Банкир - Катериничев Петр Владимирович (прочитать книгу .txt) 📗
Впрочем, не все было так гладко. Я ведь уходил мальчишкой-шалопаем, а вернулся мужчиной. Отец мой по характеру был крут и суров, ну а я, как выяснилось, — в него…
— А по тебе — не скажешь…
— Разве?
— Вообще-то… Да.
— Характер — это нечто скрытое. Как говаривал кто-то из знаменитых, это как белье: необходимо иметь, но совсем не обязательно демонстрировать.
— Это точно. Демонстративный характер — у психопатов и истериков.
— У них его вообще нет. Просто они демонстрацией защищаются от мира. У каждого — свой способ, все мы в кого-то играем, чтобы охранить свой внутренний мир, свое я, то, что есть в нас хорошего… Каждый надевает ту маску, которая наиболее принята в твоем непосредственном окружении.
— Да? И кого же играешь ты?
— Как все: сильного человека. Девушка задумалась, спросила:
— Дор… А кто действительно скрывается за этой маской?.. Теперь — черед задуматься мне.
— Еще более сильный человек, — отвечаю.
— Излишней скромностью ты не страдаешь…
— Скромность украшает только тех, кто иных достоинств не имеет.
— Ay тебя они есть?
— Я надеюсь.
— Вот и я надеюсь. Знаешь, при всей твоей самоуверенности…
— Милая барышня, не путай самоуверенность и уверенность в себе, в своих силах. Во втором случае — это просто правильная, адекватная самооценка, без нее невозможна реализация человека вообще и мужчины — в особенности. Для определенных мужчин слова «сделать» и «выжить» являются синонимами. Тем более с годами все больше убеждаешься — жизнь, даже если длится сто лет, коротка и сачкануть в ней не удастся никому…
— Почему?.. Для некоторых это вообще — стиль жизни…
— Да? Ну и кого они, в конце концов, обманут, кроме самих себя?
— Бога.
— Бога обмануть нельзя. А попытки люди не оставляют, за что и платят.
Сами, еще в этом мире.
— Дор… А ты — принципиальный человек?
— Да. В вопросах серьезных — да. Не терплю всего, что не любят большинство людей: бесчеловечность, непорядочность, трусость…
— А предательство?..
— Предательство — это даже не качество, это изъян психики, вроде шизофрении. Очень тяжелый изъян, опасный. И для самого больного, и для окружающих.
— А что еще?
— Не люблю?
— Да.
— Ханжество, чванство, льстивость. Очень не люблю пьяниц. Понимаю в чем-то, но не люблю. Особливо «тихушников».
— Предполагается, что противоположными перечисленным качествами ты сам обладаешь вполне, — лукаво улыбнувшись, спросила девушка.
— Не вполне. Но я стараюсь.
— Ты — молодец!
— Спасибо за комплиман…
— Да нет, я честно. Встречала я нетерпимых людей — не очень-то приятные…
И надутые от собственной правильности. Да и пользы от них… как молока от рогатых самцов!
— Сурова ты, девушка… Не по годам.
— Зато справедлива.
— Время покажет.
— Так ты начал «цапаться» с отцом?
— Не то чтобы цапаться… Как известно, два медведя в одной берлоге не живут. Да и моя э-э-э… личная жизнь его, мягко говоря, задевала. Он был однолюб.
— Ты знаешь, наверно, как все. Влюбленности случаются, и это здорово, а вот любить можно только одного. Иначе — сердца не хватит… И то — не каждому выпадает такое счастье… Мне пока не выпало. Но я надеюсь…
— Я — тоже.
— Ты был женат?
— Да.
— Ну и как?
— Как в сказке…
— Тогда почему?..
— Всякая сказка кончается. А жаль.
— Жаль… Может, сказки нужно уметь продолжать?
— Может быть.
— Ладно, излагай дальше. Как ты сделался финансистом?
— Если я на что и подналег, так это на учебу. Сначала просто по привычке, было неудобно сачковать, когда ребята на флоте пашут, а потом втянулся, и стало очень интересно.
