку.

Я остановилась перед домом Элеоноры, Лукаш — позади меня, бампер в бампер, пассажиры начали одновременно вылезать, и немедленно дикий порыв ветра сорвал шляпу с головы тётки Ольги.

Она носила эту шляпу с широкими полями от солнца, утверждая, что загар ей вреден. Правда, в данный момент в наличие солнца трудно было бы поверить, чёрные тучи хлестали холодным дождём, но она на всякий случай от самой Варшавы ехала в шляпе, не сняла её и в Гданьске, по всей видимости, не обратив внимания на атмосферные перемены.

И, естественно, эта дрянь, словно большая птица, моментально улетела за два участка от Элеоноры.

Тётка страшно закричала, поэтому я бросилась в погоню. За мной — Лукаш, как один из тех нормальных мужиков, который всегда поддержит женщину в беде, а за ним, вот уж действительно неведомо зачем, — дядя Игнатий, дядя Филипп, тётка Иза и держащаяся за разлохмаченную голову тётка Ольга. Именно в таком порядке.

Разумеется, я была первой, однако прежде чем я нашла калитку и начала продираться сквозь кусты, которые остановили эту летучую стерву, успели прибежать и все остальные, а из дома выскочил какой-то тип. Услышав хлопанье двери, я оглянулась. И на мгновенье застыла, а вежливые слова извинения замерли у меня на губах.

— Сссстоять, курва! — рявкнул он страшным голосом с каким-то диким шипением, вполне достойным тётки Изы.

Видимо, память моя в этот момент не была ничем отягощена, так как сработала она прямо-таки взрывным порядком. Эта морда, сжатая поперёк выражением собачьего бешенства!.. Ну, конечно, это же Бешеный Доминика…

Однако вежливые извинения, по-видимому, уже набрали необходимую инерцию, так что я не смогла их остановить.

— Извините, пожалуйста, — начала я, — но у меня здесь шляпа…

Он ничего не слушал.

— Вон!!! Катись отсюда!!! Плевать мне на твой шантаж, сучий наследник!!! Беги, доноси на меня!!!

— Не собираюсь! — вырвалось у меня весьма решительно.

Бешеный продолжал орать, категорически отвергая знакомство и какие-либо контакты со мной.

С двух сторон здания появились из зарослей два типа, на первый взгляд гораздо сильней отягощённые мышцами, чем мозгами. Чтоб мне сдохнуть, быки!..

— Приветствую, пан Карчох, — заговорил вдруг за моей спиной Лукаш Дарко голосом, прозвучавшим, словно бронзовый колокол. — Мы ведь с вами вроде бы знакомы?..