— Бухгалтерия и делопроизводство? Или — как организовать соцсоревнование?
— Нет. Помимо предметов собственно по специальности плотно занялся изучением международных банковских группировок. Их еще называют «банковские клубы». Тогда это было чистой наукой. Хотя, если разобраться, это увлекательнее любого детектива!
— Если разобраться, то и пчелы — тоже фигня…
— В таком ракурсе — конечно. Но меня интересовала конкретика…
— …и персоналии.
— И они тоже. Потому что без выдающихся личностей финансовые империи не создаются.
— Разве? А мне казалось, что девиз любого банка — «умеренность и аккуратность». И чем кропотливее, незаметнее и добросовестнее клерки, что называется без фантазий, тем больше доверие обывателей к заведению, в котором эти клерки функционируют.
— Это когда банковская система уже стоит. А когда формируется — без личностей никак не обойтись. Да и… Посредственности, может, и стабилизируют систему, но не развивают ее.
— Думаешь? — приподняла Лена брови.
— Уверен. И зря ты иронизируешь.
— А если человек только с виду посредственность, а внутри…
— Если человек чего-то стоит, он реализуется. С Божьей помощью.
— Ну мало ли… Может, вдруг — и взлетит…
— Всякое бывает. Только… Рожденный ползать — летает редко.
— И низехонько-низехонько… — смеется девушка.
— Вот именно.
— Слушай, Дорохов, но ведь банки — это так скучно…
— Милая барышня, ты и не представляешь, как на самом деле это интересно!
Банки — давно совсем не те, что мы себе представляем! С семидесятых годов, и особенно в восьмидесятые, состоялась всеобщая трансформация крупнейших банков в международные, транснациональные. Люди наглядно заметили информационную революцию, потому что это коснулось непосредственно каждого: выход через мировые информационные сети в любые информационные хранилища, будь то библиотеки, музеи, архивы, общение посредством компьютера, мгновенная почта, работа на любой из мировых бирж, не выходя из офиса или дома…
— Хм… На наших гражданах это как-то не отразилось…
— Я имею в виду зарубеж. А вот революцию финансовую и там заметили не все и не сразу… Размещение крупнейшими банками-монополистами «опорных пунктов» в международной среде происходило темпами даже более высокими, чем экспансия торгово-промышленных монополий. Зарубежная банковская деятельность превратилась в один из значимых показателей внешнеэкономического положения развитых стран.
Даже конкурентные позиции национальных экономик США, Великобритании, Японии, Германии — всех «китов» — стали определяться размахом международной деятельности их банков в кредитно-финансовой сфере. Ну а сами банки… Они стали кредитовать государства путем покупки государственных займов. Это и раньше бывало: скажем, французская корона столь задолжала амстердамским менялам и ростовщикам, что вынуждена была предпринимать жесткие фискальные меры и придумывать такие налоги, что подданные просто шизели от удивления. Но таких масштабов, какие приняло в наш век кредитование государств банками, история еще не знала. Деньги стали всем — оружием, силой, властью.
— У нас — тоже?
— У нас — российская специфика. Банки относятся к государству примерно так же, как Мавроди к гражданам: государственные казначейские обязательства под бешеные проценты есть просто-напросто инструмент перераспределения бюджетных средств в пользу банков. А бюджетные средства — это те же зарплаты учителям, врачам, пенсии… Причина — коррупция.
— Дорохов, а чем ты сам занимаешься, как финансист?
— Инвестициями.
— Туманно и непонятно.
— Наша группа инвестирует капиталы в России и за рубежом в предприятия, связанные по единому производственному циклу. Или — единой спецификой. Как говаривал товарищ Ульянов, вождь мирового пролетариата, в единстве — победа!
— Короче, ты банкир-диверсант!
— Почему это?
— Ну как… Вкладываешь капитал на чужой территории в часть объекта, чтобы потом захватить весь объект целиком!
— Хм… Любопытная трактовка…
— Зато — правильная! Дорохов… А как ты оказался в Раздольной?
— Течением принесло.
— А серьезно?
— Серьезнее не бывает. Взял пару недель отпуска и маханул на Кипр…
